Брат неопределённо пожал плечами.

— Я что хотел спросить-то… А это трудно, вообще, устроить?

— Что?

— Второе училище тренерское и работу, как у Марата? Я про себя интересуюсь…

Так… Это что ещё за вопросы? Он что, уже не хочет быть офицером? Если ему из армии уходить, то это надо делать до ввода наших войск в Афган… Я, конечно, ужом извиваюсь, пытаясь через свои лекции в КГБ как-то внушить мысль советским элитам, что любые такого рода планы очень плохо скажутся на СССР, но есть проблемка… Лекции я читаю для молодежи и людей среднего возраста, а решение о вводе войск в Афганистан будут принимать через шесть лет старики из ЦК, которые КГБ отдают приказы, и вовсе не всегда прислушиваются к гэбэшной точке зрения… Так что, надо исходить из того, что в Афган наших парней все же пошлют. И Тимуру, если останется в армии — прямая дорога в ограниченный контингент. Не факт, что живой и здоровый оттуда вернётся. И даже если живой и здоровый, то как перенесет то, что молодежь под влиянием гласности и перестройки проникшаяся американскими геополитическими интересами, будет называть его убийцей детей и женщин? Помню я, как принимали парней, честно исполнявших свой долг перед страной, по возвращении… было мерзко читать эти либеральные газеты, и смотреть не менее выслуживающиеся перед американцами телеканалы. Очень легко будет озлобиться и спиться. Нам это надо?

— Всё решаемо, — задумчиво глядя на него, ответил я, — но очень поможет, если у тебя будут какие-то спортивные достижения, выигранные соревнования, грамоты, медали и всё такое. Бывают у вас соревнования в училище по самбо?

— Конечно, бывают, — с готовностью кивнул брат.

— Вот, участвуй везде, старайся выиграть любое призовое место, хоть третье, не важно. Занимайся самбо дополнительно. Или еще с одним инструктором, или с вашим основным инструктором, но дополнительное время. Они, кстати, любят такое усердие… Короче, чем больше у тебя будет спортивных достижений, тем лучше. Мне будет легче тебя куда-то пристроить. Кстати, возможно, еще и какие-то поблажки в режиме или учёбе получишь за участие в соревнованиях, если будешь успешно представлять на них училище.

— Понял, — обрадовано кивнул брат, поднялся и направился к выходу из кабинета.

— Только ты ж военное училище-то все же закончи, — озадаченно проговорил я ему в спину. — А то никакого тебе экстерна в педучилище не будет.

— Да это я так, просто спросить… На всякий случай, — ответил он. — План «Б», понимаешь? Вете так в Москве понравилось…

— А-аа, — усмехнулся я про себя. — Ну, если план «Б», тогда ладно.

Офицером-то в Москве, на мой взгляд, повыгоднее быть, чем тренером по самбо. Во всяком случае, не придётся квартиру покупать, государство бесплатно даст. И зарплата у офицеров повыше, чем среднестатистическая. Автослесарей, естественно, в расчёт не берём.

Ну, одно радует, что брат не зациклился на одном жизненном сценарии и рассматривает различные варианты.

Притащил к себе чемодан с образцами и принялся рассматривать плитку. Отложил себе по одной штуке каждого образца, на всякий случай, мало ли пригодится, и оставил пяток каталогов. Остальное уложил обратно, чтобы передать Сатчану для дальнейшего изучения теми, кто хочет делать бизнес с ливанцами.

Когда я наконец добрался до спальни, рассчитывая лечь спать, оказалось, что наша кровать занята детскими и взрослыми вещами.

Оказывается, Аиша привезла Галие подарки на день рождения и от Эль Хажжей, и от себя. И ещё детских вещей они накупили с мамой в Швейцарии. Красивых, ярких и удобных. И теперь уже моя мама, Галия и Вета с восторгом перебирали их и оторвать их от этого занятия было совершенно невозможно. Рассмеялся и пошёл спать в детскую на вторую кровать.

В среду с утра поехал на Лубянку на лекцию по Кубе. За пятнадцать минут до назначенного времени я уже читал согласованный текст своей лекции у Румянцева в кабинете. Правок было немного. В том месте, где я предлагал приглашать в построенные на Кубе высококлассные отели гостей со всего мира, в том числе и из капстран, капстраны сначала зачеркнули, потом сверху обратно дописали. Следовательно, не без сомнений, но все же решили, что капиталистам тоже можно в наших отелях отдыхать.

Выступил перед почти уже знакомой аудиторией с текстом и приготовился отвечать на вопросы.

И они, конечно, последовали:

— Почему вы считаете, что жители западных стран поедут отдыхать в кубинские отели, которые построит СССР? — спросил молодой офицер с самого заднего ряда.

— Мы не будем ломить цены в этих отелях, а природа там шикарная. Капиталисты любят экономить. Как почуют возможность сэкономить, отдохнув на Кубе, так сразу этим соблазнятся. Главное — обеспечить должный уровень комфорта для гостей отелей. Часть туристов из капиталистических стран, кстати, мы можем сами и привозить, на наших же теплоходах. Тогда еще больше валюты заработаем. Ну а в случае, если турпоток будет не очень большим, то заполним отели советскими гражданами. Путевки можно выдавать в качестве поощрения передовикам производства, а также свободно продавать. За экзотикой наши граждане с удовольствием поедут. И с точки зрения идеологии не ожидается проблем — страна социалистическая, братская, а отели, в которых будут отдыхать советские граждане, можно отделять от отелей, где живут граждане капстран. Побережье там очень протяженное, на всех места хватит.

— А еще у вас прозвучало предложение изготавливать на Кубе сладости для последующего экспорта в СССР. К чему это?

— В данный момент мы поставляем нефть в обмен на сахар. К чему нам везти сахарный тростник или готовый сахар в СССР? Пусть лучше делают на месте сладости, причем нужно подобрать экзотические формы и рецепты. Дополнительно заполним прилавки советских магазинов импортными кубинскими товарами, уменьшив дефицит. Покажем населению, что от нашей помощи Кубе есть какой-то положительный выхлоп. Ну а излишки сладостей будем продавать по всему миру. Иностранцы, отдыхающие на Кубе, к ним привыкнут, и начнут их искать у себя в магазинах по возвращении на родину. Учитывая, что это будут советские заводы, прибыль у СССР явно будет больше, чем от простых поставок сахара…

Прощаясь со мной на выходе, Румянцев попросил позвонить ему, как только по радио случатся какие-то подвижки в сторону конкретной работы.

— И как пойдешь там уже выступать, к каждой нашей встрече по поводу очередной лекции приноси список передач, в которых поучаствовал, — сказал он.

От метро позвонил Сатчану и попросил его о встрече.

— Ты уже обедал? — спросил я его. — Можешь ко мне заехать в перерыве? У меня целый тяжеленный чемодан образцов для твоего тестя.

— Отлично, — обрадовался он. — Скоро буду.

— Сильно не торопись. Я сам дома буду только минут через сорок.

Вынес чемодан на улицу и сел ждать на лавке у подъезда. Всё равно дома говорить нельзя. Он приехал меньше, чем через десять минут.

— Здорово! — сел он рядом, поспешно поздоровавшись и с любопытством разглядывая чемодан. Ну да, новый образец, на колесиках.

— Слушай, видел как-то у тебя такой же чемодан, на колесиках, — сказал он, — только ты из советского его переделал. Теперь вижу, где ты образец для него увидел. Чего только не придумают на Западе!

— Есть такое! — согласился я, еле удерживаясь от того, чтобы не засмеяться. — Если понравился, можешь себе его оставить, только плитку и каталоги передашь дальше.

Сатчан обрадовался. Явно так и сделает. Дальше перешли к нашему делу.

— Ливанцы согласны на товарный обмен, — сказал я ему. — Со списком, что им надо взамен плитки, они ещё определятся, думаю, это будут лекарства. В марте вернётся Фирдаус, позвонит тебе сразу, я ему дам твой телефон. И начинайте работать. А пока можешь выбрать себе плитку в ванную и на кухню, — улыбнулся я.

— Спасибо, — протянул он мне руку с радостным видом.

Мы попрощались. Он уехал. А я ещё успел пообедать и поехал в Комитет по миру, прихватив с собой фоторужьё. Корреспондент я, в конце концов, или нет?