Фил отдал алла Йок обратно, которая принялась изменять и совершенствовать свои скульптуры, формируя каркас из горящих нитей, превращая новую неудачную форму в воздух, немного исправляя каркас и создавая новую версию работы.

— Алла запоминает формат каждого предмета, который я при ее помощи материализую, — сказала Йок. — После этого очень легко изменять форму предметов.

Она немного исправила изгибы ленты Мебиуса и чуть-чуть подравняла края искривленных граней стеклянной призмы.

Фил положил стручок лофа рядом со скульптурой Йок и попытался обратить ее внимание на то, как хороши формы именно этого стручка. Ему не нравилось, что именно алла отвлекает столько внимания Йок. Стручок был кое-чем важным, что раздобыл именно он.

— Обрати внимание, Йок, какой интересный оттенок зеленого цвета, — говорил он, указывая на стручок лофа. — Как красиво.

Йок уже надоело говорить про стручок, но Фил настойчиво пытался обратить ее внимание именно на свое имущество, пытался заставить ее отвернуться от алла и любоваться лофа.

— Тебе не кажется, что стручок похож на личинку инопланетной бабочки? Или стрекозы? Стручок свешивался прямо с неба. «Джек и бобовый стебель». Что, если ночью стручок оживет и съест наши мозги? Тебе не страшно, Йок?

— Вряд ли он найдет здесь достаточно, чтобы утолить аппетит, — со смехом ответила Йок. — Извини, я просто шучу. Мне нравятся твои мозги, Фил.

Она положила на стол алла, забралась в свою кровать и погасила свет.

— Спокойной ночи, Йок, — сказал Фил, забираясь в свою постель. — Сегодня был великолепный день.

— Я рада, что ты прилетел, Фил. И, если тебе не сложно, закрой дверь, пожалуйста, а потом… я не возражаю, если ты поцелуешь меня на ночь.

23 февраля

Филу снова приснился отец, но когда на следующее утро, утро понедельника, он проснулся, детали сна уже забылись. Снаружи на веранде были слышны чьи-то голоса, и один голос раздражал больше других, самый громкий: это был Онар Андерс, который что-то говорил про чай, о том, как лучше всего чай заваривать.

Фил взглянул на кровать Йок — той уже не было на месте, но простыня еще хранила форму ее изящного тела. А стручок лофа? Стручок преспокойно лежал на ночном столике Йок, зеленый и все еще свежий.

Фил надел шорты, которые ему сделала Йок, и чистую голубую шелковую спортивную рубашку, которую нашел в шкафу. Размер рубашки, с рисунком из звезд и солнц, был ему намного велик, вероятно рубашка принадлежала самому королю. За окном уже было позднее утро. Чистое синее небо и легкий бриз. На веранде за столом сидели Йок, Онар и четверо тонгийцев-телохранителей, и все пили чай и кофе. Кобб тоже присутствовал за завтраком, но Таштегу и Даагу нигде не было видно.

— Ессе homo, — сказал Онар. На нем была белая капитанская фуражка с золотым галуном и твердым козырьком. — Сё человек. Добро пожаловать на Тонга, Фил. Рад видеть, что ты нашел в себе силы и время оторваться от своей поварской работы и заглянуть к нам сюда.

— Иди к черту, Онар. Привет, Йок. Господи, наконец-то я выспался. У тебя отличная комната, Йок. В шкафу я нашел классную рубашку. О чем разговор?

— Прибыл тонгийский военный корабль, — объяснила Йок. — Предполагается, что я должна наполнить его трюм разными ценностями, которые пойдут в казну короля. Мне нравится эта новая рубашка, что на тебе, Фил. Она такая… небесная.

— Настоящий чувак королевский кровей, — сказал Фил, рассматривая подол рубашки. — А сколько времени займет наполнение трюма корабля?

— Как сказать — я ведь должна делать золото и имиполекс порциями не слишком большими, чтобы их могли переносить и грузить люди. Хочешь пойти посмотреть?

— Прошу прощения, но Фил не может подняться на борт военного корабля, — поспешно подал голос Онар. — Правила безопасности, понимаете ли.

— Ерунда, — махнула рукой Йок.

— Но ЕКВ настаивает, — повторил Онар. — Он обещал закрыть глаза на то, что вы устроили вчера в Нейафу. Некоторые из местных успели сфотографировать тебя, но благодаря ИД-вирусу на всех снимках оказалось фото Сью Миллер. Таким образом, ты по-прежнему можешь сохранять анонимность и держать при себе алла. Мы сделали все это для тебя, Йок. И ты будь умницей и помоги нам. Ведь благодаря королю ты встретилась с пришельцами и получила от них в подарок алла.

— Что ты на это скажешь? — спросила Йок Фила.

— Сама решай, — ответил Фил, чувствуя, как его захлестывает волна привычной пассивности. — Я буду скучать по тебе, но в случае чего сумею найти, чем заняться. Может быть, пойду поплавать с маской. Или отправлюсь в Нейафу и посмотрю, что там такое есть на дороге, если идти в другую сторону. Если только ты уверена, что без меня будешь в безопасности.

— Я возьму с собой для защиты Кобба, — ответила Йок. — И об этом я даже не хочу спорить, Онар.

— Сейчас я спрошу, — сказал Онар и, не открывая рта, проконсультировался с кем-то по ювви, который был закреплен у него на затылке. — Все в порядке, — сообщил он через минуту. — Мисс Йок Старр-Майдол и ее молди Кобб приглашены на борт флагмана военно-морского флота Его Королевского Величества. Мы можем уже идти к катеру. Если хочешь, Фил, подбросим тебя до Нейафу.

Во избежание повторения вчерашней стычки с местным населением, катер высадил Фила в пустынном районе доков Нейафу, у частного причала в стороне от главного порта города. Фил помахал вслед катеру, глядя, как тот устремился к стоящему на рейде тонгийскому военному кораблю. Бедняжка Йок. Может быть, ему стоило настоять на том, чтобы отправиться с ней вместе? Однако он знал, что спорить он не мастер. Ну, да ладно.

Он дошел пешком до главной дороги и повернул направо. По пути он встретил несколько местных жителей. Все улыбались ему и кивали при встрече, словно бы узнавали его, но в лицах людей не было ничего от восторга вчерашнего дня. Очевидно, все поняли, что это именно Йок была Королевой Алла, а он просто Сопровождающий Принц, ничего более.

Фил очень заинтересовался маленькими черными поросятами, которые сновали тут повсюду. Все без исключения тонгийские дома снаружи были грязными оттого, что поросята терлись о стены боками. Он несколько раз пытался поймать поросенка, но те оказались очень увертливыми. А кроме того, у некоторых были клыки.

Он шел далее, и дома сменились деревьями и полями. На одном поле он увидел хижину, настолько примитивную и древнюю, что он даже представить себе не мог, что такое еще существует — на тонгийском это называлось «фале». Хижина была сложена на каркасе из пальмовых шестов, покрытых сверху пальмовыми же листьями, составляющими крышу. Стены сделаны из плетеных циновок, с большими прорехами на уровне пола. Перед дверью хижины сидели самые милые люди, которых Фил когда-либо видел в своей жизни, мужчина и женщина, женщина держала на руках малыша и кормила его грудью, и все трое выглядели совершенно умиротворенными. Они заметили Фила, но даже не потрудились махнуть ему в ответ. Вид райского семейства навел Фила на мысли об Адаме и Еве. Был ли смысл давать таким людям алла, сумели бы они применить его с пользой? Изменит ли это в их жизни что-нибудь?

Фил продолжил свою прогулку и вскоре оказался перед стеной, окружающей небольшое поле. За изгородью находились вытянутые насыпи или холмики гравия, расположенные в определенном порядке и украшенные цветами, камнями и ракушками. Размер холмиков и слабый запах разложения подсказали Филу, что он попал на кладбище. Худая молодая женщина и несколько детей трудилась над одной из могил; женщина сметала с могилы мусор метелкой и сжигала его в небольшом костерке. Заметив, что Фил смотрит на нее, женщина произвела жест, который Фил раньше никогда не видел. Она протянула к нему руку с чуть согнутыми чашкой и расставленными пальцами, потом взмахнула рукой, словно высевая невидимые семена. Жест вне всякого сомнения означал: «Уходи прочь». Могла ли алла спасти жизнь человека, за могилой которого она сейчас ухаживала? «Но зачем мне беспокоиться об этом?» — подумал Фил. Людей на свете и так более чем достаточно, и все время кто-нибудь умирает.