– К делу, дружище, ближе к делу! Что с Анри приключилось?! – терял терпение Аламез.

– Возле Мефлежа мы довольно долго проторчали, все тебя поджидали… – не скрывая укора, продолжил полугном, считавший Дарка частично виноватым в постигшей их неудаче. – Как знать, кто и как о чем прознал… Могет быть, коль мы тогда на герканском побережье не замешкались бы, щас бы уже в Удбише были… Я б здесь не торчал, а Фламмер в тюряге верлежской клопов не кормил бы!

– А ты мне еще счет за просрочку доставки самого себя к побережью Немвильского озера выстави! У вас, торгашей альмирских, вроде бы так принято?! – усмехнулся Дарк, почувствовавший несказанное облегчение, когда узнал, что его друг только находится в тюрьме, а не убит как-то прознавшими про их вылазку врагами.

– Я те лучше врезал бы! – честно признался бывший контрабандист, но, оставив на потом мечты о наказании опоздавшего на встречу Аламеза, продолжил уже близившийся к концу рассказ: – Лишь утром прошлого дня на паром взошли. Переправились быстро, да и с пограничниками язык общий нашли, даж без сования кошельков по карманам все уладилось… Ну, а как причал покинули, так все и началось, точнее, закончилось… – испустил тяжкий, полный горечи вздох Грабл. – Мы только в город из порта вышли, как на нас стража и налетела. Застали врасплох, на узкой улочке… Фламмера пленили, а я сбег. Повязали Анри по рукам да ногам, посадили в карету с решетками да и свезли в городскую тюрьму. До сих пор там томится, а в чем причина ареста, так и не знаю… – Зингер пожал плечами. – То ли морды вражьи о нашем приезде как-то прознали, то ли за старые грешки расплата пришла?

– Второе исключается, – уверенно заявил Дарк, – Фламмер лишь недавно воскрес и в Шеварии, насколько я знаю, не был. Не посещал он этих краев и до двухсотлетнего сна.

Пока Грабл хмурил брови да задумчиво сопел, Аламез пытался понять: как же шеварийские вампиры могли прознать о появлении морронов на их берегу? Пока на ум приходила всего одна возможность. Каталина Форквут оказалась настоль прозорливой, что просчитала не только решение Анри отправиться за ней в погоню, но и место да время его приезда, а это в принципе было невозможно. Легионеры могли пересечь границу где угодно: как скрытно, через горный хребет, находящийся северо-западнее Верлежа, так и открыто в любом пограничном городе.

– Эй, слышь, кулема, не дрыхай! – неправильно истолковавший молчание собеседника Зингер затыкал его кулаком в бок. – Хоть с дороги ты и устал, но не время на подушку слюнки пущать! Товарища вызволять надобно. Я и где тюряга прознал, и планчик уже обмозговал, как внутрь проникнуть, так что рассиживаться не след!

– Погодь, торопыга! – отмахнулся Аламез, по-прежнему пребывая в задумчивости, но уже над другим вопросом.

Не вставая с кровати, Дарк резко отдернул штору и выглянул в окно. В Верлеже наступил поздний вечер. Снаружи было уже темно, а спрятавшееся за соседними домами солнце в течение какого-то часа должно было совсем покинуть небосвод, уступив место мерцающей звездами тьме.

– Выручать Анри мы сегодня же ночью отправимся… – заверил товарища Аламез, – но только сперва другое дельце обделаем. Надеюсь, много времечка оно не отнимет…

– Какое еще дельце?! Ты что, после Маль-Форна сбрендил?! – громко возмутился Грабл, резко вскочив со столика и тем самым его развалив. – Какие могут быть еще делишки, когда твой друг и наш боевой товарищ в беде?!

– Важное, очень важное дело, поверь! – скупо ответил Дарк. – Времени мало, и нужно его с толком использовать. Некогда впустую языками чесать, так что не обессудь, от подробностей твои уши избавлю! Скажу лишь одно: если мы с тобой за пару часов это дельце не уладим, то все усилия, что в Мелингдорме были нами потрачены, да и смерть Фанория с Миленой напрасными окажутся. Мартин, хоть и хитрый лис, но далеко не все учел, когда меня рыцарем сделать вздумал… Просчитался Гентар, кое-что во внимание не принял, и теперь мне немало усилий потратить придется, чтоб герб не замарать и шпоры рыцарские за собой сохранить…

– Ну, коли так, тогда конечно, – пожал широкими плечами Грабл, попутно запихивая ногами обломки лишившегося ножек столика под кровать, – но по дороге все мне расскажешь!

– Не сомневайся, расскажу. У меня от собратьев по клану тайн нет, – кивнул Аламез, с сожалением поглядев на кровать, на которой ему не суждено было не только выспаться, но даже недолго вздремнуть.

Так часто бывает. Одно и то же событие или предмет вызывает разные эмоции или чувства, в зависимости от того, с какого угла на него посмотреть и как преподнести вроде бы объективные факты. Если при слепящем свете солнечных лучей верлежская архитектура казалась всего лишь несуразной и забавной, то ночью облик города в корне преобразился, в нем появились величие и мощь, дикая звериная мощь, вызывающая в одних сердцах трепетный страх, а иных людей повергающая в ужас. Большие, разноцветные дома неправильных форм стали походить на диковинных животных, как будто застывших в ожидании, когда же мимо них пройдет припозднившийся прохожий, чтобы накинуться на него и растерзать.

Не прошла и четверть часа вечерней прогулки парочки морронов, но Аламезу уже стало не по себе. Он никак не мог отделаться от гнетущего впечатления, что они пробираются по узкому проходу в недрах горной пещеры, и в любой миг, из-за любого угла могло выпрыгнуть притаившееся в засаде, жуткое с виду, косматое, вонючее и ужасно голодное чудовище. Дарк понимал, что это только иррациональный страх, навеянный причудливостью форм шеварийского зодчества, но все равно не мог с собой ничего поделать. Он сожалел, что отправился в путь без оружия, и даже время от времени подумывал вернуться за ним в «Гнусное Заозерье».

Однако здравый смысл удерживал его от столь неосмотрительного поступка. Аламез не знал, как будут развиваться события далее, но даже при самом неблагоприятном их стечении хотел до последнего сохранить незапятнанным честное имя Дитриха фон Херцштайна. Именно по этой причине они и покинули с Граблом гостиницу через окно, а не вышли в дверь, как обычные постояльцы. Теплота рукояти меча, без всяких сомнений, успокоила бы пошаливающие нервишки моррона, но Дарк не мог позволить, чтобы на его второе, благородное «Я» пала хоть малейшая толика подозрения, поэтому специально оставил в тесной комнатушке гостиницы все, что могло выдать его принадлежность к рыцарству: меч, шпоры и даже теплую куртку с плащом. Аламез шел по вечернему, почти ночному Верлежу лишь в одной старенькой рубахе да протертых на коленках штанах. Любой встречный шевариец признал бы в нем скорее не герканского рыцаря, которых в городе было не так уж и много, а слугу «заозерника», находившегося на хорошем счету у своего господина, которому поэтому было дозволено донашивать за вельможей старые вещи. Его низкорослый попутчик уже довольно долгое время провел на чужом берегу, чтобы хорошо замаскироваться. Он выглядел как ничем не примечательный, небогатый шеварийский обыватель, что только усиливало нужное впечатление. Даже короткая бородка Грабла была приглажена да зачесана на шеварийский манер и весьма смешила Дарка крохотными кудряшками на седеющих кончиках.

Выбраться из восточной части города оказалось не так уж и просто. Путники проплутали по узким улочкам незнакомого города до наступления темноты, и это при том, что Дарк отменно запомнил путь от порта до постоялого двора с возмущающим герканцев названием. Дело в том, что поздним вечером стража перекрывала большую часть улочек, ведущих в центральные кварталы города, то есть туда, где жили верлежская знать и почтенные состоятельные горожане. Сквозь заградительные ночные кордоны было не пройти. Чересчур исполнительные и, как ни странно, не падкие на мзду шеварийские блюстители порядка не пропускали никого, как бы ни выглядел путник и какие бы бумаги ни предъявлял. На все возмущения и вопросы у солдат находился один и тот же краткий ответ: «Проход через площадь Святого Гундужа».