- Аля! Назад! - я с ужасом представляю, как какой-нибудь фашик, насаживает ее на нож или заточку.
Девушка слушается и уходит под защиту охранников. На ее место, выходит Кузнецов. Есть, все-таки, польза от гэбэшника. Полиция подтягивает новые силы и несколькими клиньями разбивает агрессивную толпу. Фашисты, под трели свистков, начинают разбегаться. Подобрав багаж, мы переступая через скрюченные тела, уже спокойно подходим к автобусу. Девчонок - Ладу и Веру - трясет. Бледные лица, слезы в глазах. Альдона же, счастлива! Искренняя, просто солнечная улыбка. Первый раз, такую вижу. Дорвалась! Роберт с Завадским, пытаются перевязать Клаймича. Вокруг суетятся Татьяна Геннадиевна и Львова. Блин, а я ей так расписывал прелести загранки... Если бы бутылка, прилетела не директору и не в лоб, а ей и в висок... .. двое маленьких детей... Меня, тоже, начинает потряхивать. Судьбы мира менять собрался? В глаза сиротам сначала, научись смотреть.
Даю команду музыкантам грузиться в автобус. Подходит аэропортовский врач, осматривает лоб Клаймича. Бутылка прошла вскользь, просто рассечение. Кровавит не сильно и бинт с перекисью спасают ситуацию. Григорий Давыдович, становится похож на муллу в чалме. Наконец, парковка окончательно очищена - похватали и фашистов с фанатами "Звезд" - мы отправляемся в Рим.
Гришунин едет с нами - я даже не заметил, как он проскочил драку и залез в автобус. Выступает гидом. Рим - центр античной цивилизации. Колизей, Пантеон, Пьяцца дель Пополо, Фонтан Треви... Стоим в нескольких пробках. Экспрессивные итальянцы гудят, переругиваются, высунувшись из своих малолитражных автомобилей. В Риме, всего много - людей, машин, витрин, памятников, деревьев...
- Ой, Собор Святого Петра - Вера вытягивает руку и показывает в сторону огромного храма. Проезжаем мимо Ватикана.
- Нет, это его макет, в натуральную величину - совершенно серьезно отвечаю я - Сам Собор, храниться в Национальном музее Рима.
Вера смотрит на меня непонимающе, потом прыскает от смеха, толкает рукой в бок. Музыканты вокруг, тоже, смеются. Напряжение спадает, улыбается, даже, травмированный Клаймич. Мы приезжаем к отелю. Это сетевой "Хилтон". Сложив инструменты и вещи в общую кучу, мы стоим посредине гостиничного холла. Пожилой портье, статью напоминающий своим видом члена Политбюро, записывает номера наших паспортов. Нам выдают несколько ключей с брелоками, в форме больших деревянных шаров.
Клаймич извлекает из кейса утвержденный, еще в Москве список и, объявляет, кто с кем поселяется. Расклад такой:
- Альдона и Лада.
- Львова и Татьяна Геннадиевна.
- Завадский с Робертом.
- Я с Лехой.
У Клаймича с Верой, отдельные номера. На этом, настоял я. Похоже, что и у Кузнецова, тоже, сингл. Григорий Давыдович, быстро распределяет охранников и музыкантов, после чего, мы идем к лифту.
Нам с "Мамонтом", досталась миленькая комнатка, с видом во внутренний дворик, замечательной ванной, телевизором и двумя кроватями. Развешиваем одежду, умываемся. Леха, первый раз в жизни видит биде - шутит, "как бы не перепутать его с унитазом".
Приходим в номер к Клаймичу, на планерку. Там, уже сотрудники, получают командировочные и расписываются в ведомости. Всего, советское государство, расщедрилось по триста долларов на нос - это, около двухсот пятидесяти тысяч лир. С учетом того, что государство оплачивает отель и питание - вполне нормально. Интересуюсь состоянием здоровья директора. Сотрясения нет, выглядит бодро. Мы начинаем обсуждать детали выступления на фестивале, как у Клаймича звонит телефон. Он поднимает трубку и передает ее мне.
- Сеньор Селезнев? - раздается голос портье - Сеньор Кальви, прислал за вами лимузин. Он ожидает у входа
Вот это, сюрприз. Что же делать? Вопрос ехать или не ехать, не стоит... Надо ехать. А вот сообщать Кузнецову, я ничего не буду. Перебьется. Я захожу в номер, переодеваюсь. Всем своим видом, каждую минуту, я должен слать итальянцам яркие сигналы. Жители Апеннин, вообще любят все яркое. И, у меня есть, чем их поразить.
На выходе стоит шикарный, белый Stutz Royale. Роскошный лимузин, на базе Cadillac DeVille. Насколько я помнил, их было сделано, всего несколько штук и все они, разошлись по королевским семьям Европы. Хорошо живет Кальви. Я читал в айфоне, что мафиози находится под следствием, за незаконный вывод огромных сумм из страны. Но, похоже, что роскошной жизни это совсем не мешает. Услужливый водитель открывает дверь, сажусь.
Колесим по городу, около получаса. Я быстро теряю ориентировку, потом понимаю, что мы, уже, где-то в предместьях. Вокруг апельсиновые деревья, голые виноградники. По-прежнему, моросит мелкий дождь. Температура, около, пяти градусов. Через витые ворота, въезжаем на территорию богатого поместья. Лимузин останавливается у входа, перед большим домом с колоннами. На крыльце под крышей, стоят охранники. За плечами у них висят автоматы, один держит на поводке овчарку в наморднике.
Специальный дворецкий (в ливрее!) проводит со всем почтением меня в дом. Мрамор, картины, огромные люстры. В центре холла стоят двое. Коренастый лысоватый дядька "под шестьдесят", со щеточкой ухоженных усов - мой благодетель-фашист. И девушка лет двадцати пяти с роскошной гривой черных волос, тонкими чертами лица, голубыми глазами. Образ дополняет точеная фигурка, потрясающие ноги, открытые миру красной мини-юбкой. Кальви гостеприимно улыбается, пожимает руку. Представляет девушку. Это его дочь Анна. С ней, мы целуемся в щеку. Хм... какой приятный запах. У меня, кружится голова... Кальви, тем временим, рассказывает про своего сына, который живёт в Канаде. Пропускаю мимо ушей. Мой взгляд, ласкает фигуру Анны.
Мы проходим в гостиную, рассаживаемся вокруг камина. Аккуратно перевожу разговор на дочку. Работает филологом, в Английском университете. Не замужем. Помогает отцу с культурными проектами, в том числе с фестивалем в Сан-Ремо, где Кальви - крупный спонсор. Нам подают прохладительные напитки, небольшие канапе на подносе. Эй! А, где знаменитая итальянская кухня, с пиццами и ризоттами? Я же, голоден!
Первая новость. Кальви настоял на изменениях правил конкурса в Сан-Ремо. Теперь, в основные дни, допускаются участники не итальянцы, но с песнями на национальном языке. Сам фестиваль, переехал из казино в кинотеатр "Аристон", организаторы опасаются падения популярности, поэтому моему "фашисту", легко пошли навстречу. Мы участвуем в конкурсе! Шикарный подарок. Вторая новость - мы едем на телевидение! Прямо, сейчас. Телеканал РАИ приглашает меня и сеньора Кальви в передачу "Вечерний гость". Анна, посматривает на меня с интересом. Итальянский язык у меня чистый (спасибо переводчице-синхронистке из МИДа), но как я поведу себя во время прямого эфира?
Я, поведу себя шокирующе! Итальянцы, а еще лучше, европейцы, должны меня хорошенько запомнить. Пока, нас гримируют, ничего не предвещает скандала. Но, как только помощники режиссера, выводят меня и Кальви в студию, я снимаю свой пиджак. Под ним майка с принтом. Красный Ленин, крупно на белом фоне. Спереди и сзади. Узнаваемый образ - борода клинышком, усы, кепка, дополнены протянутой рукой с опущенным, большим пальцем. Древнеримский "дизлайк", приказ добить гладиатора. Так как, никакой технологии нанесения принтов в Союзе нет, Львова, просто, вышила Владимира Ильича красными нитками. Ведущий, молодой стройный мужчина - Фабио Фацио - открывает рот, пытается что-то сказать, но не может. Рядом, раздается стон режиссерши. Уже идет обратный отсчет эфира, что-либо, поменять нельзя. Кальви откровенно потешается. Показывает мне большой палец. Поднятый вверх. Смеемся.
- Бонжорно сеньоры и сеньориты - берет себя в руки Фабио - Сегодня, у нас в студии известный филантроп, банкир Роберто Кальви. И, новая звезда на небосклоне итальянской эстрады, советский певец - Виктор Селезнев. Добро пожаловать!
Мы киваем, благодарим за приглашение. В эфир, дают врезку фрагмента песни "Феличита", после чего, ведущий спрашивает Кальви, не ему ли обязаны итальянцы новым хитом - ведь, именно он нашел Селезнева в Союзе. Банкир, с усмешкой пересказывает историю нашего знакомства. Когда дело доходит до драки с преступниками, Фацио оживляется, достает газету "Нью-Йорк Таймс". На ней, моя фотография из "Арагви". И заголовок: "Певец-хулиган. Музыка из Советского Союза, завоевывает мир". На фото, я крушу челюсти грузинам. Саттер, сука!
