В отличие от предыдущего рикса этому Черепанов ничего дарить не стал. Наоборот, намекнул: не худо, чтобы рикс ему кое-что подкинул. Геннадий помнил, как Плавт обрабатывал рыжего вандала. Этот германец выглядел еще более жадным и хитрым. Законченным злодеем выглядел «дядя Федя». Каковым и являлся. Но Черепанов появился в его городке вовремя. Как раз когда Федорикса обуяли сомнения. Основой для сомнений послужило гадание.

Традиционно у всех здешних народов (цивилизованный Рим – не исключение) перед каждым серьезным мероприятием испрашивалось мнение богов. Своих, естественно. Методики были разные, но опять-таки традиционные. Например, по полету птиц или свежей овечьей печени. В данном случае, учитывая серьезность будущих планов, птиц и овец оставили в покое. Подошли к делу серьезно. Выпотрошили раба.

Результат тем не менее оказался неудовлетворительным.

Но упорный Федорикс от планов не отказался. Он сменил гадателя: вызвал другого шамана, а первого посадил в яму с водой. На сутки. Дескать, если ты – крутой колдун, ничего страшного, а если не очень – так шагом марш к богам: доложи, что их любящему сыну Федориксу нужна поддержка.

Шаман «выбрал» второй вариант. Не удивительно. Не лето, чай, на дворе. Холодно.

Выпотрошили еще одного раба. Опять осечка. Должно быть, первый шаман оказался неважным оратором и богов не убедил.

Процедура повторилась. И второй шаман, в свою очередь, отправился убалтывать «вышестоящих».

Черепанов с десятью товарищами прибыл аккурат к третьей попытке.

И – о радость! – наконец-то боги смилостивились.

Третий шаман, одаренный (не слишком щедро) довольным риксом, отбыл восвояси. Геннадий не сомневался, что шаман сжульничал – не захотел пойти по стопам предшественников. Но «дяде Феде» это даже в голову не пришло. Или ему было плевать на богов. Другое дело – войско. Людям нужна вера в успех. И теперь она – есть.

Черепанов с «дядей Федей» тоже поладили. Приговорили бочонок пива, потолковали по душам. «Дядя Федя» поделился планами: добыть столько золота, чтоб наполнить во-от такой бочонок. И столько серебра, чтобы не поместилось во-он в тот ларь. Еще – оружия хорошего на всю дружину. И дюжину наложниц из благородных римлянок. Желательно девственниц. И всех оплодотворить. А потом половину вернуть за выкуп. Пусть в своих патрицианских дворцах рожают сыновей Федорикса. Такой вот у него стратегический план.

Черепанов «восхищался». И поддакивал. И намекал, что знает места, где этих самых девственниц – пруд пруди. И тайные ходы в римские города знает. И где золото прячут. В общем, показывал себя нужным человеком. И активно втирался в доверие.

Верил ли ему «дядя Федя»? Трудно сказать. Верил, но не доверял. За все время ни разу не оставался с Черепановым наедине. То ли из привычной осторожности, то ли чуял глубинное желание гостя воткнуть хозяину пониже вшивой бороды сантиметров десять хорошей стали.

Еще месяцев шесть назад Черепанов, возможно, и не испытал бы такого желания. Ну пощиплют дикие варвары богатого соседа, ничего страшного. Но теперь, когда он посмотрел, как это выглядит на самом деле, когда империя из абстрактного понятия превратилась в конкретных людей: Марцию, Корнелию Гордиану, христиан-поселенцев, безропотных земледельцев, жителей Августы, – людей, совершенно беззащитных перед всякой кровожадной сволочью, – Черепанов стал относиться к таким вот «рыжим риксам» совершенно по-другому.

«Давить!» – думал он. Давить, как вшей, которые ползают у них в бородах. Рвать и резать! Чтоб другим неповадно было! Чтоб в штаны накладывали при слове «империя»!

Но попытки зарезать Федорикса он не сделал. Возможно, это и удалось бы, но оказалось чистой воды самоубийством. Да и что толку? В городке и в округе собралась в предчувствии будущей поживы почти тысяча таких вот «федориксов». И чтобы избавить провинции от этой угрозы, надо было прикончить всех. Желательно так, чтобы послужило уроком для всех прочих «риксов». Хотя этот оказался особенно хитрожопым. А его задумка – как «незаметно» проникнуть в империю – вполне могла бы сработать и вылиться в настоящее бедствие.

Но и у Черепанова уже начал складываться план. Правда, весьма рискованный, зато такой, после которого многие «риксы» десять раз подумают, прежде чем сунутся на тот берег Дуная…

Над великой рекой висел густой туман. Воины Федорикса с удовольствием поглядывали на белую клубящуюся стену. Туман – это хороший знак. Подарок богов.

Они без спешки, небольшими группами спускались к реке, рассаживались по лодкам. Свои – к своим. По племенам, по родам. Родичи везде держались вместе – ели, спали, сражались. Так заведено.

Черепанов с товарищами загрузились на «флагман» – неуклюжее с виду, но вполне устойчивое судно метров тридцать длиной.

Для них было приготовлено отдельное место: ближе к носу, рядом с Федориксом и его телохранителями. Германский вожак предпочитал держать «друга Рутгера» поблизости.

«Товарищи» Черепанова поглядывали на него с плохо скрываемым беспокойством. Кое-кто небось жалел, что согласился сопутствовать хитроумному кентуриону. Все они были не из его кентурии. Ауксиларии субпрефекта Азиния. Добровольцы.

Германцы Федорикса рассаживались вдоль бортов, разбирали весла.

За ночь вода у берега покрылась тонкой хрустящей корочкой.

Воины деловито сталкивали лодки на воду, запрыгивали в них. Дюжин пять суденышек, больших и поменьше, постепенно наполнялись людьми, скребли днищами по песку. Варвары отталкивались шестами, выходя на глубокую воду. Несмотря на холодное утро, многие стаскивали рубахи, подставляя морозцу раскрасневшиеся спины.

Черепанов наблюдал. С большим вниманием.

В действиях варваров не было безупречного автоматизма римских легионеров, но все же управлялись они довольно четко и слаженно. Отчалившие лодки держались кучей, слегка отгребаясь против течения. С ближайших поглядывали на застывшего Федорикса. Ждали. Вождь тоже ждал. Пока ему не крикнули с берега, что последняя лодка – на воде. Тогда Федорикс махнул рукой и отрывисто рявкнул: