Он напоминал большую заводную игрушку. Трудно было даже представить, что крохотный локомотив таскал когда-то за собой вагоны с углем, платформы с лесом.
Глядя на паровичок, Мэгги чувствовала себя такой же – маленькой, но очень сильной. Убедить мать выйти замуж за Генри не представлялось ей сложной задачей. Ведь Мэрилин и так была на полпути к счастью!
Но первым гостем в клубе оказалась вовсе не Мэрилин Спрингфилд. Мистер Натчбулл, инженер-мостостроитель, быстрым шагом пересек гостиную, едва не споткнувшись о рельсы, и, поздоровавшись, вопросительно посмотрел на Мэгги.
– Ты уже знаешь?
– Что? – В душе молодой женщины зародилось смутное беспокойство. – Мистер Натчбулл, с моей матерью все в порядке? – медленно произнесла Мэгги.
– Ты имеешь в виду здоровье? О нет, не волнуйся, с ней все в полном порядке. Она прекрасно себя чувствует.
– Я не уверена, что способна четко сформулировать вопрос, – покачала головой молодая женщина. – Но мать кажется мне совсем другой, не такой, как раньше. Она сильно изменилась.
– Дай ей шанс, – вздохнул Джонатан. – У нее большие планы.
И в этот момент в гостиной появилась сама Мэрилин Спрингфилд. Она выглядела прекрасно. Но почему на ней такое строгое платье и совершенно отсутствуют украшения?
– Джонатан! Вы все-таки пришли проститься со мной. Какой вы молодец!.. Мэгги, здравствуй!
Удивительно, но простая фраза прозвучала для Мэгги почти как намек на некие тайные обстоятельства. Как это, проститься? Мама вновь уезжает по издательским делам?
– Ты отправляешься в деловую поездку с Маккуилланом? – спросила она с изумлением. – Если все ограничится городом, то возьми ключи и живи в моей квартире, пока не сделаешь все, что нужно. Что толку кататься туда-сюда.
Несколько минут Мэрилин задумчиво смотрела на дочь. Потом глубоко вздохнула и произнесла:
– Наверное, надо было как-то тебя подготовить. Но у меня ничего не получается. Извини. А поэтому полный вперед без тени сомнения, как и советовали мне Генри и Валентино.
Я хочу проститься с тобой… навсегда… Я ухожу в монастырь! Как Коломбина в романе Генри.
Если бы вдруг паровоз, стоящий на рельсах в центре гостиной, окутался клубами пара и внезапно сорвался с места, издав пронзительный гудок, Мэгги удивилась бы меньше.
Услышанное выбило у нее почву из-под ног.
Вернее, молодая женщина привстала со стула от невероятного известия, а когда решила вновь сесть, то промахнулась.
Два клубных официанта бросились к ней на помощь, и только Мэрилин Спрингфилд сохранила полное спокойствие. Строгое черное платье подчеркивало ее отрешенность и равнодушие к мирской суете.
Мэгги, потирая ушибленный локоть, вновь потрясение уставилась на мать. Еще каких-то полчаса назад она думала, что было бы неплохо поспособствовать тому, чтобы Мэрилин завела серьезные любовные отношения с Генри Фанквортом… Пусть даже обыкновенную интрижку, растерянно возразила себе молодая женщина. Тем более что, похоже, у них все шло или к одному, или к другому…
Но монастырь!..
И объявить об этом таким образом!.. Как снег на голову! Но, вероятно, для самой Мэрилин решение вовсе не было столь скоропалительным. Видимо, она сознательно хранила молчание до поры до времени: ей хотелось убедиться в серьезности своих намерений.
Ну что же, если это нужно матери, пусть так и будет. Не конец же света наступает. Или все-таки конец? Безусловно, Мэрилин Спрингфилд одинока. Если она надеется обрести счастье в монастыре, а не в новом браке, то никто не имеет права вставать ей поперек дороги.
– Не могу сказать, мама, что я в восторге.
Но не сомневаюсь, что постепенно привыкну к этой мысли, – печально сказала наконец Мэгги.
Мэрилин протянула руку и чуть ли не до боли сжала пальцы дочери.
– Теперь я понимаю, почему мистер Натчбулл, и мистер Фанкворт, и Валентино ничего не сказали мне, – продолжила молодая женщина. – Нет, Валентино даже обманул меня.
Он говорил о возможной свадьбе, мама!
– Они знали, что это станет для тебя потрясением, – ласково улыбнулась Мэрилин. – И обещали спокойно поговорить с тобой, если тебе захочется что-нибудь с ними потом обсудить…
– Разумеется, – кивнула Мэгги. – Так вот почему Валентино так поспешно уехал, не захотел ничего объяснять на ходу. Это потрясение для меня, да, и огромное. Но мне нравится твое решение. И я уверена, что быстро свыкнусь с тем, что оно единственно верное и бесповоротное.
– Прости, милая Мэгги, но ты все не правильно поняла. Я ухожу в монастырь, чтобы справиться с искушением любить Генри Фанкворта!
– Искушение? Любить? – Ошеломленная Мэгги с трудом сглотнула. – Мама, объясни толком, что происходит! Похоже, все все понимают, кроме меня! Все знают сюжет этого умопомрачительного романа, одна я, дура, его не читала!
– Ты не права, дорогая. Никто не читал последнего романа мистера Фанкворта. Никто! Но Саймон уже начал печать тираж, и скоро весь мир ахнет. Великий роман и целиком посвящен описанию любви мистера Фанкворта… ко мне.
Мэрилин неуверенно улыбнулась и громко произнесла:
– А вот я ухожу в монастырь…
Затем посмотрела на дочь, готовую упасть на этот раз уже со стула, и добавила еле слышно:
– Исключительно в рекламных целях, дорогая…
Только годы, годы и годы хорошего воспитания, – а Мэрилин Спрингфилд чуть ли не с младенчества прививала дочери правила хорошего тона, – позволили той усидеть на месте.
Ее матери, настоящей леди, вдруг ни с того ни с сего пришло в голову выйти замуж за известного всему миру писателя! Потом она выражала симпатию книготорговцу! Вероятно, оказывала знаки внимания и известному инженеру-мостостроителю. И это все ее мать!
Мало того! Теперь она – подумать только! – уходит в монастырь… в рекламных целях. Чтобы объявить об этом своей дочери, она выбирает клуб, своего рода незыблемый бастион высшего общества всей округи, куда, как мухи на мед, слетаются разного рода репортеры.
– Мама, ради бога, скажи, что толкнуло тебя на такой необъяснимый шаг?
– Любовь, милая Мэгги, только любовь!
Пожалуйста, попытайся меня понять, дорогая. – Мэрилин глубоко вздохнула и продолжала говорить так громко, что под высоким потолком раздалось эхо. – Я все еще тоскую по твоему отцу. И всегда буду тосковать. Но его давно уже нет с нами, и я чувствую себя одинокой… Я без ума влюбилась в мистера Фанкворта. И знаешь когда? Всего-навсего позавчера! – И уже еле слышно она добавила:
– Раньше я просто спала с ним. Представляешь, какой ужас?
Мэгги предпочла не услышать сказанных матерью последних фраз.
– То, что ты чувствуешь себя одинокой, вполне можно понять, – перебила она Мэрилин. – Мне неясно другое. Почему ты думаешь, будто этот Фанкворт и есть то самое спасительное лекарство от одиночества? Он за все время, что я его вижу, не произнес в твой адрес ни одного ласкового слова!
Мэрилин на это ничего не ответила, и ее дочь со вздохом продолжила:
– Надеюсь, ты еще нигде, кроме этого клуба, не объявляла о своем решении уйти… ну, в монастырь?
– Конечно, объявила, – спокойно произнесла ее мать. – Ведь это часть рекламной кампании по продаже огромного тиража романа моего дорогого Генри. Ты что, хочешь, чтобы произведение, написанное в домике, где ты провела ночь любви с Валентино, кануло в небытие? Или тебе не нравится, что я полюбила человека, которого ты сватала мне в мужья по одной-единственной причине: писатель нравился тебе самой, а теперь ты увлеклась его сыном?
Отвечай, милая Мэгги, только откровенно!
В словах матери слышалось нечто, похожее на обиду. Уже обнадеживающе! Если дело обстоит именно так, то еще не поздно все исправить. Достаточно только тихонечко подтолкнуть мать в нужном направлении, и здравый смысл к ней непременно вернется.
Тут главное – найти правильный подход.
И получить поддержку от друзей Мэрилин. Что очень и очень трудно. Хороши друзья, ведь это их рук дело, все это сумасшествие!
