— Вернемся к Сегешу. Хоть под конец нас и обыграли, но главная цель все же достигнута. Имея атамана в союзниках, думается, и на Гонсета еще как-нибудь выйдем. Для подобного зверя не жалко ни времени, ни сил.

— Правильно, брат. Вот только в ватагу я и в одиночку загляну. Тебе надо спешить домой.

— С какой стати?

— С такой, что не был там уже бог весть сколько. Я-то на тебя наткнулся, зато остальные ребята по-прежнему в тревоге. Забросив все дела, рыщут сейчас, пытаются отыскать твои следы. Черт знает, в какие передряги эти старания могут их втянуть. Потому скорее, брат, подавай признаки жизни.

— А помочь ватаге возвратиться в убежище?

— Там хватит и меня, — непреклонно ответил хромец. — Провожу, осмотрюсь. Вообще надо бы пошевелить мозгами, как их к югу переместить: и ходить меньше, и к будущим полям сражений ближе… Короче, примерно через неделю нагоню, получишь свежие новости.

— Не забывай, брат, я оставил у Сегеша… женщину. Причем больную.

— Ничего с ней серьезного не было. В крайнем случае, я и в лекарском ремесле разумею чуток и за непорочность твоей пассии заступлюсь. Тебя же сейчас должна заботить не она, а Дайсар со Скохой, чьи поиски нужно срочно прекратить.

Шагалан на секунду замедлил движение, опустил голову, задумавшись, затем кивнул:

— Хорошо, брат, будь по-твоему. Видно, и впрямь пора завершать большое путешествие. Что, знатный переполох я дома поднял?

— Ты же знаешь, брат, — ухмыльнулся Кабо, — ребята зря не заволнуются. Однако даже сечевики заметили неладное и подходили спрашивать о тебе, куда, дескать, запропал. Вот девчонки, те издергались. Ринара сама не своя бродит, переживает. Бедняжка ведь не догадывается, что ты здесь одиночеством не маешься.

— Ну тебя к бесам! — отмахнулся Шагалан. — Тут же ничего общего.

— Во-во, я и гляжу — исключительно чистая, светлая дружба. Вернешься, поведай о том девке.

Друзья расстались, едва пересекли Гевси, — ушлый лодочник сдержал слово и появился по сигналу. На другом берегу дорога уводила Кабо с Шургой к юго-востоку, в леса, еще недавно подконтрольные Аалю, а Шагалан по тракту направился строго на полдень. Спутником юноши оказался-таки Йерс, усмиренный и насупленный. Не особо далекий ждал путь, но поздняя осень сделала свое черное дело: раскисшая от дождей земля превратилась в бесконечную трясину, колыхались в глубоких колеях лужи, сотрясаемые все новыми каплями. Скитальцы попробовали выбраться на обочину, однако и там было не лучше, вспаханное же загодя поле стало просто непроходимым. Перемазавшись в грязи и вымокнув, Шагалан в конце концов предпочел дороге лес. Не сильно суше, зато куда меньше опасности утонуть в земляной жиже или попасться на глаза затаившемуся в кустах дозору стражников.

Деревня Лекстеса замаячила в сумерках. Знакомая избушка по-прежнему кривилась на окраине. Лишь подойдя ближе, отметили первые приметы выправления жизни: крыша уже не чернела множеством прорех, появились добротные ставни с калиткой, да и птичник клокотал гораздо более мощным хором.

— Заглянуть бы, поздороваться, — сощурился мальчишка. — Да про коней спросить. Печенкой чую — продали Купчика, и вороного скоро очередь. Заберем?

— Пустое! — Разведчик отмахнулся. — До морозов от коней больше хлопот, чем проку.

— Жаль. Неужто этим скопидомам пожалуем? Да какого лешего, Шагалан! Дрянные людишки… жадные, трусливые и тупые какие-то. И так нахватали даров с небес, в глотку не лезет… Давай я тебе прямо сейчас выведу коня по-тихому, и немедля тронемся. В конце концов, сами по дороге покупателя сыщем. Или поедем по тракту, ровно солидные люди, а?

— Солидные?… А ну-ка, приятель, зайдем-ка вправду переночуем.

Явление юноши в доме произвело настоящий шок. Судя по всему, его уже перестали ждать, благополучно поставили в церкви свечку за вдруг свалившееся счастье и принялись вволю пользоваться обретенным. В радостной горячке даже не вспоминалось про исчезнувшего мальчишку. Воскрешение таинственного гостя вогнало хозяев в трусливое смятение. Бледный как смерть Лекстес застыл столбом посреди комнаты, судорожно переминался, что-то бормотал, потел, соображая, как бы уберечь хоть крохи от подаренного судьбой. Поспешную продажу одного коня он еще надеялся объяснить, но и вороного возвращать бесплатно жалел до слез. Его жена вовсе предпочла спрятаться в углу, откуда теперь боязливо таращилась, готовая перейти к стенаниям по первому знаку. Реакция родителей сбила с толку и детей, поначалу кинувшихся встречать благодетеля.

Усмехнувшись по поводу прохладного приема, Шагалан прошел к окну. В комнате мало что изменилось, не стало разительно чище, зато стол перед вечерней трапезой буквально ломился. Юноша раздвинул в стороны кувшин вина и миску с лярдом, водрузил локти на освободившееся место и обвел хозяев долгим взглядом. Дождавшись нужного уровня трепета, сухо изложил дальнейшие условия. Приняли их мгновенно, с взрывом суетливого восторга и неумелой лести. Лекстес даже порывался упасть на колени, но Шагалан, поморщившись, остановил:

— Не дури, хозяин. Лучше ответь: прошлой ночью по тракту кто проезжал?

Крестьянин в изумлении распахнул глаза:

— И это, милостивый господин, знаете? Великий Творец!… Я, правда, уже в доме сидел, но воистину слышал на тракте конский топот. Попробовал высунуться, да всадников и след простыл.

— Большой отряд?

— На слух, десятка полтора-два. Шибко неслись, галопом. Поутру наши, деревенские, двух собак подобрали, одна плетью насмерть зашиблена, другой хребет повредили. Мимо нас нечасто такое диво пролетает, вот и запомнилось. А кто ж это были, ведаете?

— Догадываюсь, — продолжать юноша не соизволил.

Гостей накормили под радостные охи и заверения в глубочайшем почтении, постелили на полатях. Едва Шагалан устроился там, как дом сразу замер, оберегая тишину и покой благодетеля. Через некоторое время к нему, сопя, залез Йерс, не терявший весь вечер ехидной ухмылки.

— Здорово их перепугали… — Мальчишка потеснил разложенное оружие. — Честно, еле крепился, чтобы не хохотать. Хозяин-то как трясся, чуть портки ведь не обмочил! Ну а после — лебезить бросились?! Я же говорю, эта голытьба за грош удавится. И другого удавит, так что будь начеку.

— Вот и укладывайся, охраняй меня, — хмыкнул Шагалан.

— Нет, правда! Ты же скупердяев прямо-таки осчастливил. И грехи простил, и коня подарил, и меня, лишний рот, забрал. Да по этому случаю Лекстес тебе обязан сапоги целовать или даже женку свою худосочную подложить, лишь свистни… И при всем том убираться нам отсюда уже спозаранку — только дьявол ведает, что у этих тупиц в башках сейчас варится. Еще понадеются лишнюю монету сшибить да и донесут старосте. А тот — стражникам. Я бы доверять не отважился.

— Доверять я никому не собираюсь, — разведчик пожал плечами, — не имею подобной привычки. Тут бы как-нибудь исхитриться и отдохнуть на совесть, и за хозяевами уследить. Занимаемся по очереди, малыш, сперва тебе спать.

Ночь на дурацких полатях опять выдалась беспокойной. То ли Йерс слишком растревожил разум своими подозрениями, то ли очаг по случаю непогоды слишком накалили, то ли просто разохотились сверх всякой меры здешние клопы. Сон получился неглубоким и прерывистым. В итоге к рассвету юноша заработал головную боль, зато вновь встал раньше других. На сей раз он бесхитростно стянул с полатей вялого Йерса, опустил его себе на плечо и направился к дверям. Прощаться не собирался, высунувшиеся через загородку козы не в счет. Лишь когда стукнул засов, спавший рядом Лекстес продрал глаза, пугливо приподнялся. Юноша подмигнул ему на ходу и толкнул дверь.

А затем была дорога. Точнее, дорога петляла где-то поблизости, шли же они по преимуществу придорожными перелесками. Вечная грязь, вездесущая сырость, ночевки под дождем у крохотного костерка — постепенно убогая хижина Лекстеса начала вспоминаться как весьма уютный уголок. Каждая миля давалась трудом, и потом, вдобавок времени отнимала вдвое к обычному. Мальчишка держался молодцом, почти не ныл, терпеливо тянул шаг, наравне со старшим товарищем продирался сквозь заросли и завалы. Его вклад в замедление похода был не столь уж велик, и тем не менее лишь на пятый день путники достигли хутора Нестиона.