Или этот германец совсем тупой, или полностью отмороженный.

– Ты зачем детей перебил? – спросил Черепанов.

– Детей? Каких детей? – варвар удивился.

– Там. – Черепанов махнул в сторону голубятни.

– Это мы там были, рикс, – пробасил один из варваров. (По-своему, но Геннадий понял.) – Ничего там интересного не было. – Варвар пожал могучими плечами.

– Римлянин спрашивает: зачем ты щенят побил?

– Да на что они нам? – удивился германец. – Здесь их все одно не продать. А ему-то какое дело?

– Вот интересуется, – ответил рикс.

На какое-то время Черепанов утратил ощущение реальности. Может, это он попал в плен? Может, это у него связаны руки, а не у варвара?

– Ладно, кентурион, – произнес вождь. – Давай о серьезных вещах поговорим. Ты победил. Ясно, что добычи у нас не будет. А что есть, ты, ясно, себе приберешь. А нам деньги нужны. Я тут подумал: почему бы нам не послужить твоей империи? За хорошую плату? Что думаете, братья?

Пленники одобрительно заворчали.

Черепанов молчал.

Варвар истолковал его молчание совершенно определенным образом.

– Ты не думай, – сказал он. – Выкупа за нас все равно не получишь. А воины мы отменные, ты видел. – Вожак усмехнулся. – Стоим недешево, сам понимаешь. Но мы того стоим. Ты называй свою цену – поторгуемся.

Нет, Геннадий определенно чего-то не понимал. Он поглядел на своих декурионов: Трогус кривил губы, а вот Ингенс-старший слушал варварского рикса очень внимательно и без малейшего предубеждения.

– Трогус, – негромко произнес Черепанов. – Как в этой провинции поступают с пойманными разбойниками?

– С разбойниками? – Трогус был удивлен вопросом. – Их вешают, кентурион, как же еще. Сначала, конечно, судят. А когда вина установлена, тогда вешают.

– Годится, – кивнул подполковник. – Опцион! Вот перед тобой шайка разбойников. И вина их установлена. Мной. Так что давай, займись. Справишься?

– То есть ты не будешь их вербовать? – удивился Ингенс. – Даже не спросишь, сколько они хотят?

– Нет, не спрошу. И когда мне понадобится твой совет, опцион, я скажу тебе об этом. Я тебе задал вопрос: справишься?

– А почему нет? – Ингенс-старший деловито огляделся. – Вона под навесом брус заготовлен.

Я прикидываю, на полсотни хватит. И на остальных найдем что-нибудь. Вешать-то как?

– На веревках, – буркнул Черепанов. – Трогус, пусть твои парни ему помогут.

И двинулся к господскому дому.

Подполковник российских ВВС, летчик-космонавт Геннадий Черепанов не был жесток. Но было несколько вещей, о которых он точно знал: так делать не следует. Например, убивать детей. Возможно, он так думал, потому что был летчиком, а ведь таких, как он, постоянно упрекали в подобном. И каждый телевизионный эпизод с пострадавшими от бомбежек Черепанов отчасти воспринимал на свой счет. Хотя сам никогда городов не бомбил, наоборот, сбивал тех, которые бомбили.

А тех, кто воспринимал развалины и трупы мирных жителей как неизбежные военные издержки, безусловно, более предпочтительные, чем гибель нескольких собственных солдат, таких Черепанов, мягко говоря, не любил. Поэтому у него не было никаких шансов обзавестись штанами с лампасами. Но потому же и у дикаря-германца не было никаких шансов рассчитывать, что победитель поймет его точку зрения. То есть подполковник, конечно, мог ее понять, но не желал.

– Эй, кентурион! – крикнул ему в спину варварский вожак. – Что-то я тебя не понял!

Геннадий повернулся.

– Скоро поймешь, – пообещал он. – Увести эту погань!

Ему кричали вслед, но Черепанов не слушал. Не потому, что ему было плевать, что думают о нем те, кого он минуту назад вычеркнул из списков (хотя и это тоже), а потому что на заляпанных кровью, грязью и нечистотами ступенях портика усадьбы Черепанов увидел ангела.

Ангел спускался, вернее, спускалась по лестнице, нисколько не заботясь, что край белой столы[131] волочится по грязи. Следом за «ангелом» вышагивал мужчина в форме офицера преторианской гвардии. За преторианцем, прихрамывая, ковылял еще один, в доспехах попроще, с окровавленной тряпкой на правой руке. Когда Черепанов снова обрел способность видеть что-либо, кроме «белого ангела», этот второй сразу пришелся ему по душе. А вот аккуратный преторианец с ходу не понравился.

«Не может воин, побывавший в бою, оставаться таким чистеньким», – подумал Геннадий.

Как выяснилось позднее, он был неправ. Преторианец дрался. Причем дрался храбро и умело. Но – в доме, а не в раскисшей осенней грязи.

И не в кровавом месиве сечи, а на узком пространстве лестницы, ведущей на второй этаж. Более того, удерживал эту лестницу в одиночку почти четверть часа. И удержал. Правда, исключительно благодаря появлению черепановской кентурии.

Но в тот, первый, момент подполковник всего этого не знал, и потому «красный» императорский гвардеец ему очень не понравился.

– Во имя Юпитера Капитолийского! – проворчал преторианец, останавливаясь напротив Черепанова. – Хоть бы раз эти долбаные Максиминовы грязноногие пожиратели бобов появились вовремя! Ты что, кентурион, специально ждал, пока нас всех перережут?

Черепанов не без усилия отвел взгляд от «ангела» и в упор поглядел на императорского гвардейца. Черт, у него даже шарф на шее – шелковый. Лощеная наглая морда. Небось сынок кого-нибудь из здешних олигархов.

– Ну что молчишь, кентурион? Нечего сказать в свое оправдание?

Вдобавок преторианец еще и встал так, что вместо прелестной девушки Черепанов вынужден был созерцать золоченую кирасу с искусно «выдавленными» орлами.

– Опцион! – гаркнул подполковник так, что стая ворон, рассевшаяся на крыше, возмущенно раскаркалась. – Опцион! Ко мне!

Ингенс с похвальной быстротой возник рядом.

– Видишь этого варвара, обрядившегося преторианцем нашего богоравного императора? – спросил он. – Возьми-ка его и выясни, куда он дел настоящего хозяина этой скорлупы!

– Слушаюсь! – Бывший борец вмиг скрутил опешившего преторианца, выдернул у него из ножен меч и бросил одному из своих.