Вот так.

Вот так.

И вот так…

Что получилось теперь?

Нормально получилось. Конечно, не брат близнец, но что-то общее есть. А частности они рассмотреть не успеют.

Только вот кровоподтек на правой щеке. Что делать с ним? Закрасить ссадину нечем. Но можно прикрыть. Можно прикрыть мобильным телефоном. Это очень естественно и не вызовет подозрений. Мобильник и рука, если правильно ее держать, закроют пол-лица.

Остался голос. Его тоже желательно подобрать.

Как он говорит? Как он говорил, когда допрашивал?

— Ну… что… вспомнил? — попробовал Ревизор воспроизвести наиболее часто повторяемую при допросе фразу.

Нет, трудно. Всю речь смоделировать трудно. Разве только отдельные фразы. Это проще…

За дверью кто-то завозился, хотя времени прошло не так много, минут сорок. Нет, сами, без приглашения они не войдут, побоятся.

— Ой, больно! Не надо! Я скажу, скажу! — визгливо прокричал Ревизор.

За дверью успокоились.

Но все равно затягивать это дело не следует.

Ревизор подошел к висящему в наручниках Начальнику службы безопасности, или кто он там есть, и, уже не играя шум, уже по-настоящему хлопнул его ладонью по щеке.

— Давай, очухивайся. Давай.

Он хлестал по щекам, пока телохранитель не открыл глаза. Он открыл глаза и ошалело уставился на Ревизора. Он смотрел на Ревизора, но видел себя. Без зеркала видел! Он стоял перед ним, и одновременно он сам был пристегнут к стене, хотя пристегнут должен был быть пленник. Что за чертовщина?

— Ну что, живой? Тогда давай поговорим.

Тритон все вспомнил, все понял и яростно рванулся навстречу врагу. Без толку рванулся, наручники отбросили его назад.

— У меня есть вопросы. Будешь говорить?

Тритон в ответ только выматерился. Страшно выматерился. Но Ревизор не обратил на это внимание. Ему было некогда обращать внимание на такие пустяки.

— Скажи — «да».

— Что?!

— Просто — «да». Скажи просто — «да»! «Да», «да», «да»…

— Да пошел ты…

Это «да» было не то «да». Было совсем другое «да».

— Кончай ломаться! Говори!

Тритон попытался пнуть обидчика, но тот легко увернулся.

— Ты сам напросился!

Ревизор ударил упорствующего телохранителя под ребра. Ударил очень расчетливо, очень больно. Тот охнул, приподнял ноги.

— Скажи — «да».

Занес для удара кулак.

— Да!

— Так-то лучше. Повтори.

— Да!!

— Теперь без злобы, спокойней.

— Да!

— Еще.

— Да.

— Еще…

Так, теперь понятно. Надо убрать мягкость и добавить чуть-чуть хрипоты.

— Еще разок.

— Да!

— Да, — как эхо повторил Ревизор. Немножко не так.

— Да.

Не так.

— Да. Да. Да.

Теперь было похоже.

— Теперь скажи — «понял».

— Понял.

— Теперь «Закрой. Я скоро приду». Ну!

— Ты все равно отсюда не уйдешь, гнида!..

— Я просил не это. Я просил — закрой, я скоро приду!

Серия коротких, болезненных ударов.

— А-а! Закрой… убью, падла, ой… я скоро… козел, приду, — протараторил телохранитель.

— Теперь медленней.

— Закрой… Я скоро приду…

— Еще медленней.

— Закрой… Я скоро приду…

Закрой… Я скоро…

Закрой…

И с этим понятно.

— Теперь рассказывай, где мы находимся.

— В загородном доме. В подвале.

— Что за дверью?

— Коридор.

— Где выход?

— Справа, по коридору. Там лестница наверх.

— А что наверху?..

Путь был более-менее понятен. Можно было уходить. И надо было уходить, пока охрана за дверью не забеспокоилась. Но очень хотелось задать еще несколько вопросов. Не относящихся к теме спасения.

— Теперь быстро и без запинки: кто ты такой и что знаешь о заговоре?

На этот вопрос Тритон отвечать был не согласен.

— Ну! Я жду! Кто ты?

— Начальник службы безопасности.

— Ага, а я представитель фирмы «Питер Шрайдер…» Кто ты?!

— Начальник…

Ревизор пнул в выставленное колено.

— Кто ты и что ты знаешь о заговоре? Последний раз! Что ты знаешь о заговоре?

Телохранитель с ненавистью и страхом смотрел на своего мучителя, как совсем недавно тот смотрел на него. Но молчал, все равно молчал.

— Не хочешь? Зря не хочешь!

Ревизор наклонился и поднял плоскогубцы.

— Узнаешь?

Тритон отвернулся.

— Это плоскогубцы. Они предназначены для перекусывания металлической проволоки или перекусывания пальцев. Это, кажется, твое изобретение?

Телохранитель изменился в лице.

— Ладно, все, я вспомнил! Я скажу! Только не надо…

Но Ревизор уже не слушал просьб, он с силой вытянул из сжатого кулака мизинец, сунул его в плоскогубцы и сжал ручки.

Тритон взвыл. Взвыл точно так же, как Сорокин и как Ревизор. Его голос было невозможно отличить от их голосов. Потому что, когда откусывают пальцы, все кричат одинаково.

— Я скажу, скажу, все скажу…

Он рассказал все, хотя лишился только мизинца. Сорокин держался дольше, гораздо дольше. А этот оказался трус, хоть и убийца. Оказался слаб в коленках. Он рассказал все, что мог, и даже то, чего не мог, о чем только слышал или догадывался.

То, что он рассказал, для Ревизора не было откровением. Все это он знал. Но не знал деталей и не знал фамилий, которые знал Тритон.

— Хватит, ты начал повторяться.

— Но это не все, я знаю еще много интересного. Я могу рассказать много интересного следствию…

— Какому следствию?

— Уголовному. Ведь должно быть следствие. И должен быть суд.

— Ах, ну да, будет. Обязательно будет. Можешь быть спокоен…

Ревизор убил его ударом кулака в висок. Убил мгновенно, потому что вложил в удар всю накопившуюся за эти сутки ненависть. Хотя его учили, что ненавидеть плохо, что убивать надо с холодной головой. Но иногда хочется отступить от правил, хочется с горячей.

Он убил его ударом кулака в висок, а потом, для верности, крутнул обмякшую голову в сторону, с хрустом переломив шейные позвонки.

Тритон умер. Оглашенный много лет назад приговор был приведен в исполнение. Запоздало и не так, как это положено по закону, но хоть так…

Ревизор поднял к лицу мобильный телефон, согнул, спрятал за его корпусом раздавленный, забинтованный платком палец и прошел к двери. Прошел уже как Тритон, его походкой, с его выражением лица, с его мыслями. Он ощущал себя как копируемый им персонаж, он был раздражен, что его оторвали от дела, что тот, висящий на стене «мешок» упорствует, что хорошо бы с этим делом закончить побыстрее.

Он подошел к двери и постучал в нее кулаком, потом постучал ногой. Постучал требовательно, как Тритон, потому что был Тритоном. А если бы был собой, был совершающим побег пленником, то его стук выдал бы его с головой. Никакой бы грим не помог.

Еще один пинок в железо, теперь со всей силы. Уснули они там, что ли!

Дверь распахнулась.

— Да! — громко сказал Ревизор в «трубку» мобильного телефона. — Да… Да!

Шагнул в коридор, даже не взглянув на охрану, потому что Тритон не должен был смотреть на охрану. Прикрыв телефон рукой, бросил через плечо отрепетированную фразу:

— Закрой! Я скоро приду.

Дверь захлопнулась. Ревизор пошел по коридору. Пошел не оглядываясь. Что вряд ли бы удалось беглецу, ежесекундно ожидающему выстрела в спину. Но что удалось Тритону.

— Да, понял!..

Завернул на лестницу. Быстро поднялся на первый этаж. Здесь следовало действовать с еще большим напором. Здесь было светло, здесь пристальный взгляд выдавал его мгновенно и со всеми потрохами — с приклеенной бородой и усами, с синяками, с кровоподтеком на щеке.

Теперь налево.

Попал в холл. Увидел, как поднимаются навстречу какие-то фигуры. Быстро пошел к выходу.

— Да!.. Понял!.. Да!

Его не рассматривали, его воспринимали в целом. Пока в целом. Небольшая лестница вниз. Входная дверь. Сзади какие-то голоса. Кажется, кто-то говорит, что у него пиджак запачкан. Не обращать внимания, слушать телефон, это важнее, чем грязь.