Усмешка заиграла на его губах, пока он вешал мой колчан и лук за мою спину.

Я заметила кинжал и вернула его в ножны на бедрах, почувствовав себя в тысячу раз более расслабленно, как только вернула его себе.

Пока мы собирали стрелы, каждый шаг вызывал вспышку агонии в моем бедре. Я сохраняла нейтральное выражение на лице, но Эдди такой Эдди, он ничего не упустил.

— Тебе больно, — его взгляд скользнул по моему телу, остановившись на моей раненой ноге.

— Думаю, мне половину бедра отгрызли.

— Хочешь, я взгляну? — его темные брови сошлись вместе, лицо исказилось от беспокойства.

— Я посмотрю.

Я не могла представить себе жизнь в мире, где я не залечивала хотя бы одну рану, но поскольку я еще не плюхнулась лицом в землю, укус, наверное, был не таким плохим, как я думала. Как бы там ни было, трехдневный пеший поход до лагеря будет мучительным.

— Я оставил одну из лошадей, — он потер ладони друг о друга, подышал на пальцы.

Он должен был отправить всех лошадей с женщинами. Будучи только что спасенными из заведения для разведения гибридов, они были не в состоянии идти по мерзлой местности. Когда количество женщин удвоилось, лошадей хватало буквально впритык.

Я подобрала последнюю стрелу с земли и похромала прочь, направляясь в ту же сторону, что и остальные. Они, наверное, опережали нас на час.

— Не бесись, — он трусцой побежал за мной. — Одна из девушек отказалась ехать верхом, так что я принял решение. Чертовски хорошее, учитывая, как ты ковыляешь.

— Всегда обо мне заботишься, — уголки моих губ приподнялись, вопреки поту, усеявшему мой лоб, и ознобу на коже. Я чувствовала себя ужасно слабой, меня тошнило. — Что бы я без тебя делала?

Он встал передо мной, и беспокойство исказило его лицо.

— Я приведу лошадь. Жди здесь.

— Лан, — я плюхнулась на землю, зная, что он не оставит меня без защиты дольше, чем на несколько минут.

Закутавшись в меховой плащ, я перевязала рану полосками шкуры и умяла заначку сушеного мяса. Эдди вернулся, и на протяжении следующего часа я ехала верхом позади него на лошади, чувствуя себя немного лучше, немного сильнее и бдительнее. Несмотря на тряску при езде, убрать вес с ноги и мчаться в сторону остальной нашей группы творило чудеса с моим психическим состоянием.

Идя по следам, которые они оставили в снегу, мы много миль галопом мчались по тундре. Когда мы добрались до одной из заброшенных деревень, мимо которой проходили несколько дней назад, Эдди замедлил лошадь.

— Что такое? — я высунулась из-за него и мельком заметила впереди движение. — Это наша группа?

— Ага, — он направил лошадь вдоль ряда обветшавших хижин. — С чего бы им останавливаться здесь? Они должны были ехать дальше.

— Может, им надо было отдохнуть? — покалывающее ощущение вдоль моего позвоночника не соглашалось. Что-то не так.

Я схватила лук из-за спины и приставила стрелу. Рана на моем бедре запротестовала, когда я использовала ноги, чтобы балансировать на лошади.

— Приближайся с осторожностью, — прошептала я, напрягаясь от каждого хруста копыт лошади.

Ветер был слишком тихим. Выпотрошенные хижины, падающий снег, силуэты, движущиеся прямо за холмом — все было слишком тихим, бл*дь. В моем горле образовался ком.

Мгновением спустя до моего ноша дошел слабый аромат горящего дерева.

— Ты это чувствуешь?

Наши солдаты прекрасно знали, что не надо разводить огонь. Один лишь дым привлекал гибридов.

— Ага, — сказал Эдди. — Но я не вижу дым.

На вершине холма я выглянула из-за его широкого плеча и ахнула.

Четверо наших солдат и двадцать женщин, которых мы спасли, сидели вокруг потушенного костра, облизывали пальцы и ели… что-то. Быстрый осмотр окрестностей обнаружил остов горного козла — кости начисто обглоданы, органов уже нет. Ужас переполнил мои внутренности.

— Дерьмо, — Эдди остановил лошадь. — Неужели они не знают?

Видимо, нет. Я сосредоточилась на зубах солдат и с облегчением увидела, что они прямые и человеческие. Женщинам, которых мы спасли, всем было по тридцать-сорок лет, а значит, они рождены до апокалипсиса, излечены кровью моей матери и имели иммунитет к яду пауков. Иными словами, они были людьми и не могли быть обращены. Но если я не защищу их, они снова окажутся в плену, где их будут удерживать, пока они не родят, а потом убьют.

Опустив лук, я соскользнула на землю, заскулив от боли в ноге, и пошатываясь, пошла к ним.

— В этой местности нет горных козлов. На протяжении многих миль.

Две дюжины изумленных глаз нашли меня, и их рты на мгновение перестали жевать. Недоедание очерчивало их впалые щеки и костлявые тела, их отчаянное желание поесть разбивало сердце.

— Козел бежал в ту сторону, — один из солдат показал на линию роста деревьев вдали. — Думаю, он потерялся. Нельзя было пройти мимо такой еды.

— Кто-то выпустил это животное здесь, — дрожь лизнула мой позвоночник, и мой пульс ускорился. — Это ловушка, чтобы удержать вас на месте. Нам нужно уходить, немедленно, бл*дь.

Женщины начали оглядываться по сторонам, сжимая свои беременные животы, пока солдаты спешно вскакивали на ноги. Но было уже слишком поздно.

Топот шагов раздался в долине позади меня, несясь по снегу на нечеловеческой скорости. Они уже надвигались.

Глава 2

Отдаленный рокот эхом прокатился по обледеневшей долине. Я натянула стрелу на тетиву, резко повернувшись на шум, и прерывисто вдохнула.

Темное пятно силуэтов появилось на белом горизонте между двумя скалистыми вершинами. По меньшей мере дюжина гибридов. Мое сердцебиение участилось.

Окружающие горы, хотя и были далеко, создавали эхо-камеру, усиливая каждый звук. Гибриды были не так близко, как казалось, вероятно, в нескольких минутах ходьбы. Это давало мне достаточно времени, чтобы слететь с катушек или взять себя в руки.

— И каков же твой план? — на его лице бушевала зимняя буря. — Я во имя Ив надеюсь, что ты не собираешься…

— Мне нужно, чтобы ты отвел женщин в наш лагерь, — я резко повернулась к выжившим, с облегчением увидев, что они не двинулись с места.

Двадцать пар широко раскрытых глаз уставились на меня. Сгорбленные плечи, руки, сжимающие раздутые животы — они, вероятно, думали, что я спасла их, чтобы убить. Может, так и стоит сделать. Беременные женщины были драгоценным товаром, но эти женщины были укушены — эти укусы превратили их нерожденных детей в гибридов.

Я указала на троих из четырех солдат и несколькими отрывистыми приказами отослала их на лошадях с приказом вернуться за женщинами через двадцать минут. Четвертый солдат, Джереми, был нашим лучшим наездником, поэтому я взяла его с собой и велела сесть на гнедую кобылу.

Моя раненая нога ныла, пока я забиралась на него сзади.

— Все остальные, ложитесь на землю. На спину или на бок. Глаза закрыты. Притворитесь, что вы мертвы. Поторопитесь, — мои руки дрожали, пока я ждала, когда женщины подчинятся. — Хорошо, теперь не двигайтесь. Не поднимайте головы. Не дышите…

— Доун… — Эдди бросился ко мне, его челюсть превратилась в каменную глыбу упрямства.

— Это касается и тебя, — положив одну руку на лук, другой я обхватила талию Джереми и, прищурившись, посмотрела на Эдди.

Мне ненавистно было оставлять его без лошади. Если только они не втиснут троих в седло, нескольким женщинам придется идти пешком.

Эдди опустился на заснеженную землю, растянулся на спине и положил лук рядом с собой, а его яростный взгляд встретился с моим.

— Ты действительно думаешь, что они поверят, что ты убила женщин?

— Да, — если я ошибалась, Эдди окажется один и в меньшинстве. У меня в горле встал ком.

Мы отправились в эту арктическую страну, чтобы уничтожить северные заведения для воспроизведения потомства. Сопротивление страстно хотело спасти человеческих женщин, но мы не менее страстно стремились уничтожить их зараженное потомство. По правде говоря, мы убивали младенцев, как только они появлялись на свет. Это был лучший способ остановить распространение инфекции. Матери были нашим приоритетом.