Красный цвет сока ягод калины ассоциируется с кровью. Причём именно в определённой ситуации. Термины «ломить калину», «сечь калину» означали лишение девственности. Особые почести принадлежали девушке, которая сохранила верность своему нареченному. Что и подтверждалось пятнами на ночной рубашке — «калинов цвет».

В форме косточек видели очертания человеческого сердца и связывали калину с делами сердечными, любовными.

Или:

Кроме смысла любовного, приворотного, калина имела значение «женской заступницы»:

В процитированной мною, насчёт «вложить косточку», немецкой книжке начала 18 века «Советы матушки-потаскушки…» содержится более сотни полезных рекомендаций, связанных с калиной. Речь идёт, видимо, о контрацепции — в этом смысле о калиновых косточках говорят десятки других источников. Далее «матушка» даёт хороший медицинский совет: «При нашей с тобой, милая доченька, беспокойной жизни, часто случаются разные женские недомогания. Регулярно пей трёхдневный настой зрелых калиновых ягод на очищенном миндальном орехе — нет от этих напастей лучшего средства».

«Ах, мама, мама! Как же ты была права!»: бактерицидные свойства калины подтверждены и в 20 веке. В опытах А. Н. Пряжникова (1971) раневые фитонциды зеленых листьев калины обыкновенной оказали среднее по величине воздействие на рост колоний золотистого стафилококка, кишечной палочки и других бактерий. По силе действия фитонциды калины заняли 13-е место из 26 природных антисептиков.

В языческую старину калину называли «любодурь», в христианские времена — «христоспас». Бытовала легенда, что калина спасла Христа.

«Старичок, подошед ко кресту, обливному кровию Сына Божьего, коснулся веткой калиновой рассечену лба: воротилась кровь обратно из терний, гвоздочки повыпадали, сошёл со креста Спаситель крепче прежняго и восславил Отца Свояго».

«Лучшая защита — нападение» — древняя военная мудрость. И женская — повсеместно.

«Садик принцессы Филис» (гримуар по чёрной магии ХVI века) советует оскорблённой супруге: «Насыпь на глаза спящего мужа немного пепла калинового соцветия, сожжённого в полнолуние на серебряном блюде; проснётся он и уедет на три года в странствие. Если хочешь, чтобы вернулся с деньгами, скажи про себя: «mater Vilburna argenta donata», если хочешь, чтоб вообще не вернулся, скажи: «mater Vilburna speculum mortiis» и поцелуй отражение луны в своём собственном зеркальце».

Другой вариант сексуально-боевого применения «любодури» даёт былина о браке престарелого Чурилы Плёнковича с красавицей Рогнедой. Обнаружив недостаток мужской силы у супруга, молодая жена подсовывает ему ведьмино снадобье. На основе калины и белены. И у них всё получилось! Правда, Чурила не выдержал внезапного любовного взрыва и скончался. Что ни в коей мере не умаляет эффективности калинова цвета, хотя подробности действа выдают не очень-то благие замыслы Рогнеды.

Из этого женского круга — любви, здоровья, споров с соперницами, управления мужем… выпадают три вещи.

«Калинов мост». Смертный бой с драконом. Чисто мужские игры между жизнью и смертью.

Говорят, что название символа не от «калины», а от «калить». Раскалённый железный мост над огненной рекой. Символ отчаянной схватки не на жизнь, а на смерть.

Но то же слово звучит и в свадебных песнях:

Свадебные гости строят из себя многоголового дракона? Ну, если у них с аппетитом сильно в порядке… Но пройти по раскалённому мосту и сесть на дубовые скамьи… Здоровенная железяка цветов побежалости на свадебном подворье? По пожарной безопасности — не сходится.

Но сходится для парных символов: жизнь-смерть. Свадьба в родо-племенной общине — ритуал похорон девушки. Поэтому и саван — белое платье невесты.

Другая странность — легенды о калине, как о проводнике, связнике земного мира и подземного.

«Старик Юстас основательно зажился на свете… Наконец, добрёл до буерака, срезал калиновый посох и попросил: сведи-ка ты, брат, меня в подземное царство, умоюсь там, приоденусь. Бодро-весело застучал посох по дороге, старик за ним едва поспевал. Три дня спускался в дыру земную, потом наклонился над чёрной рекой, глядь, из воды он сам смотрит, только молодой, приглашает, иди, мол, сюда…».

Это не из шифровок Штирлица в центр — «Юстас Алексу», это — из литовских легенд.

Старик обращается к палке — «брат». Посох (сам!) прыгает по дороге. По дороге из этого мира — мира живых — в подземный, в мир смерти.

Третья тема, в которую никак не вписываются любовные переживания девушки — кусок былин об Илье Муромце.

Противники Ильи — разнообразные персонажи, персонифицирующие тот или иной враждебный этнос. Есть среди них Калин-царь. Которого иногда называют не только татарским — это общее название противников, но именно — литовским царём. Царь Калин из поганой Литвы. Это ему:

Снова: речь идёт о выборе богатыря, находящемся во вражеском плену, на грани между жизнью и смертью.

Ближайший ботанический родственник калины — бузина. В 1582 г., в своей книге, Стрыйковский сообщает, что во многих местах Пруссии жители почитают бузину священным деревом, с которым связаны чудесные подземные «krasni ludzie» ростом в локоть.

Исследователи возводят балтский культ бузины к одному из древнейших индо-арийских богов — Пушану.

Кажется, и калина, как символ женской защитницы, любви, красоты и смерти, относится к очень давним временам. В Ригведе есть похожее слово, имя богини смерти — Кали.

Четырёхрукая пузатенькая синекожая богиня, украшенная ожерельем из пятидесяти черепов. Тёмная разрушительница Времён. Освободительница, защищающая тех, кто её знает. Повелительница мёртвых. И — красоты. Ибо красота — не только очарование, это также ужас и даже смерть.

Кали — недосягаемая красота, невознагражденная любовь. Красота непостижимая, потому что не имеет формы.

«Триангуляция ассоциаций» указывает на храм Кали в «закутке её имени» — в Кали-куте (Калькутта, Бенгалия)? «Калина красная» Шукшина — отзвук плясок «чёрной богини»? На поясе которой болтаются связки отрубленных человеческих рук, символизирующих карму?

Понятно, что Фанг, жрец Велеса — «скотьего бога», тоже повелителя подземного мира и мёртвых, должен был, в ходе своего обучения, получить какое-то представление о некогда столь могучем, но забытым в наших краях, культе. Похоже, этот архаический символизм вбивался в мозги волхвов накрепко. Он искренне пытался меня спасти, остановить. Но не сумел найти слов, понятий, которые я бы воспринял. Не выполнил мой приказ. И попытался воспрепятствовать мне силой.