Нет, попыталась вымолвить Одри, пожалуйста, нет, пожалуйста. Сет, не позволяй этого. Но все было напрасно, кулак с такой силой врезал ей по носу, что из глаз посыпались искры, а по губам и подбородку потекла теплая кровь. Одри отшатнулась.

— Эта женщина — позор двадцать третьего столетия, — сурово заявил полковник Генри, голос его с каждой новой серией этого гребаного мультфильма Одри ненавидела все больше. — Ей надо показать, что она не права.

Тут вмешался Хосс:

— Совершенно верно, полковник! Мы должны показать этой сучке, кто в доме хозяин!

— Рут-рут-рут-рут!

— Я согласна с Руги! — произнесла Касси Стайлз. — Для начала подсластим ей пилюлю!

Одри уже шла, вернее, ее вели. Гостиная проплыла перед глазами, словно ландшафт за окном бегущего поезда. Щека горела. Болел нос. Во рту чувствовался вкус крови. Теперь Одри попыталась представить себе телефон мотокопов, с экранчиком, где видно лицо человека, с которым говоришь, попыталась представить, как она говорит с Сетом по этому телефону. “Сет, это я, твоя тетя Одри Уайлер. Ведь ты узнаешь меня, хотя мои волосы и другого цвета? Тэк заставил меня покраситься, чтобы я стала похожа на Касси. Выходя из дома, я должна затягивать волосы синей лентой, как Касси. Но это по-прежнему я, твоя тетя Одри, та, что заботится о тебе, во всяком случае, пытается заботиться. А вот теперь ты должен позаботиться обо мне. Не позволяй Тэку мучить меня. Сет, пожалуйста, не позволяй”.

Свет в кухне не горел, сумрак вызвал у Одри панический страх, но ее втолкнули на желтый линолеум (такой веселенький, когда он чистый), и тут мозг Одри пронзила жуткая мысль: а с какой стати Сету помогать ей? Даже если он получил ее сообщение и мог помочь? Удрать от Тэка — все равно что бросить Сета, а ведь именно в этом и состояли ее намерения. Если мальчик еще здесь, он знает это не хуже Тэка.

Рыдание вырвалось из груди Одри, когда запятнанные кровью пальцы правой руки нащупывали выключатель на стене рядом с плитой. Нашли, повернули.

— Подсласти ей пилюлю, па! — прокричал Маленький Джо Картрайт. — Подсласти, клянусь Богом! — Этот голос внезапно сменился пронзительным смехом робота Руги. Одри уже мечтала Одри посмотрела на мальчика, забыв про мед, который все еще мешал ей дышать. Затем сердце ее учащенно забилось. Ушел! Она это чувствовала, но…

— Он в доме, дорогой? Ушел в дом? Ты, это хочешь сказать? В какой дом?

— Дом. — повторил Сет, потом вновь пожал плечами и мотнул головой. — Делает.

Ну конечно. Не “дом”, а “строить” note 35. Не существительное, а глагол. Тэк строит. Тэк делает. Что же он делает?.. Впрочем, чего от него ждать, кроме новых бед?

— Он. — произнес Сет. — Он. Он. Он!.. Мальчик раздраженно стукнул себя кулаком по коленке, чего раньше Одри никогда не видела. Она взяла его ручонку, расправила пальцы.

— Не надо. Сет — К горлу Одри подкатила тошнота, желудок не желал мириться с таким количеством меда, но она сумела взять свой организм под контроль. — Не надо, не надо. Расслабься. Говори мне только то, что можешь. Если что-то сказать не удается, ничего страшного. — Ложь, конечно, но, если Сет начнет нервничать, то не сможет сказать и самой малости. Более того, может уйти от нее. Уйти в себя, дожидаясь возвращения Тэка.

— Он!.. — Сет потянулся к Одри, прикоснулся к ее ушам. Потом ладошками обхватил свои уши и согнул их вперед. Одри увидела, что и уши у него очень грязные, мальчик же целыми днями возился в песочнице. Глаза ее наполнились слезами. Но Сет продолжал пристально смотреть на нее, и она кивнула. Когда Сет старался. Одри могла его понять, а сейчас он старался.

Он слушает тебя, говорил мальчик. Тэк слушает тебя моими ушами. Разумеется, он слушал. Тэк Великолепный. Тэк с тысячью голосов (большинство из которых с техасским выговором) и всего с одной парой ушей.

Присел перед ней Тэк, а поднялся Сет, худенький, маленький мальчик в грязных плавках. Он направился к двери, но потом повернулся. Одри как раз думала, то ли ей вытянуть руки и опереться на столик, чтобы встать, то ли на коленях подобраться к этому столику поближе.

Она сжалась, увидев, как Сет оборачивается, и подумав, что Тэк вернулся, что сейчас она увидит холодный блеск его взгляда в глазах Сета. Но когда он вновь шагнул к ней, Одри поняла, что ошиблась. Мальчик плакал, и глаза его блестели от слез. Раньше она не видела его плачущим, даже если он обдирал коленку или ударялся головой. До этого мгновения она и не знала, способен ли он на слезы.

Мальчик обнял Одри за плечи и прижался лбом к ее лбу. Лоб болел, но Одри не отстранилась. На мгновение перед ее мысленным взором возник красный телефон, только раздувшийся, огромных размеров. А когда этот образ пропал, в ее голове зазвучал голос Сета. Ей и раньше несколько раз казалось, что она слышит его, что он пытается наладить с ней телепатическую связь. Такое ощущение возникало, когда она уже засыпала или только просыпалась. Голос звал ее издалека, а обладатель его скрывался за плотной пеленой тумана. Сейчас, однако, этот голос звучал совсем рядом. Голос ребенка, нормального, не умственно отсталого.

Я не виню тебя за то, что ты пыталась убежать, сказал голос. Одри почувствовала, что ребенок очень спешит. Торопится поделиться чем-то важным. Так перешептываются школьники за партой, думая, что учитель отвлекся и их не видит. Уходи к другим, тем, что на противоположной стороне улицы. Тебе придется подождать, но недолго. Потому что он…

Слова оборвались, но Одри увидела новый, чуть размытый образ. Сет. В костюме шута и в колпаке с колокольчиками. Он танцевал. Только место колокольчиков занимали куколки. Маленькие фигурки гюммельского фарфора. Одна упала и разбилась. Одри посмотрела на пол, на осколки, валяющиеся около красно-белого шутовского сапожка с загнутым кверху носком, увидела, что у разбитой куколки лицо Мэри Джексон. Одри стало ясно, что фигурки эти — ее соседи. Она догадалась, что скорее всего некоторые ассоциации навеяны ее собственными впечатлениями (Одри, наверное, тысячу раз видела статуэтки гюммельского фарфора, которые собирала Кирсти Карвер), но эти ассоциации не меняли того, что хотел сказать ей Сет. Новые пакости, которые готовил Так (кто знает, что он там строил, делал), не позволяли ему отвлекаться.

Правда, он отвлекся, когда я рванула к двери несколько минут назад, подумала Одри. Отвлекся, чтобы остановить меня. Может, в следующий раз он вместо меда насыплет мне в горло соли.

Или чистящего порошка.

Я скажи тебе когда, вновь зазвучал голос в ее голове. Прислушивайся ко мне, тетя Одри. После того как вновь появятся космофургоны. Прислушивайся ко мне. Ты должна вырваться отсюда. Это очень важно. Потому что…

На сей раз перед ней промелькнула череда образов. Некоторые появлялись и исчезали слишком быстро, другие она опознала: пустая банка “Шефа Бойярди” note 36, лежащая в канаве, старый, разбитый унитаз, автомобиль без колес и без стекол. Разбитые вещи. Использованные вещи.

Последним, перед тем как контакт прервался, Одри успела увидеть свой портрет, стоящий на столике в холле. Глаза на портрете отсутствовали, их то ли выкололи, то ли выдрали.

Сет отпустил ее и отошел, наблюдая, как она хватается за край стола и тяжело поднимается. Желудок, набитый медом, который заставил ее проглотить Тэк, тянуло вниз. Сет выглядел как всегда: отстраненный, эмоционально опустошенный. Однако под глазами остались светлые полоски. Да, остались, так что его слезы ей не привиделись.

— 0-и. — тупо буркнул он (они с Хербом полагали, что это могло означать “Одри”), повернулся и вышел из кухни. Вернулся в “берлогу”, где все еще продолжалась стрельба. А когда она закончится? Наверное, он перекрутит пленку и пустит ее вновь, с самого начала.

Но он говорил со мной, думала Одри. Говорил вслух и телепатически. По своей модели игрушечного телефона. Только у него телефон этот очень уж большой.