— Вы с мужем американцы?

— Да.

— И, полагаю, не так давно женаты?

— Полтора года.

— Счастливо?

— О да! Эдвард — сущий ангел.

Она немного замялась.

— Иногда я даже удивляюсь, как это он меня терпит. Он ведь, знаете, такой… Не знаю, как и сказать. Правильный, что ли? Ну, пуританские традиции[15] и все такое. Но он все равно очень милый, — поспешно добавила она.

Некоторое время мистер Паркер Пайн задумчиво разглядывал девушку, потом сказал:

— Продолжайте.

— Ну вот. Это было где-то через неделю после того, как Эдвард уехал. Я писала письмо в его кабинете и взяла со стола промокательную бумагу. Она была почти чистая — только раз ею и пользовались. А я только что прочла детектив, где главной уликой была как раз промокательная бумага. Ну, смеха ради, я и поднесла ее к зеркалу. Только, вы, пожалуйста, поймите меня правильно. Я сделала это исключительно от скуки. Мне бы и в голову не пришло шпионить за Эдвардом. Такую невинную овечку и подозревать-то грешно.

— Да-да, я понимаю.

— Ну вот, оказалось, с помощью зеркала действительно можно разобрать, что он там написал. «Жена», потом «Симплонский экспресс»[16], а в самом низу: «лучше всего перед самым въездом в Венецию».

Она смолкла.

— Занятно, — проговорил мистер Паркер Пайн. — Действительно, странно. И это был почерк вашего мужа?

— О да. Я чуть голову не сломала, пытаясь представить, при каких обстоятельствах можно такое написать.

— «Лучше всего перед самым въездом в Венецию», — повторил мистер Паркер Пайн. — Весьма занятно.

— Так что же мне делать? — спросила миссис Джеффрис, подавшись вперед и глядя на него как на оракула. Мистер Пайн был польщен.

— Боюсь, — важно ответил он, — что до Венеции нам остается только ждать. — А в Венеции мы будем, — он взял со стола книжечку с расписанием движения поезда, — завтра, в четырнадцать часов двадцать семь минут.

Они посмотрели друг на друга.

— Положитесь на меня, — сказал мистер Паркер Пайн.

Было уже пять минут третьего. Только четверть часа назад выехав из Местре, Симплонский экспресс отставал от графика на одиннадцать минут.

Мистер Паркер Пайн сидел в купе Элси Джеффрис. До сих пор путешествие протекало приятно и без всяких происшествий. Теперь, если чему-то суждено было случиться, это должно было произойти с минуты на минуту. Сидя друг против друга, они молча ждали. С каждой минутой сердце Элси билось все сильнее, и она невольно искала поддержки в глазах мистера Паркера Пайна.

— Сохраняйте спокойствие, — сказал он. — Вы в полной безопасности. Я рядом.

Внезапно в коридоре раздался крик:

— Горим! Скорее сюда!

Одним прыжком мистер Паркер Пайн и Элси очутились в коридоре. Какая-то женщина славянской наружности истерично металась по проходу, тыча пальцем в сторону клубов дыма, вырывающихся из одного купе. Мистер Паркер Пайн и Элси, не раздумывая, бросились туда. Около купе уже толпились взволнованные пассажиры. Те, кто успел заглянуть внутрь, теперь выскакивали, кашляя и задыхаясь. Появился проводник.

— Messieurs et dames![17] — кричал он, пытаясь сразу отвечать на сыплющиеся со всех сторон вопросы. — Успокойтесь. В купе никого не было. Огонь скоро потушат.

Поезд въехал на мост, соединяющий Венецию с материком. Мистер Паркер Пайн неожиданно развернулся и, растолкав столпившихся пассажиров, поспешил к купе Элси. Добравшись до него, он обнаружил внутри поднявшую тревогу женщину славянской наружности. Она высунулась в окно и жадно глотала свежий воздух.

— Простите, мадам, — сказал мистер Паркер Пайн, — но вы ошиблись купе.

— Да-да, я знаю, — нервно откликнулась женщина. — Простите. Этот пожар… Такой ужас… Мне ведь нельзя волноваться: сердце…

Она обессиленно рухнула на сиденье и, все еще задыхаясь, указала на открытое окно.

Мистер Паркер Пайн стоял в дверях. Его голос звучал ласково и убедительно:

— Вам совершенно нечего бояться. Не думаю, что пожар был опасным.

— Правда? Слава Богу! Мне сразу стало легче.

Она начала подниматься.

— Я, пожалуй, вернусь к себе.

— Не так сразу, — возразил мистер Паркер Пайн, мягко, но решительно возвращая ее на место. — Попрошу вас немного задержаться.

— Мосье, как вы смеете?

— Мадам, вы останетесь. — Теперь его голос звучал холодно и твердо.

Женщина замерла, глядя на него снизу вверх. Скоро к ним присоединилась Элси.

— Похоже, это была дымовая шашка, — сообщила она, задыхаясь. — Чья-то идиотская шутка. Проводник в бешенстве. Допрашивает всех и каждого…

Она смолкла, удивленно уставившись на незнакомку.

— Миссис Джеффрис, — повернулся к ней мистер Паркер Пайн, — что вы храните в этом маленьком несессере?

— Мои драгоценности.

— Будьте так добры, убедитесь, все ли на месте. Это заявление тут же вызвало бурю негодования со стороны женщины. Начав на английском, она уже через несколько фраз нашла его недостаточно выразительным для одолевавших ее чувств и перешла на французский.

— Ой, — вскрикнула Элси, успевшая взять несессер. — Он открыт!

— …Et je porterai plainte a la Compagnie des Wagons-Lits[18], — закончила свою мысль женщина.

— Драгоценности исчезли! — вскричала в наступившей тишине Элси. — Все исчезли. И браслет с бриллиантами, и ожерелье, подаренное отцом, и кольца: с рубином и изумрудом. И брошки с алмазами! Слава Богу, хоть жемчуг был на мне! Мистер Пайн, что же нам делать?

— Если вы сходите за проводником, — ответил он, — я прослежу, чтобы эта дама его дождалась.

— Scelerat! Monstre![19] — взвизгнула упомянутая дама и уже более спокойно начала сыпать другими известными ей оскорблениями.

Поезд въехал в Венецию.

События последующих тридцати минут заслуживают лишь сжатого изложения. Пообщавшись с несколькими представителями власти на различных языках, мистер Паркер Пайн потерпел полную неудачу. Обыск подозрительной дамы, подвергшейся процедуре с совершенной готовностью, полностью смыл появившееся было на ее репутации пятно. Драгоценностей при ней не было.

Возможность обсудить случившееся предоставилась Элси и мистеру Паркеру Пайну, только когда поезд находился уже где-то между Венецией и Триестом — Когда вы в последний раз видели свои драгоценности?

— Сегодня утром. Я поменяла сапфировые сережки, которые носила вчера, на вот эти, с жемчугом.

— И все было на месте?

— Ну, я, конечно, не перебирала их, но все выглядело как обычно. Да я бы заметила! Ну, разве, если бы пропало кольцо или какая-нибудь мелочь…

Мистер Паркер Пайн кивнул.

— А когда проводник прибирался утром в купе?

— Я взяла их с собой в вагон-ресторан. Я всегда ношу их с собой. Они всегда были при мне — кроме того случая с пожаром.

— Значит, — сказал мистер Паркер Пайн, — украсть их могла только оскорбленная мною добродетель — мадам Сабайская или как там она представилась. Но куда, черт возьми, она их сунула? У нее было не больше полутора минут — только, чтобы открыть несессер отмычкой и вынуть драгоценности. Но что потом?

— А не могла она их кому-нибудь передать?

— Вряд ли. Я вошел почти сразу же за ней. Если бы кто-то вышел из купе, я бы увидел.

— Она могла их выкинуть в окно, а сообщник — подобрать.

— Дело в том, что как раз в это время мы проезжали по мосту через пролив.

— Тогда.., может, она спрятала их где-нибудь в купе?

— Что ж, давайте посмотрим.

С присущей американцам энергией Элси принялась обыскивать купе. Мистер Пайн присоединился к ней, но с очень уж отсутствующим видом. Обвиненный в недостатке усердия, он принялся оправдываться: