' Qui parcit virgae, odit filium suum. Кн. Прем. Сол., 13, 24.

177

Но из того, что иногда и полезно прибегать к угрозам и физическим наказаниям по отношению к детям, не следует еще заключать, что должно пользоваться при воспитании детей наградами: ведь тем, что в той или иной степени действует на чувства, должно пользоваться лишь в случае крайней необходимости. Между тем нет никакой необходимости давать детям награды и представлять им эти награды, как цель их занятий, напротив, делать это — значит извращать все лучшие их поступки и вести их скорее к чувственности, чем к добродетели. Воспоминания об удовольствиях, которые раз были испробованы, глубоко запечатлеваются в воображении; постоянно вызывают идеи чувственных благ, всегда возбуждают властные желания, нарушающие душевный мир; наконец, они раздражают всячески вожделение, что портит все дело воспитания. Однако здесь не место излагать это так подробно, как оно того заслуживает.

12 Разыскания истины

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА I

I. О воображении женщин. — II. О воображении мужчин. — III. О воображении стариков.

В предшествующей части мы дали некоторое понятие о физических причинах расстройства воображения у людей, в этой — мы постараемся выяснить причины наиболее общих заблуждений, которые можно назвать нравственными.

Из сказанного в предыдущей главе можно было видеть, что нежность мозговых фибр является одною из главных причин, препятствующих нам отнестись с должным вниманием к исследованию истин не очевидных.

I. Такая нежность фибр встречается, обыкновенно, у женщин;

она-то и дает им присущее женщине понимание всего действующего на чувства. Женское дело — установить моду, судить о языке, о светскости обращения и изяществе манер. В этих вещах они более понимают, искуснее и тоньше мужчин. Все, зависящее от вкуса, в их ведении; но, с другой стороны, нежность фибр делает их неспособными к усвоению истин, найти которые стоит некоторого труда. Все отвлеченное для них непонятно, и воображение не может помочь им разобраться в вопросах запутанных и сложных. Они схватывают только внешнюю оболочку вещей, и воображение их не обладает ни достаточною силою, ни широтою, чтобы проникнуть в сущность вещей и сопоставить все части их, не рассеиваясь при этом. Безделица способна отвлечь их; малейший крик их пугает;

незначительное движение занимает их. Словом, одна внешность, а не сущность вещи поглощает всю способность их ума, так как самые незначительные предметы производят значительные движения в нежных фибрах их мозга и неизбежно вызывают в их душе чувства настолько живые и сильные, что они всецело завладевают их вниманием.

Если верно, что главная причина всех этих явлений есть нежность мозговых фибр, то нельзя сказать с такою же уверенностью, что она встречается неизбежно во всех женщинах; если она и присуща женщинам, то, во всяком случае, есть женщины, у которых жизненные духи имеют иногда такое соответствие с мозговыми фибрами,

179

что ум их отличается большею положительностью, чем у некоторых мужчин. Сила ума состоит в известном соответствии плотности и движения жизненных духов с мозговыми фибрами, и иногда женщины обладают правильным соответствием. Бывают сильные и постоянные женщины и слабые и непостоянные мужчины. Встречаются женщины ученые, женщины мужественные, женщины, способные ко всему, и, обратно, встречаются мужчины слабые, малодушные, неспособные что-либо усвоить и привести в исполнение. Словом, когда мы приписываем известному полу, известным возрастам и состояниям некоторые недостатки, то мы понимаем это лишь в том смысле, что так бывает по большей части, не забывая никогда, что нет правила без исключения.

Далее, не следует воображать, что у всех мужчин или у всех женщин одного возраста и одной страны или даже одной семьи мозг был бы одинаково устроен. Правильнее думать, что как нельзя найти двух совершенно схожих лиц, так нельзя найти и двух совершенно одинаковых воображений; но все различие между мужчинами, женщинами и детьми заключается в данном случае лишь в большей или меньшей нежности их мозговых фибр. Ибо как из того, что мы не видим разницы между вещами, не следует поспешно заключать о существенном тождестве их, так точно не следует допускать существенных различий там, где мы не находим совершенного тождества. Это — погрешность, в какую мы, обыкновенно, впадаем.

Итак, о мозговых фибрах можно сказать только, что они, по большей части у детей, бывают очень мягкими и нежными; с возрастом они твердеют и укрепляются, и у большинства женщин и у некоторых мужчин остаются на всю жизнь чрезвычайно нежными. Ничего более определенного мы не знаем. Однако довольно говорить о женщинах и детях: они не берутся исследовать истину и поучать других; их заблуждения не принесут большого вреда, ибо то, что они утверждают, обычно не встречает веры. Поговорим лучше о людях взрослых, ум которых в полном расцвете и силе и которых можно считать способными найти истину и научить других.

II. Обыкновенно, время наибольшего совершенства ума относится к возрасту между тридцатью и пятьюдесятью годами. Мозговые фибры в этом возрасте приобретают по большей части достаточную устойчивость. Чувственные удовольствия и страдания уже почти не производят более впечатления на них. Стало быть, нужно только остерегаться сильных страстей, которые случаются редко и от которых можно уберечься, если тщательно избегать всех поводов к ним. Так что душа, не отвлекаясь более чувственными вещами, может легко размышлять об истине.

Человек, достигший этого возраста, чуждый предрассудков детства и приобретший навык к размышлению, удовлетворяющийся лишь ясными и отчетливыми понятиями разума и тщательно отвергающий все смутные идеи чувств; человек, который имеет и досуг, и желание размышлять, не легко впадет, без сомнения, в заблужде-

180

ние. Однако не о таком человеке следует нам говорить, а о среднем человеке, который по большей части не имеет с ним ничего общего.

Итак, я говорю, что твердость и устойчивость, какую с годами приобретают мозговые фибры мужчин, являются причиною твердости и устойчивости их заблуждений, если можно так выразиться. Это печать, закрепляющая их предрассудки и все их ложные убеждения и укрывающая их от силы рассудка. Словом, насколько эта устойчивость мозговых фибр полезна для лиц, хорошо воспитанных, настолько же она вредна для большинства людей, потому что и тех и других она еще более укрепляет в их образе мыслей.

Но, достигнув возраста между сорока и пятьюдесятью годами, люди не только упорно держатся своих заблуждений, но еще легче впадают в новые, потому что, считая себя тогда способными судить обо всем, как оно и должно было бы быть, они судят слишком самонадеянно, соображаясь только со своими предрассудками; ибо люди, обыкновенно, рассуждают о вещах лишь сообразуясь с идеями, которые им более знакомы. Когда химик исследует какое-либо вещество, то прежде всего ему приходит на ум его три начала. Перипатетик думает прежде всего о своих четырех элементах и о четырех первых свойствах; философ иного направления отнесет все к другим принципам. Итак, все, что ни приходит на ум человеку, немедленно заражается заблуждениями, которые ему свойственны, и лишь увеличивает число их.

Эта устойчивость мозговых фибр имеет еще одно очень дурное следствие, главным образом, в людях более пожилых, — она делает их неспособными к размышлению: по большей части, они не могут сосредоточить своего внимания на вещах, которые хотят сколько-нибудь знать, так что не могут постичь истин сокровенных. Они не могут согласиться с мнениями даже весьма основательными, если они опираются на принципы, которые им кажутся новыми, хотя бы вообще они рассуждали весьма толково в вещах, в которых с годами приобрели большую опытность. Но все, что я говорю здесь, относится лишь к тем, кто провел свою молодость, не пользуясь своим разумом и не упражняя его.