— Черт, — сказал он минуту спустя, покусывая меня за плечо, прежде чем медленно выскользнуть из меня.

Тело истощилось, и без его поддержки я повернулась и рухнула на край кровати, делая медленные вдохи, когда он на долгую минуту исчез в ванной.

Я не осознавала, что он вернулся, пока он не опустился передо мной на колени, его рука легла мне на колено. Другая переместилась к моему подбородку, схватила его и использовала, чтобы поднять мою голову.

— Не смей, блядь, снова закрываться, — потребовал он, глаза его были почти немного грустными от этой идеи.

Я почувствовала, как мои губы слегка дрогнули, и покачала головой. — Я не могу достаточно ясно мыслить, чтобы сделать это, — призналась я.

Он издал низкий смешок. — Алле-блядь-луя, — сказал он, медленно вставая и опускаясь позади меня на кровать. — Давай, — потребовал он, когда я медленно повернулась и потянулась за футболкой, которая до этого была на мне. Он быстро схватил ее, выдернул из моей руки и бросил достаточно сильно, чтобы она приземлилась на полпути в ванную. — Тебе это не понадобится.

Я издала смешок, внезапно почувствовав желание обхватить себя руками за грудь, но поборола его. — Я мерзну по ночам, — попыталась я, качая головой в его сторону.

— Девяносто восемь и шесть десятых градуса здесь (прим. перев.: это по Фаренгейту, а по Цельсию это 37), — сказал он, закидывая одну руку за шею, а другой похлопывая себя по груди. — Я буду держать тебя в тепле и подрумяненной, и, если этого будет недостаточно, я могу придумать другие способы согреть тебя.

Я приподнялась на кровати, накрылась одеялом и двинулась к нему, качая головой. — Я думаю, что на неделю я в порядке. Или месяц, — сказала я, зевая и устраиваясь у него на груди.

— Не хотелось бы тебя огорчать, но теперь, когда крышка с горшка с медом снята, я вошел во вкус. Возможно, ты захочешь начать дремать, потому что я планирую трахать тебя по крайней мере два раза в день отсюда и до вечности.

В этом была скрытая серьезность, от которой я почувствовала трепет во всем теле, но я тихо рассмеялась, когда его руки скользнули вокруг меня. Его губы прижались к моей макушке, когда он сжал меня.

— Звучит неплохо, — признала я, слегка улыбнувшись этой идее.

— Отдохни, — сказал он, и мои глаза медленно закрылись, тело билось, а разум, на этот раз, не метался и не мешал спать.

Но я испуганно проснулась всего через час, совершенно не понимая, что заставило мое сердце подскочить к горлу, когда я вскочила с Ренни, который вскочил в сидячее положение.

— Какого хрена это было?

— Что было что? — спросила я, прижимая руку к сердцу, которое колотилось так сильно, что начинало меня беспокоить.

— Громкий хлопок, милая, — сказал он, отодвигаясь от меня и подхватывая свои пижамные штаны с пола, затем пересек комнату, чтобы взять футболку из своего комода. — Одевайся, — сказал он, залезая в другой ящик и вытаскивая пистолет.

Я вскочила с кровати, более настороженная, чем когда-либо, в течение, может быть, десяти секунд, когда натянула футболку на свое тело и схватила леггинсы, которые я сбросила ранее, натянув их вверх по ногам, когда я подошла к своей сумке и нашла свой собственный пистолет.

Когда я обернулась, Ренни открывал дверь, выглядывая в коридор, и я услышала голос Ло. — Их здесь нет, — сказала она, заставляя мой живот перестать скручиваться, как это было раньше. Я положила пистолет на кровать и последовала за Ренни в холл, когда все, казалось, собрались в общей комнате.

Телефон Ло зазвонил, когда Репо включил телевизор. Все были в разной степени одеты — все мужчины в пижамных штанах и больше ничего. На Ло была одна из футболок Кэша и трусики. Пенни была в коротких шортах и футболке, которую, очевидно, наспех надела, потому что она была задом наперед и вывернута наизнанку. Саммер и Мейз, как я себе представляла, успокаивали детей, которых мог разбудить этот звук.

— Черт, — сказал Репо, когда новости сообщили о взрыве. В течение долгих двух минут не было ничего, кроме этого репортажа, поскольку новости, как я себе представляла, стремились привлечь кого-нибудь на место происшествия. Но репортер в студии приложила палец к уху, утверждая, что полиция сообщила, что это был контролируемый взрыв в жилом районе.

— Что, Мина? — спросил Ренни, и я даже не заметила, что он уставился на меня.

Мой взгляд скользнул к нему, когда, наконец, до меня дошло, что Алекс сказала в Хейлшторме о том, как мы все согласились держать Джейни в неведении.

Однако у нее, очевидно, были свои собственные соображения на этот счет.

Потому что, хотя у меня не было ни малейшего доказательства, я знала, я просто знала, кто стоял за взрывом.

— Я думаю, Джейни узнала об Абруццо, — сказала я ему и услышала, как разговор вокруг нас оборвался при моем заявлении.

— Ни за что, блядь, — сказал Рейн, качая головой. — Мы все согласились.

— Ну, кто-то, видимо, нет, — сказала Ло, размахивая телефоном. — Диггер сказал, что Джейшторм исчезла ранее под видом Малкольма, нуждающегося в ней для чего-то, и только что вернулась около пятнадцати минут назад и попросила его передать мне, что ей не понравилось, что ее оставили в неведении.

— Черт, — сказал Рейн, качая головой. — У кого-нибудь есть ракушка (прим. перев.: Защита паха (также раковина, ракушка) — обязательный элемент защиты хоккеиста, кикбоксера. Представляет собой пластиковую раковину специальной формы. Предназначена для защиты паховой области (главным образом половых органов) от различных травм)? Что-нибудь, чтобы защитить мои яйца? Держу пари, она планирует, блядь, поджарить их на хибачи (прим. перев.: «Хибачи» означает «жаровня» или «чаша для огня», традиционное японское нагревательное устройство).

Это был странный, напряженный момент, но почти в унисон мы все почувствовали, как на наших губах заиграли улыбки, зная, что это была чертова правда.

Телефон Ло снова начал звонить, и она поднесла его к уху. — Да? Что она сделала… ладно… да, — сказала она, посмотрев на Кэша, а затем на Рейна. — Адрес? Поняла.

— Кто это был? — спросил Кэш.

— Эл… Он сказал, что получил электронное письмо от Джейни. На нем было имя Маленького Рикки и адрес.

Рейн заметно напрягся, задумавшись. Это был момент, которого они все ждали месяцами, но теперь, когда он наступил, стало ясно, что тяжесть решения давила на них всех, особенно на Рейна и Репо, у которых были беременные женщины, о которых нужно было думать. Но это ничего не изменило. В конце концов, у них был бизнес и жизнь, которые нужно было защищать.

Они должны были сделать то, что должны были сделать.

— Я, Репо, Кэш, — сказал он, выпалив, кого, как он знал, он никогда не смог бы удержать в комплексе, даже если бы он командовал ими.

— У меня здесь есть личный счёт, — напомнил ему Дюк, имея в виду то, что Пенни подверглась ужасному избиению.

Рейн огляделся, разрываясь, не желая оставлять женщин и детей. — Я позабочусь о них, — сказал Ренни твердым голосом. — И Мина здесь, и Ло. Через полчаса здесь тоже может быть половина Хейлшторма. Кроме того, — рассуждал он, — они даже не будут знать, кто эти так называемые жертвы, в течение нескольких часов или даже дней. Рикки ни за что не узнает, что произошло. И даже если бы он это сделал, он никак не смог бы доставить парней сюда быстрее, чем ты сможешь добраться туда и позаботиться о нем раз и навсегда. Не беспокойся об этом. Беспокойся о том, чтобы заставить этих ублюдков заплатить за то, что они с нами сделали.

Я никогда по-настоящему не видела Ренни таким горячим и злым. Когда он терялся в своих мыслях, это была холодная, отстраненная ярость. Это было не то. Вот каково это было — видеть его в ярости из-за потери своих людей, быть диким от жажды возмездия, крови. Даже если он не смог бы сделать это сам.

Он хотел остаться здесь не больше, чем остальные. Но не было никакой возможности, чтобы Рейн покинул комплекс без по крайней мере одного из находящихся тут людей. И он также знал, что у Дюка был гнев, который нужно было уладить, и, возможно, у него был лучший набор навыков для этой работы.