365

не очевидно ли, что это возможно, как очевидно, что движущая сила тел не может естественно ни увеличиться, ни уменьшиться.

Точно так же люди видят, что дерево, брошенное в огонь, перестает быть тем, что оно есть, и все чувственные свойства, которые они замечают в нем, исчезают; и отсюда, воображают они, они имеют право заключить, что возможно, чтобы вещь возвращалась в небытие, из которого вышла. Они перестают видеть дерево и видят только немного золы, остающейся от него; и отсюда они заключают, что большая часть дерева перестала существовать, как будто дерево не могло обратиться в частицы, которых они не могут видеть. По крайней мере, не также ли очевидно, что это невозможно, как очевидно, что сила, дающая всему бытие, не подвержена изменению, и обыкновенными силами природы сущее не может обратиться в ничто, точно так же, как то, что не существует, не может начать существовать. Но большинство людей не знают, что значит углубиться в самих себя, чтобы внимать голосу истины, согласно которому они должны судить обо всем. Их глаза управляют всеми их решениями. Они судят сообразно тому, что чувствуют, а не тому, что мыслят, ибо они чувствуют с удовольствием, а мыслят с трудом.

Спросите всех, сколько только есть людей в мире, можно ли утверждать, не опасаясь ошибиться, что целое больше части, и я убежден, что не найдется ни одного, который сразу не ответил бы так, как следует. Спросите их затем, можно ли также, не рискуя ошибиться, утверждать о вещи то, что мы ясно мыслим содержащимся в идее, представляющей ее, и вы увидите, что немногие лишь согласятся с этим без колебания, некоторые же будут отрицать это, а большинство не будет знать, что отвечать. Между тем эта метафизическая аксиома: можно утверждать о вещи то, что ясно мыслится содержащимся в идее, представляющей ее, или, вернее, что все, что ясно мыслится, именно таково, каким оно мыслится, — эта метафизическая аксиома более очевидна, чем аксиома: целое больше своей части, — потому что последняя аксиома, не столько аксиома, сколько вывод из первой. Что целое больше своей части, это можно доказать первою аксиомою, но эта первая не может быть доказана никакою иною; она, безусловно, первая и есть основание всех ясных и очевидных знаний. Отчего же никто не сомневается в выводе, но многие сомневаются в принципе, из которого он выведен, как не оттого, что идеи целого и части суть идеи чувственные, и мы видим, так сказать, своими глазами, что целое больше части, но мы не видим глазами истины первой аксиомы всех наук.

Так как в этой аксиоме нет ничего, что останавливало бы и, естественно, занимало бы разум, то надо желать рассматривать ее и даже желать с некоторым постоянством и твердостью, чтобы познать истину ее с очевидностью; нужно, чтобы сила воли заменила чувственную прелесть. Но люди не желают мыслить о предметах, не тешащих их чувства; или, если это и приходит им на ум, то они не прилагают никаких усилий к тому.

366

Ибо — мы продолжаем тот же самый пример — они считают очевидным, что целое больше своей части, что мраморная гора возможна и не возможна гора без долины, но не считают столь же очевидным, что есть Бог. Между тем можно сказать, что очевидность во всех этих положениях одинакова, потому что они все одинаково далеки от первого принципа.

. Вот первый принцип. Должно приписывать вещи то, что ясно мыслится содержащимся в идее, представляющей ее; мы ясно мыслим, что в нашей идее о целом больше величины, чем в той идее, какую мы имеем о его части; что возможность бытия содержится в идее о мраморной горе; невозможность бытия — в идее горы без долины, и необходимое бытие — в нашей идее о Боге, я хочу сказать, о бесконечно совершенном существе. Следовательно, целое больше своей части; следовательно, мраморная гора может существовать; следовательно, гора без долины — невозможно; следовательно, Бог, или бесконечно совершенное существо, необходимо существует. Очевидно, эти заключения одинаково удалены от первого принципа всех наук; они, следовательно, равно очевидны сами по себе. Итак, то, что Бог существует, столь же очевидно, как то, что целое больше своей части. Но так как идеи бесконечного, идеи совершенства, идеи необходимого бытия не чувственные идеи, как идеи целого и части, то люди воображают, что они не могут мыслить того, чего не чувствуют; и хотя эти заключения равно очевидны, они, однако, неодинаково приняты.

Есть люди, которые стараются убедить, что они не имеют идеи о бесконечно совершенном существе. Но я не знаю, как они решаются отвечать положительно на вопросы, четырехугольно или кругло бесконечно совершенное существо или нечто подобное, ибо они должны были бы сказать, что ничего о том не знают, если верно, что они не имеют о нем ни малейшей идеи.

Другие же соглашаются, что рассуждения, что Бог не есть невозможное существо, правильны, так как мы видим, что идея Бога не содержит противоречия или невозможности бытия; но они не хотят, чтобы мы заключали о необходимости бытия Бога из того, что мы мыслим необходимое бытие в идее, какую имеем о Нем.

Наконец, другие уверяют, что доказательство бытия Божия, которое принадлежит г-ну Декарту, чистый софизм, и может быть выведено только при предположении, истинности существования Бога — следовательно, не доказательно. Вот доказательство: должно приписывать вещи то, что ясно мыслится содержащимся в идее, представляющей ее. Это общий принцип всех наук. Необходимость бытия содержится в идее, представляющей бесконечно совершенное существо. С этим они согласны. А следовательно, должно сказать, что бесконечно совершенное существо существует. «Да», — говорят они, предположив уже ранее, что оно существует.

Но приведем возражение, подобное этому аргументу, чтобы читатель судил об основательности их ответа. Вот подобный аргумент.

367

Должно приписывать вещи то, что ясно мыслится содержащимся в идее, представляющей ее, — это принцип. Мы ясно мыслим четыре угла содержащимися в идее, представляющей четырехугольник, или же мы ясно мыслим, что возможность бытия содержится в идее мраморной башни; следовательно, четырехугольник имеет четыре угла; следовательно, мраморная башня возможна. Я говорю, что эти заключения верны, если раньше уже допустить, что четырехугольник имеет четыре угла, а мраморная башня возможна; подобно тому как они отвечают, что Бог существует, если уже раньше допустить, что он существует, — словом, что заключения, выведенные из этих доказательств, истинны, если уже раньше допустить, что они истинны.

Я признаю, что если бы я приводил подобный аргумент: должно приписывать вещи то, что ясно мыслится содержащимся в идее, представляющей ее; мы ясно мыслим необходимое бытие содержащимся в идее о бесконечно совершенном теле; следовательно, бесконечно совершенное тело существует, — тогда, говорю я, если бы я приводил подобное доказательство, были бы вправе мне ответить, что нельзя из него заключить о действительном бытии бесконечно совершенного тела, но только то, что, если бы такое тело существовало, оно само было бы причиною своего бытия. Причина та, что идея тела бесконечно совершенного есть фикция разума или сложная идея, которая, следовательно, может быть ложной или противоречивой, какова она и есть на самом деле; ибо нельзя ясно мыслить бесконечно совершенное тело; бытие отдельное и конечное, каково тело, не может быть мыслимо универсальным и бесконечным.

Но идея Бога или бытия вообще, бытия без ограничения, бытия бесконечного не есть фикция разума. Это не есть сложная идея, заключающая нечто противоречивое, ничего нет проще ее, хотя она обнимает все, что есть, и все, что может быть. И эта простая и врожденная идея бытия или бесконечного заключает необходимость существования; ибо, очевидно, что бытие (я не говорю: «Такое-то бытие»), существует само по себе; и бытие не может не быть действительно, потому что невозможно и противоречиво, чтобы действительное бытие было лишено существования. Но возможно, что тела не существуют, потому что тела представляют ограничения бытия, которые причастны бытию и зависят от него, бытие же без ограничения необходимо, оно независимо; то, что оно есть, оно имеет лишь через самого себя; все, что есть, исходит из него. Если есть нечто, то оно (бытие) есть, потому что все, что есть, исходит из него; и если бы не было никакой вещи в отдельности, бытие было бы, потому что оно есть само по себе и его нельзя ясно мыслить как не существующее; если только не представлять его себе как бытие в частности или как такое-то бытие и рассматривать, таким образом, не его идею, а совсем иную. Ибо те, кто не видит, что Бог существует, обыкновенно, рассматривают не бытие, а такое-