Закат сегодня фантастический.

Я замираю на холме и пялюсь на желто-розовое небо. Дух захватывает, а вдох такой глубокий, что опаляет легкие.

Окна палаты в клинике, где мою головушку лечили последние два года, выходят на соседнее здание, из-за которого не видно ни чер-та. Мне это было необходимо, но обида на родных такой силы, что переварить ее немыслимо. Я рыдала и кричала, чтобы меня забрали, я так кричала на коленях перед ним… Волна холода пробегает по спине.

Я открываю ручку газа, и эндуро[1] ревет на месте. Пульс частит, за спиной растут крылья.

Что я здесь делаю?

Сама не знаю. Почти такой же мотоцикл дарил отец, мы оба обожали мотокросс. Наверное, захотелось вспомнить, как это было раньше.

Помню свой ужас перед трассой: мне восемь, я визжу и пытаюсь соскочить, папа рядом. Он говорит, что все получится. Секундой позже я взлетаю на высокий холм и смеюсь, зная, что родители смотрят. У меня получается, они это видят, и я на крыльях лечу!

Взмах за спиной — теперь рваные, призрачные, но они, оказывается, все еще есть. Устремляюсь вперед.

— Не тормозим! — кричит лидер. — Дальше с горки!

Длительный заезд по пересеченной местности с разнообразными препятствиями. Мобильник отключен, потом скажу, что была в кино и батарея села. Мне нужен отдых. Хотя бы день. Нужно почувствовать себя живой.

Лидер поднимает руку, и мы останавливаемся. Я тоже слышу шум — в этом лесу есть еще мотоциклисты.

На поляну вылетают двое. Резко останавливаются. Мужчины. Поверх брони у них футболки с эмблемой волонтеров.

Я вжимаю голову в плечи и чуть ее опускаю, молясь, чтобы не по мою душу. Полиция принимает заявление о пропаже человека спустя сутки. Прошло двенадцать часов. Мой отчим вполне мог форсировать события. В ушах начинает шуметь, я вспоминаю голые стены в палате, решетки на окне, я вспоминаю свои ощущения там и дышу глубже.

Удрать не получится. Я хоть и сумасшедшая, но не безумная — знаю, что найдут. И все же напрягаюсь, будто готова в любой момент рвануть с места и скрыться в чаще.

Один из парней снимает шлем и слезает с мотоцикла. Подходит ближе.

Молодой, может, чуть старше меня. Смазливый! Будто только что вылупился из поп-группы. А вот глаза — темные и пустые, словно лет ему под сотню и хорошее он оставил в прошлом.

Это все я считываю моментально. Есть такая фишка у аутсайдеров: они друг друга определяют за километр. И обходят стороной. Моя сестра Юляшка всегда говорит, что невезение — заразно. Поэтому от лузеров надо держаться как можно дальше.

— Привет! — басит смазливый.

Лицо у него смутно знакомое, но я понятия не имею откуда. Может, и правда певец? Такого легко представить в широких штанах на обложке диска. Парень показывает на эмблему волонтеров на груди.

Лидер объясняет, что у нас заезд, мы спортсмены и все такое.

«Только не по мою душу, только не это, пожалуйста», — бормочу я.

Через долбежку сердца различаю речь смазливого урывками:

— …детей лет десяти-двенадцати. Мальчик и девочка… Да, спортивное ориентирование. Проходили здесь в девять утра… Остальные уже четыре часа как в точке сбора. Эти пропали. Их тренера надо в жопу бутылкой выебать: сто пропущенных на телефоне, он спал, блядь. Сейчас телефоны уже недоступны.

Я вскидываю глаза. У парня они — по-прежнему пустые, выражающие какую-то безумную агрессивную решимость. Мурашки бегут по коже, я пялюсь как завороженная.

Наш лидер поворачивается и говорит громко:

— Ребят, мы или катим дальше по маршруту, или помогаем волонтерам искать детей. Далеко уйти они не могли, там впереди чаща и овраг, значит, где-то в пределах километра.

Разумеется, все соглашаются. Скоро стемнеет, и поиски значительно осложнятся. От мысли оставить детей ночевать в лесу — пробирает ужас.

— Давайте разделимся по двое. Если дети найдутся вместе, не рискуем, выпускаем сигнальную ракету и пишем в чат.

— Меня зовут Тим, — представляется волонтер, надевая шлем. — Это Серега. Запишите номер. — Диктует. — Поехали. Кто-то один, кто пошустрее, со мной.

Он мажет по нам безразличными глазами, и я… не знаю, почему так делаю. В конце концов, я официально сумасшедшая, с меня взятки гладки! Газую и срываюсь с места. Тим оборачивается и кивает, дескать, отлично. Я киваю в ответ.

Мы больше часа катаемся по лесу, он неплохо держится за рулем, я не отстаю. Мне, чтобы достичь такого мастерства, пришлось заниматься все детство и юность. Он как будто тоже профи.

В какой-то момент я поднимаю руку и кричу, что есть мочи:

— Стой! Ти-им!

Резко останавливаюсь. Он следует примеру.

Я снова поднимаю руку, прося тишины, и прислушиваюсь. Как и Тим. Он снимает маску. Сама бы тоже сняла, но опасаюсь быть узнанной. Я здесь нелегально, и никому не нужно меня видеть. Тем более всяким волонтерам, которые нередко первыми получают информацию.

Показываю в сторону кустов:

— Мелькнуло там что-то.

— Ребенок?

— Может, медведь, — пожимаю плечами. — Здесь водятся медведи? Я без понятия.

— Лоси только. — Тим хмурится. — Вроде бы. Я не местный. Ладно, стой пока здесь, гляну. Эй, тут есть кто-нибудь?! Это помощь!

Он оставляет эндуро и осторожно крадется к оврагу.

Я вытягиваю шею и напряженно слушаю. Лоси, между прочим, крайне агрессивные звери. И бегают не хуже медведей.

Тим пробирается вперед, периодически выкрикивая, что хочет помочь. Голос у него грубоватый, мало дружелюбный, будто он ищет детей, чтобы добить, а не спасти. Лично я бы не отозвалась.

Он подходит к оврагу, смотрит вниз, потом вздрагивает и кричит, маша руками:

— Нашел! Сюда! Зови помощь!

Сам же кидается в овраг. А я целое мгновение мешкаю! Надо звать подмогу, но, если я включу мобильник, меня мгновенно вычислят, и объясняй потом, что делала в лесу.

Клиника. Голые стены. Уколы, от которых дуреешь.

Какая глупая!

Черт! Стреляю сигнальной ракетой вверх, врубаю телефон, пишу всем, что нашли, и, спрыгнув с эндуро, несусь к оврагу.

Дети оказались крепкими орешками. Просидели в овраге бог знает сколько времени, зареванные, замерзшие, но собой владеют вполне сносно. Стоит взять пример.

Напившись сладкого чая, они даже улыбаются. Девочка, правда, доверчиво льнет ко мне и дрожит. Ласково глажу ее по голове, обнимаю. Натерпелись ужасов. Тим достал из рюкзака одеяла, в которые я заботливо кутаю ребят с головой.

— Все будет хорошо, — беру на себя роль переговорщика, пока он стряхивает грязь со штанов. — Немного потерпеть осталось, и дома окажетесь. Любите горячее какао?

— Компот с облепихой, — вздыхает пацан. — Мама вкусно делает.

— Отличная идея!

— Я хочу к маме, — шепчет девочка, ее зовут Алиса.

— Твоя мама, наверное, с ума сходит. Думаю, вашего тренера… эм… — я стреляю глазами в Тима, — родители накажут. Как-нибудь особо жестоко.

Тот хмыкает. Чувств теплых, впрочем, не проявляет, держится отстраненно и даже прохладно.

Говорит по телефону:

— Да, видимых повреждений нет… Откуда я знаю, я же не врач! Болтают, пьют чай, улыбаются… Ну конечно, они замерзли и перепугались! Бесподобные вопросы!.. Да, парень провалился в овраг, боевая подруга, всем бы такую, полезла помогать и застряла. Друг друга в итоге не бросили… Ага. Сейчас привезем. — Тим смотрит девочке в глаза и спрашивает: — Мотоциклов боишься?

— Нет, — отвечает она решительно.

— Отлично. Алиса не боится, парень, если что, потерпит. До связи. — Он сбрасывает вызов.