- Товарищи, секундочку - глава Ленинграда встал и сделал несколько шагов к Косыгину - Мы ничего не забыли?

Мужчины в зале закивали, появились улыбки.

- Сегодня Алексею Николаевичу исполнилось 75 лет! - Романов подошел к Косыгину, пожал руку. За ним потянулись остальные. Послышались поздравления со всех сторон. Пельше вышел в приемную, вернулся с большим букетом цветов.

- Товарищи, я не планирую широко праздновать юбилей - предсовмина криво усмехнулся принимая букет - Такая беда с Андреем Андреевичем плюс Пленум... Прошу понять.

---

В четверг траур закончился - начались трудовые будни. Прямо с утра, всей дружной компаний мы отправились на репетицию в ЦКЗ. Наша пунктуальность вызвала у Пульяж немалое удивление. Еще больше изумление вызвал небольшой презент в виде элегантного сувенирного пакета с логотипом Hermes. Хотя внутри лежала лишь фирменная коробка с шелковым женским платком- каре, я был обнят и расцелован. Впрочем, мелкий подхалимаж никак не сказался на деловом настрое Пуси:

- Должна предупредить сразу: поскольку предыдущую репетицию вы пропустили, придется сегодня основательно потрудиться. Для начала давайте мне вашу минусовку, я хочу услышать Снегирей в оригинальном исполнении. Сначала соло, потом в дуэте.

Я вышел на сцену к микрофону и, дождавшись нужного момента, вступил, стараясь, чтобы мой голос звучал душевно с легкой хрипотцой, как у Юрия Антонова

- Эта память опять от зари до зари беспокойно листает страницы...

Я почти проговариваю текст первого куплета, постепенно набирая мощь в свой голос, и к припеву он доходит до нужной высоты:

Мне всё снятся военной поры пустыри,

Где судьба нашей юности спета.

И летят снегири, и летят снегири

Через память мою до рассвета.

Последний, завершающий куплет я пою снова с легкой хрипотцой - слава богу, голосом своим я уже научился владеть - если и не виртуозно, то на вполне приличном уровне. Постоянные занятия вокалом с Татьяной Геннадьевной, а может, и исполнение песен в совершенно разных стилях, сделали свое дело, и теперь я держусь на сцене уверенно. А учитывая, что у каждой песни в айфоне есть несколько вариантов исполнения, и мне остается только выбрать самый подходящий и качественно повторить его. Это задача не из трудных. В Снегирях Антонова мне даже ничего не нужно было менять, лишь аранжировку я выбрал из самых последних, но тоже авторскую.

Заканчиваю песню, дойдя почти до шепота, мой голос затихает одновременно с музыкой, добавляя легкую толику светлой печали. И люди в зале несколько секунд молчат... озадачивая меня своей реакцией. Эй, неужели все так плохо... А потом зал взрывается одобрительными аплодисментами. Народу еще немного - никто из мэтров пока не соизволили появиться, и там в основном техперсонал и наши "звездочки" с музыкантами.

Аплодирует даже Пуся и оркестранты в яме... Нет, Антонов, конечно, талантище... Так точно подобрать интонацию - никакого пафоса, никакого надрыва... Я и сам испытываю удовольствие, повторяя за ним его манеру исполнения. Шутливо раскланиваюсь и спускаюсь в зал, сразу попадая в объятья Марии Баруховны. Из-за маленького роста ее объятья приходятся на мои локти, но Пусю это нисколько не смущает.

- Витенька, золотой ты мой...

Дальше эта пожилая, циничная насквозь тетка утыкается лбом в мое плечо и замолкает. Вокруг вижу растроганные лица людей, которых, наверное, давно уже ничем не удивить. Ну, что ...приятно. Пуся отстраняется, и ее выпуклые карие глаза влажно блестят. Но профессионализм не пропьешь, и тут же следует деловой вопрос.

- Голубчик, вы сможете это повторить с такими же интонациями? И это нужно обязательно петь соло! Мы даже не будем пробовать дуэт!

Я с сочувствием посмотрел на Ладу.

- Да, легко - тяжелый вздох - Я много репетировал в студии.

- Ну, и славно. Ничего даже менять не будем. Сейчас я переговорю с дирижером, а ты отдыхай пока.

Колобок подкатился к оркестровой яме, и они начали бурно обсуждать что-то с музыкантами. Обсуждение затянулось минут на пять. Пуся тыкала пухлым пальчиком в партитуру, дирижер сначала возражал ей, но потом видимо согласился с ее доводами и только понятливо кивал.

- У вас пятнадцать минут на "Снегирей", потом мы идем дальше. Прогоним разочек "Мы желаем счастья вам".

Спустя четверть часа, оставив "звездочек" репетировать, Пуся подхватывает меня под руку и тащит из зала. В другой ее руке болтался гермесовский пакет.

Заведя меня в свой кабинет, она быстренько убрала пакет в шкаф, включила электрический чайник и присела рядом со мной на диванчике. Устало потерла глаза.

- Маковой росинки еще во рту не было, кручусь здесь с семи утра... Витенька..., я вот подумала, может, для усиления эффекта опять покажем на экране фотографии, только теперь военные?

- Хронику. Лучше показать кадры военной хроники и желательно с Ленинградского фронта. Воронья Гора это ведь под Ленинградом.

- Да, да... правильно. Кадры хроники здесь будут к месту...

- ...И свет нужно приглушить. Не выключить совсем, а лишь приглушить и добавить немного синего в освещение. Понимаете, чтобы выглядело, как синий снег в сумерках...

Мария Боруховна задумчиво кивнула, видимо прикидывая в уме, как это будет смотреться из зала.

- Неплохо... черно-белая зимняя хроника и синий снег в сумерках... Отлично! Сам придумал?

- Нет, умные люди подсказали.

Угу... В интернете. Увидел пару похожих клипов и запал на эту идею. Теперь пусть Пульяж расстарается. Я свое дело сделал.

- Мария Боруховна... я бы хотел еще сказать несколько слов перед песней. Из-за своего графика не попал на празднование 35-летия снятия Блокады, так мне бы хотелось посвятить эту песню всем фронтовикам, сражавшимся на Ленинградском фронте и защитникам Ленинграда. Это возможно?

- Конечно! Но слова себе напиши заранее и покажи мне, мы подключим суфлера. А то забудешь что-нибудь от волнения и оконфузишься.

---

Настоящий конфуз со мной едва не произошел чуть позже. Репетиция уже почти заканчивалась, как меня прямо со сцены выдернул один из помощников Романова. Помахал из зала рукой, показал на часы на правом запястье и я как был в концертном костюме пошел с ним к выходу.

- Григорий Васильевич вызывает. Срочно.

Ну, срочно так срочно. Накидываю пальто, сажусь в Чайку. Едем в Кремль. В этот раз впереди мчится милицейская машина с включенным проблесковым маячком. Пролетаем Боровицкие ворота, паркуемся у левого подъезда Сенатского дворца. Сейчас он называется здание Совмина, объект "Высота" - рабочее место Брежнева и всего Политбюро. Аж четверо комитетчиков тщательно меня обыскивают, предлагают раздеться в гардеробе на цокольном этаже.

На шикарном лифте с красным деревом и зеркалами, мы поднимаемся на третий этаж. Меня проводят в кабинет Романова, который, честно сказать, не поражает воображение. Квадратов двадцать, книжные шкафы, мягкая мебель, батарея "вертушек".

- Виктор, не стой в дверях, проходи - глава Ленинграда что-то быстро черкал на листках бумаги - Вот возьми, ознакомься.

Я сел за приставной столик и взял документы. Это был черновик статьи "Новый курс". Написанный по моим экономическим тезисам. И не только! Похоже кто-то здорово поработал над идеями НЭП 2.0 Снабдил цитатами из Ленина и Маркса, приплел выводы из политэкономии. Черт! Вот это засада. И мне сейчас без айфона все это анализировать??

- Как девушки после истории в МИДе? - тем временем поинтересовался Романов

- Спасибо, более-менее. В шоке конечно, были первое время. Но сейчас отошли. Работы много. Готовимся к концерту на 23-е февраля.

- Сами поверить не можем, что такое случилось - вздохнул Григорий Васильевич - Я посмотрел справку на этого Середу. Сынок то у него еще тот тип был... Несколько раз отец его отмазывал от тюрьмы. После убийства в машине нашли крупную сумму в валюте. А ведь член Партии, отдел в МИДе возглавлял! А сколько таких "сынков" еще по теплым должностям сидит?