— И что это было? — спросила с любопытством. Ректор покосился на меня и буркнул:

— Защитное заклинание против сплетен и кривых языков.

— Вы серьёзно? Да никто не узнает, что я здесь. И вообще... А что, ваша жена ревнива?

Он бросил на меня странный взгляд и быстро вышел из комнаты. Я пожала плечами, посмотрела на Снежку. Она повернулась на спину, изогнувшись на простыне, и протянула ко мне передние лапки.

— Маленькая моя, — умилившись, я села на кровать, прилегла рядом, обняла кошечку и закрыла глаза.

Утро вечера мудренее.

А вдруг, когда я проснусь, всё это окажется просто дурацким цветным сном?

Сон мне приснился чёрно-белый и невероятно реалистичный. Надо мной склонилась немолодая женщина с белыми волосами, наморщила острый носик на узком изящном лице и зловеще прошептала: «Она совершенно не та, за кого себя выдаёт».

От этого сна я подскочила, как ужаленная. Осмотрелась — нет, я всё ещё была в спальне ректора, Снежка посапывала под боком, причмокивая язычком, как это делают только котята и щенята, а главное вокруг не было никого. Никакой женщины с белыми волосами! Счастье-то какое, а то я подумала, что это злая фея из сказки, которая сейчас заколдует меня и всю Академию... чего там? белого феникса лет на сто беспробудного сна!

 Зато вместо женщины во всех углах спальни светились золотые нити, вспыхивая и угасая. Вспыхивая и угасая...

Это ещё что за иллюминация? Скоро Новый год, или кто-то пытается пробить защиту Эдмонда от сплетен и кривых языков?

Огоньки медленно погасли, и спальня снова погрузилась во мрак. Я легла обратно на подушку и закрыла глаза, обняв Снежку. Та машинально помацала меня лапками и снова зачмокала язычком. Рядом с ней было так спокойно и умилительно, что я быстро провалилась в сон.

И никакие злые феи меня больше не беспокоили.

Зато утром побеспокоил громкий голос Эдмонда. Спросонья я даже не сразу вспомнила, кто он такой и как его зовут, но вскочив, тут же сообразила. Ах да. Я всё ещё в другом мире. И всё ещё в спальне ректора.

Жаль.

— Поднимайся же, сколько можно спать?!

Ректор был возмущён. Ха-ха, а он когда-нибудь бывает в хорошем настроении? Я потянулась и не обнаружила рядом мою пушистую лапушку, поэтому тотчас же проснулась:

— А где Снежка?

— Доброе утро, — ледяным тоном сказал ректор. — Там, где ей положено быть в это время. А тебе положено готовиться к СПРАВЕДЛИВОМУ СУДУ!

— Что, уже? Ладно.

Я вылезла из-под одеяла и с готовностью пригладила волосы:

— Готова, пошли.

— Куда, женщина? — презрительно фыркнул ректор. — Ты не можешь предстать перед СУДОМ в таком виде!

— Опять? Вы опять издеваетесь? Раз вам не нравится моя пижама — дайте мне платье!

Он отвернулся, как мне показалось, с видом очень довольного жизнью человека, и протянул мне аккуратно сложенную ткань. Не ожидая подвоха, я развернула «подарок» и бросила его на кровать:

— Нет, я всё понимаю, но вот этого садизма — никак не могу понять! Это не платье!

— А что это по-твоему?

— Это рубище! Это ночная рубашка на великаншу! Это сшитая с двух сторон половая тряпка! Выбирайте сами, что вам больше нравится!

— Не капризничай. Это одеяние каждый, испросивший СПРАВЕДЛИВОГО СУДА, должен надеть и предстать перед пифиями в таком кротком и целомудренном виде.

Я только глаза закатила. С ним невозможно разговаривать. Но вид мне эта рубаха придаст слишком целомудренный и кроткий. Есть у меня маленькая идеечка, как украсить рубище подсудимой. Однако делать это в присутствии ректора я не стану. А то опять бухтеть начнёт.

Я повернулась к Эдмонду и спросила самым тихим и милым тоном, на который только была сейчас способна:

— Уважаемый товарищ ректор, мне переодеваться в вашем присутствии?

— Увольте! — воскликнул он, резко покраснев. И выскочил из спальни.

Хе-хе. Победа.

Я деловито осмотрела длинную холщовую робу, потом стащила с себя пижаму и принялась методично отрывать нашитое кружево. Я сейчас такой кроткий и целомудренный вид приму, что все справедливые пифии попадают в обморок, а потом спросят, где я такое платьишко купила.

Стоило главному мучителю невинных дев оставить меня одну, как я тут же принялась за дело. Точнее, начала поиски ниток с иголкой. Должны же у них быть принадлежности для шитья? Не всё же на магию полагаться да на золотистые сияния.

Я прошлась по комнате в поиске нужных мне вещей, пооткрывала поочерёдно все доступные ящички и полочки. И, когда уже отчаялась найти хоть что-то, чтобы осуществить свою дерзкую задумку, удача, наконец, улыбнулась мне.

В дальнем углу верхней полки бельевого шкафа (да, я залезла даже туда, и ни капельки не стыдно!) нашёлся моток белой нитки и втиснутая в него игла.

Бинго! Или как там говорил греческий философ? Эврика!

Может, их забыла здесь во время уборки какая-то служанка? Мне слабо верилось в то, что Эдмонд будет сам себе штопать носки.

— Ха! Точно не будет, — хмыкнула я и вернулась к своему будущему наряду. Ножницы, к счастью, найти было куда проще — они оказались в одном из ящиков письменного стола.

Времени у меня было мало, поэтому работать пришлось так, словно это был экзамен по шитью на уроке труда в школе. Быстро, допуская ошибки и... ой! Чуть перестаралась с декольте... Уф!

Ничего, кружавчиками отлично задрапируем получившийся слишком глубоким вырез.

К тому моменту, как терпение ректора дало трещину и он нервно постучал в дверь, сигнализируя о том, что пора бы и честь знать, я почти закончила.

— Сейчас-сейчас! — размашисто ведя иглой, затараторила я. — Ещё совсем чучуточку!

— Если ты сейчас же не выйдешь, я зайду в комнату и потащу тебя на суд, даже если ты будешь голой!

— А как же целомудрие и кротость? — хихикнула я, откусывая конец нитки. Всё, закончила! Ай да я, ай да молодец!

Довольно быстро переоделась в модернизированную мной рубаху и, оценив своё отражение, улыбнулась.

Ректору очень понравится!

Собственно, я угадала. Конечно, ему понравилось, иначе чем ещё можно объяснить внезапную немоту Эдмонда, когда он всё же не дождался меня и распахнул двери комнаты.

И застыл на пороге. И лишь глаза мужчины судорожно ощупывали моё тело, бегая от покрытого кружавчиками декольте к глубокому вырезу на бедре.

— Это ещё что такое? — всё же выдавил из себя Эдмонд, привычно нахмурившись.

— Как что? Та прелестная рубашечка, в которой у вас традиционно посещают заседание СПРАВЕДЛИВОГО СУДА. Вы же мне сами её дали, уже забыли?

Редко когда можно наблюдать, как бледная кожа постепенно наливается кровью, одаривая лицо волной румянца. В случае с ректором его буквально заливала собой злость и ярость, начиная ползти снизу, со стороны шеи и «заполняя» лицо мужчины по самую макушку.

— Отпад, да?! — восхищённо спросила я, гася в себе желание потрогать сие чудо на ощупь. Почему-то мне казалось, что покрасневшая кожа была огненно-горяча.

— Алёна! — угрожающе выпалив моё имя, Эдмонд сделал шаг ко мне.

Ай, теперь боюсь!

Глава 4. Самый справедливый суд в мире

На справедливый суд меня повели снова порталом. Наверное, господин товарищ ректор больше всего на свете боялся, что меня кто-то увидит выходящей из его покоев. Даже Снежку не дал пожамкать перед тем, как пригласил в светящийся радужный круг.

Гад.

Сказать, что я не боялась — значит, соврать. Ладно, Эдмонд меня не убил, хотя очень этого хотел. Это испытание я прошла с честью, даже почти не моргнув. А вот в портал вошла с трясущимися поджилками.

И не зря!

СПРАВЕДЛИВЫЙ СУД заседал в круглом зале, похожем на амфитеатр. Только зрителей на трибунах не было. Были только пифии. Я отчего-то сразу поняла, что это они. Моя роба была холщовой и некрашеной, а их одежды — белыми и почти сияющими. Волосы закрывали лица, как будто пифии изображали ту самую девочку из ужастика. Только в отличие от девочки в зале были блондинки, рыжие и шатенки. Одна брюнетка — я.