Из-за нарастающего давления в висках очень хочется склонить голову. Смолин — тяжелый человек, ему бы столкнуться с Шиловым. Интересно, кто бы кого?

Я сжимаю ладонь Тима сильнее, он стреляет в меня глазами, дескать, все гуд, и подходит ближе.

— Рулевое, значит, — изрекает Игорь так, будто молотком вбивает каждый звук в череп.

— Система усилителя руля была саботирована, мы это еще утром поняли, — поясняет Семен, бросая короткий взгляд на организатора, потом вопросительный — на Тима.

Его осторожность понятна: прямые бездоказательные обвинения могут стоить механику карьеры.

— Насчет остального не могу сказать, нужна диагностика.

«Фиеста» стоит перед нами, как раненый зверь — изуродованная, грязная. Я невольно испытываю к ней уважение. Машина, в которой Тим с Серегой прошли через ад и вернулись. Она не просто выдержала перевороты, маневры, скорость, но и сохранила своих пассажиров.

Игорь Смолин, мрачно сжав губы, бесцеремонно открывает капот.

— Мы проведем диагностику, — сухо соглашается организатор, — но насчет саботажа… Вы горячитесь. Возможно, произошла утечка жидкости из системы усилителя руля, что вполне могло вызвать потерю легкости в управлении…

— Вы что, хотите сказать, — перебивает Смолин, — что пилоту высшей лиги Агаеву тяжело было руль крутить? Ручки у него устали, и поэтому он тащился по трассе, как гребаная черепаха?

Я холодею от значительности момента. Брови Тима взлетают вверх. Мои там уже давно.

— Без диагностики мы ничего сказать не можем. Но скандал фестивалю не нужен точно.

— Покажите мне рейку, — приказывает Смолин, склоняясь над капотом.

Я могу лишь предполагать, что он хочет добраться до рулевой рейки или тяги, что само по себе нелегко. Хотя для гоночной машины, возможно, и осуществимо. Игорь наклоняется ниже, тянется, ощупывает детали, словно пытаясь понять, не подпилены ли они.

— Да что вы… Игорь! Это ни в какие ворота! Как бы там ни было, за несколько дней до заезда машину брали механики Тимофея!

Григорий краснеет до кончиков ушей, возмущенно приоткрывает рот. Семен мрачно пялится исподлобья. Если вдруг все заткнутся, спорю, можно будет услышать, как скрипят его зубы.

— Рухлядь, — брезгливо заключает Игорь, беря из рук Семена тряпку. Он выпрямляется и небрежно вытирает пальцы. — Гребаная рухлядь.

— Рейки мы проверяли, они были новыми, — быстро вставляет Семен. — Возможно, их поменяли позже.

— Кто главный механик? Артем или Никита? — продолжает Смолин.

— Ну вообще-то! — вскрикивает организатор. — Не для записи, конечно, но это лично вы просили дать Агаеву самую отстойную машину.

— Отстойную, но не поломанную! Вы представляете себе, чем этот фестиваль мог закончиться?! Парня бы похоронили!

— Вы на меня голос не повышайте, — холодно отвечает организатор, поднимая руку. — Все-таки вы здесь никто, всего лишь приглашенный гость. И мне что-то уже жаль, что мы вас пригласили! А если уж говорить о смерти, не вы ли в микрофон на всю аудиторию вещали про душу? Символично бы получилось, не находите? Может, это ваших механиков нужно проверить?

Игорь смотрит на организатора, моргает, словно колеблясь, что будет уместнее: кинуться в драку или уйти, хлопнув воображаемой дверью

— Желать смерти и подстроить ее — все же разные вещи, — спокойно произносит Тим.

Все поворачиваются к нему, даже Смолин, правда нехотя.

— Если вы действительно не понимаете, что случилось, отправьте тачку на независимую диагностику. Что делать с данными — решайте сами. Можете не публиковать. Главное, урок извлеките. Лично я больше в руль вашей машины не сяду.

— Никто не сядет, — произносит Игорь.

В шатер стремительно заходят трое. Егор Смолин, его двоюродный брат, известный ралли-гонщик Платон Смолин, которого я сто раз видела на фото, и девушка. Шатенка, волосы подстрижены каре, очень хорошенькая. Судя по всему, Элина, жена Платона.

— Ну что здесь?

Братья тут же бросаются к машине и вместе с Игорем начинают копаться под капотом. К ним присоединяются наши механики, все активно и громко обсуждают случившееся. Тим, будто слегка ошарашенный таким наплывом, вставляет короткие реплики. Элина смотрит на него с повышенным любопытством.

Она ехидно улыбается, заметив наши переплетенные руки, — Тим все еще крепко сжимает мою ладонь.

В какой-то момент, устав от технических разговоров, которые давно вышли за пределы моих познаний, я отпрашиваюсь покурить. Тим кивает, но жестом показывает оставаться на виду. Жена Платона устремляется за мной.

— Элина, — представляется она, протягивает руку. — Рада познакомиться. И поздравляю со свадьбой! Это так неожиданно.

— Спасибо, я Настя, — отвечаю на рукопожатие. Достаю электронную сигарету. — Ты будешь?

— Не курю.

— Я тоже пытаюсь бросить.

— С таким мужем, как Тим, это непросто, понимаю! — усмехается Элина.

Во мне что-то резко сжимается, как будто кто-то невидимый схватил за горло. Я смотрю на нее в упор, не улыбаясь. Не поддерживая. Уничтожая.

Улыбка плавно тает на лице Элины, пока она не опускает глаза, впрочем вряд ли смутившись. Всего лишь не хочет открытого конфликта.

— Я имела в виду, что у него не все просто.

— А у кого все просто? — вскидываюсь я. Потом решаю все же смягчить: — Мы-то потом домой поедем, а вам жизнь жить с таким родственничком, как Игорь.

Эля улыбается:

— Да уж. Платон ушел в другую команду не без причины. Игорь набрал молодняка, обучает, но по-прежнему пытается влезть или дать «дельный» совет.

— Где грань между «у него тяжелый характер» и «буду держаться от него подальше»? Как важно вовремя остановиться в этой гонке за тем, чтобы стать худшей версией себя.

Элина продолжает разглядывать меня, как экспонат в музее, и ее внимание удивляет. Я уже начинаю задумываться, не могла ли она меня узнать. Хотя это было бы странно, ведь в сети обо мне почти нет информации. Значит, дело в другом. Дело в Тиме. Я интересна ей как жена Агаева.

Так и не прикурив, ломаю сигарету и выбрасываю. Не хочу больше. У меня все в порядке, я справлюсь без допинга.

— Еще раз поздравляю вас, — говорит Элина, на этот раз искренне.

— И я вас. Вы ведь тоже недавно поженились? Тим рассказывал.

— Да, верно. Спасибо! Погоди… Тим рассказывал о нас? Серьезно? Ух ты. Мне так любопытно, как же вышло, что Агаев женился. В начале лета ничего не предвещало… В смысле, ты, может, не в курсе, но он столкнул меня в бассейн. Там такая драма была.

— Зато после нее вы с Платоном сразу сошлись. Все, что ни случается, к лучшему.

— Да, это правда.

— И кстати, если бы ты при мне назвала моего мужа инфантильным мудаком, снова улетела бы в бассейн. Или вон в ту лужу. Не представляешь, сколько Тим для меня сделал. Ты даже представить себе не можешь.

Эля смотрит на меня предельно серьезно и кивает.

Мы переключаемся на разговор о гонках, Нюрбургринге, дальнейших планах. Я рассказываю, что мне срочно делают загранпаспорт, чтобы можно было сопровождать Тима. Если успеют, поеду с ним. В итоге договариваемся встретиться в Германии на кофе.

Мне нравится, что Эля говорит то, что думает, и не обижается, получив ответку. Я люблю прямых, сильных, открытых людей. Интриг в жизни и без того хватает.

Она смешно шутит, и мы обе смеемся. В этот момент Тим обнимает меня со спины. Целует в макушку.

— А у тебя классная жена, — говорит Элина. — Мы подружились.

— Настя, бросай это дело, — мрачно отшучивается он.

— Эля сказала, что я классная. Ты слышал?

Тим слегка улыбается:

— Слышал.

К нам подходит Платон.

— Эля, кис, идем, скоро награждение. Настя, приятно было познакомиться. Тим, до связи.

Когда Смолины, наконец, уходят, я говорю Тиму:

— Такие они оба шокированные нашей парой. Весь вечер будут обсуждать.

— Не только они. У меня пять пропущенных от матери и семь от Миры.

Я смеюсь и качаю головой.

Нас ждет еще немало сложных разговоров. Все захотят узнать, почему такая срочность с женитьбой. Либо так, либо мне до конца жизни отсиживаться в чулане, прячась и дрожа от страха. Но хватит прятаться. Пришло время сражаться.