— Вы думаете, я этого не понимаю?

Меня смущала его близость. Мы касались телами и практически обменивались дыханием — так близко он стоял рядом со мной.

— Если бы понимала, то не винила бы меня в том, что я хочу сделать, — усмехнулся Валеев. — Рома может вырасти просто глухим, а может вырасти глухим сиротой с неродной матерью-одиночкой. А теперь подумай, где он вырастит более счастливым?

Слова Валеева били по самому больному.

— Я предложил тебе брак, предложил создать семью — так, чтобы пацан рос в нормальной обстановке с обоими родителями, но ты только что от этого отказалась. Твоё право. Моё право отца думать, как будет лучше для моего сына.

Окинув меня медленным, нарочито ленивым взглядом, Валеев усмехнулся.

— Я не желаю, чтобы мой ребенок вырос затюканным маменьким сынком, не знакомым с миром мужчин.

— Но вы только что сказали, что признаете меня как его мать! — я кусала губу, чтобы не расплакаться. — И тут же заявляете, что отберете у меня мальчика?

— У нас есть всего два варианта как нормально вырастить пацана: в полной счастливой семье, где у него будут любящие родители, либо в интернате, где о его психическом, физическом и прочем здоровье будут думать профессионалы. Я дал тебе выбор.

— Это выбор? — Я видела, что Валеев не шутит и от этого мне становилось плохо. — Вы и правда так думаете?

— Слушай, — прищурился мужчина. — Ты вроде ни с кем не встречаешься, полностью свободна… мужика у тебя точно нет. В чем проблема?

Я в ужасе уставилась на Валеева.

— А вы что, не понимаете?

— Не особо. — Он пожал плечами. — Какие у тебя ко мне претензии?

— Кроме того, что мы не знакомы, и вы мне не нравитесь?

— Ты ещё со мной не спала, откуда ты знаешь, нравлюсь я тебе или нет? — пытливо приподнял бровь Валеев. — Может, тебя потом вообще из кровати за уши не вытащишь?

Я услышала чей-то замученный вскрик, очень похожий на рыдание, и только спустя пару секунд поняла, что это была я.

— Вы издеваетесь? — покосившись на Валеева, поинтересовалась я.

— Немного, — покаянно кивнул мужчина. — Ксан, ну что ты как маленькая. Дети быстро растут и быстро соображают. Как скоро он поймёт, что мы лишь изображаем семью, живя как соседи. Думаешь, это поможет построить ему сильную психику?

— Ну, это же не повод …

— Если семья, значит — настоящая семья, а не пародия какая-нибудь, — махнул рукой мужчина. — Решай сама, какого будущего ты хочешь для нашего парня.

— Вы не понимаете, да? — всхлипнула я. — Вы не понимаете, что у меня не выбора. Я не смогу… не смогу жить с вами одной семьей. Понимаете? Вы убили моего брата.

На острых скулах Валеева заходили желваки.

— Я его толкнул, — отрезал мужчина. — Это был несчастный случай.

— Несчастный случай? — я подумала, что снова ослышалась. — Да вы же избивали Лейсян и Виталия.

— Ерунда! Ты должна быть в курсе, что в материалах дела, кроме показаний Лейсян, никаких больше доказательств нет. И не могло быть, — недовольно ощенился Валеев. — Да, я наподдал твоему брату, когда снимал его со своей жены. Я что, не имел права? Да любой нормальный мужик так бы среагировал.

— Вы угрожали им оружием, вы запугали Лейсян…

— А ещё моя бывшая семь лет врала, что Ромка — сын твоего убиенного брата, — усмехнулся Валеев. — Ты и дальше будешь верить её вранью?

Мужчина немного отстранился, дав мне возможность вздохнуть полной грудью.

— Я ни за что не поверю, что ты не вникла в подробности уголовного дела, — покачал головой Валеев. — Наверняка ты в курсе каждой приобщённой бумажки, в курсе каждого вывода следствия, и знаешь, что кроме обвинений Лейсян, других зацепок просто не было.

— Потому что цеховая порука! — всхлипнула я. — Потому что ваши коллеги сделали всё, чтобы смягчить ваше наказание!

Валеев откинув голову назад, вдруг громко рассмеялся.

— Что-что? — переспросил он, как будто я произнесла какую-то веселую шутку. — Дорогая, если бы мои коллеги действительно вмешались, я бы получил именно то, что заслужил — условку на два года, и ничего больше.

Я не удержалась — всё же расплакалась.

— Вы… вы…

— Мне плевать на справедливость и на бабью дурость, из-за которой я присел основательно. Сам дурак — не на то позарился. Но твой брат умер случайно. Ты не можешь меня винить за это.

— Мой брат умер от вашей руки!

— Я всего-навсего посмел вытащить чужого чувака из собственной кровати, с собственной жены. Мы даже не махались — то есть умер он не от моей руки.

— Очень удобно для вас, — ощерилась я. — Не так ли?

— Я же не идиот, чтобы так палевно избавляться от конкурента: если бы твой брат не ударился головой, я бы просто выкинул их с Лейсян из своей квартиры. Только и всего.

Валеев провёл ладонью по моей щеке.

— Подумай об этом, хорошо? И не позволяй прошлому повлиять на твоё будущее.

Мягкое поглаживание по щеке превратился в сильный захват. Притянув меня к себе, Валеев крепко поцеловал меня в губы.

— У нас всё получится — я в этом уверен. Переспи с этим чувством ночь. Я подожду ответа до завтра.

А затем, оставив меня в прострации стоять посередине кухни, он вышел в коридор… Хлопнула дверь — и я поняла, что он временно отступил, давая мне небольшую отсрочку.

После его ухода мне показалось, что моя жизнь кончена.

Ромка любил смотреть видео, когда костяшки домино (или какие-то другие фишки) причудливо расставленные по полу, после падения самой первой фишки, начинают падать друг за другом. Красивым каскадом.

Звук захлопывающейся двери здорово напоминал звук первой падающей костяшки домино…Я понимала, что этот ультиматум — выбор без выбора, который так или иначе разрушит мою устоявшуюся жизнь. Первая костяшка уже упала, остальные же упадут уже очень скоро…

Я заставила себя проглотить рвущееся наружу отчаяние — и попытаться отдохнуть хотя бы сегодня ночью.

Валеев мог собой гордиться — я действительно собиралась «переспать» с услышанным. Не потому, что хотела его послушаться и не потому, что «утро вечером мудренее» — просто сил ни на что не осталось.

У меня дома не водилось ни снотворного, ни успокаивающих — только чай с мятой. Заварив сразу четыре пакетика в чашку, я насильно впихнула в себя это горькое пойло, надеясь, что всё же смогу уснуть. Или по крайней мере, смогу более спокойно отнестись к восторженным взмахам Ромки — он до того был очарован Валеевым, что до самой ночи не мог успокоиться — болтал, болтал, болтал…

Может, поэтому Ромка заснул довольно рано, а мне пришлось ещё выпить две чашки чая, чтобы хотя бы ненадолго забыться.

По крайней мере, я смогла заснуть — хотя это было скорее просто короткая дремота: я то и дело просыпалась и глазами искала Ромкину кровать, чтобы проверить, там ли он.

А утром… утром я поняла, что не смогу согласиться на компромисс, который выдвинул Валеев.

Одно дело — быть связанной с ним только бумагами и ребенком, который по воле судьбы оказался и моим, и его одновременно. Совсем другое — принять его в свою семью. Его, человека, который эту семью и разрушил!

Да, там была не совсем понятная история с тем, как именно Валеев убил моего брата. С одной стороны, Виталя ударился при падении… но с другой, он ударился только потому, что Валеев швырнул его на пол.

Я не могла предать память брата.

А потому, надо было искать, как защититься от этой новой угрозы моей семье.

Я подумала, что раз всё началось с Лейсян (если бы она не рассказала Валееву про сына, он был никаким образом не нашёл нас); так вот, раз Лейсян всё это начала — ей и заканчивать весь этот кошмар.

Если Валеев не соврал (а зачем бы ему об этом врать), то он не собирался сходиться обратно с Лейсян. А ведь именно на это, наверное, надеялась моя невестка, когда рассказала ему про сына.

Она допустила огромную ошибку — и мне надо уговорить её исправить это.

Во время небольшого перекура, я вышла на лестницу и набрала номер своей несостоявшейся невестки.