Столь длинная речь далась ему с трудом, это Катька поняла.

– Уехала, – подтвердила Катерина и даже кивнула, хоть он и не мог видеть ее кивков. – Но Евгения каждый вечер проверяет квартиру, сейчас, совсем скоро пойдет! Вставай, тебе надо уходить! – И затрясла его за плечо со всей силы.

– Да не тряси ты меня! – прикрикнул он. – Не могу я встать! А в ментовку мне нельзя!

Он втянул в себя воздух с хрипом и сипением, как в порванный футбольный мяч.

– Что же нам делать? – спросила озадаченно Катька.

– Тебе ничего! Вали отсюда! Сам разберусь!

– Как ты разберешься, если ты встать не можешь? – уточнила любопытная девочка Катя.

– Слушай, иди на хрен! Отстань от меня!

Ни на какой такой загадочный «хрен» Катерина не пошла, а приняла решение иного рода. Странное, непонятно как пробившееся через полную затюканность и безропотную подчиненность.

Первое и самое главное решение в ее жизни, раз и навсегда изменившее всю эту самую ее жизнь, изменившее ее саму, раскрыв настоящую, спрятанную до поры под замком страхов Катерину Воронцову!

Откуда что взялось?!

– Ты сможешь еще по лестнице подняться? Всего пол-этажа? – спросила девочка Катя.

Он медленно, экономя силы и сдерживая боль, повернул голову и посмотрел на нее.

Катька аж пискнула, рассмотрев мальчика – его так сильно избили, что на лице не было живого места, нет, может, оно и было, но все залила уже подсыхающая кровь, только яркие-преяркие голубые глаза зло смотрели на Катьку в упор.

Глаза никогда не сдающегося щенка, волчонка, этот не будет, как Тотошка из клетки, жалостливо-просяще смотреть на людей, этот вцепится зубами в руку своего врага на последнем дыхании, собрав запредельным усилием все силенки для мести!

– А ну вали отсюда, писявка! – совсем по-взрослому громко гаркнул он.

А Катерина снова не испугалась, подвинулась ближе и стала просовывать ладошки ему под мышки, чтобы помочь двигаться.

– Давай скорей! – торопила она. – Скорей! Надо очень быстро!

Он рассматривал ее совершенно взрослым взглядом, как дикобраза какого-то, которого по определению здесь не может быть, а вот поди ж ты, образовался незнамо как.

– Ты сдурела? Тебе ж влетит!

– Быстрее! – пыхтела Катька, тщетно стараясь его приподнять.

Будильничек, лежавший в кармане ее «прогулочного» серого, как безысходность, платьица, пребольно стукал Катьку по коленке, но она не обращала внимания, занятая самым важным в ее жизни делом.

Он сдался под таким напором решительной девчонки.

– Отодвинься, – прохрипел.

Катька отскочила пулей. Мальчик перевернулся на другой бок, быстро-быстро задышал, закрыв глаза, полежал так пару секунд и встал на четвереньки.

– Отойди… – придушенно просипел.

Катька шагнула в сторону, освобождая дорогу.

А он пополз…

Она пару раз пыталась помочь, поднимаясь по лестнице рядом с ползущим мальчиком, но он останавливал ее порывы фронтовой медсестрички:

– Не надо…

Он смог добраться до площадки четвертого этажа и упал.

До двери ее квартиры оставалось всего три метра, но именно на них у мальчишки не осталось никаких сил.

И неожиданно у Катюшки стали так быстро и четко соображать мозги, как далеко не у каждого взрослого! Она метнулась к двери, отперла и распахнула ее настежь, подбежала назад, к пареньку, подхватила его под мышки, попробовала тащить, но не смогла даже с места сдвинуть.

– Помогай мне! – прокричала приказ она. – Я одна тебя не втащу!

Он тихо стонал, совсем уж не открывая глаз, но крик ее услышал и стал отталкиваться от пола ногами, помогая. Катюшка напрягла все свои маломощные силенки и подивилась, что им удалось довольно проворно переползти через порог.

Во всей квартире имелось только одно место, которое не подвергалось тщательному ежевечернему досмотру.

Запрет из запретов! «Не входи – убьет!»

Крамольнее придумать ничего уже невозможно – покушение на жизнь вождя, бунт на корабле, революция среди аборигенов!!

Тем же порядком – она тащит, он отталкивается ногами – они быстро добрались до места, намеченного Катериной, а именно бабушкиной кровати.

Катька, перевернув его на спину, затолкала мальчика под кровать и строго-настрого предупредила:

– Лежи тихо! Сейчас Евгения придет с проверкой!

– Мне только отлежаться… – прошептал еле-еле мальчик.

Но она уже и не слушала – побежала быстрой белочкой убирать следы варварского вторжения. Перво-наперво надо срочно смыть все на лестнице!

Возле батареи, где он лежал, остались кровавые лужицы, от которых протянулся след до самой квартиры – не ручьи-реки, но отчетливо заметные дорожки. Катюшка по-деловому достала будильничек и посмотрела на циферблат – без семнадцати минут девять!

На все про все у нее семнадцать минут! Нет, сообразила она, пятнадцать! Две минуты Евгения Ивановна потратит на подъем по лестнице! Так! Даже если она сейчас все смоет, останутся мокрые следы до самой квартиры, высохнуть не успеет!

Тогда надо вымыть кровавые дорожки только на площадке этажа, здесь и следа-то совсем чуть-чуть, значит, и мочить сильно не придется!

Подставив тряпку под струю воды в ванной, Катька рассуждала вслух:

– А что там на лестнице, я не знаю! Я хорошая девочка, дома сижу, книжку читаю, а что там на лестнице, не знаю!

Она вытерла еле заметные следы от верхней ступеньки до двери, присмотрелась: ничего не видно и сохнет быстро. Теперь навести полный порядок в квартире!

Здесь она быстро управилась – во всех подотчетных ей помещениях чистота и порядок присутствовали изначально, а от входной двери и до самой бабушкиной кровати она справилась моментально!

Подняв длинное, до самого пола, покрывало с висюшками по краям, проверила мальчика. Он лежал на боку, спиной к ней, как она его перекатила, и часто, но тихо дышал.

– Подожди немного, я скоро! – пообещала девочка. – Ты только тихо совсем лежи!

Катюшка, находясь в новом для себя, незнакомом состоянии – быстро думать все-все важное и действовать, – сообразила перевернуть странички в книжке, которая лежала на письменном столе в ее комнате, эта Евгения Ивановна заметит, на какой странице она остановилась! На улице-то Катерина другую книжку читала, разрешенную к выносу из квартиры, не то что эта!

Сегодняшняя вечерняя поверка отличалась от предыдущих тем, что Евгения Ивановна, открыв дверь своим ключом, сразу спросила:

– Что это за кровь на лестнице?

– Я не знаю, – спокойно и предельно честно ответила девочка Катя.

– А ты когда по лестнице поднималась, следы уже были?

– Нет, ничего не было, – тем же тоном отрапортовал ребенок.

– Странно, – рассуждала соседка. – Что это может быть? Может, собака какая бездомная приблудилась? И главное, до площадки след есть, и все!

– Я не знаю, – повторила Катенька.

– Ну конечно! – смягчила тон Евгения Ивановна, обратив взор на ребенка. – Откуда тебе знать, ты небось читала, как обычно?

Катерина утвердительно кивнула – «небось»!

– А если бы что-то случилось или ты услышала что непонятное, ты бы сразу мне сказала! – утвердила проверяющая.

– Конечно, – подтвердила готовность к сотрудничеству подопечная.

– Ладно, я разберусь! Опрошу всех соседей! Не хватало, чтобы у нас собаки всякие драные в подъезде прятались! Ну, идем, деточка, посмотрим, как у тебя тут дела.

Дела у деточки оказались в полном казарменном порядке, соседка осталась удовлетворена проведенной проверкой. У Катюшки сильно-сильно стучало от страха сердечко, и еще она все переживала, как там мальчик, но она ходила по пятам за Евгенией Ивановной и напоминала себе, что надо очень стараться выглядеть как обычно – то есть никак, серо.

Это происходил первый в ее жизни реальный урок бытового лицедейства и первая страшная тайна. Небольшие, маленькие тайны у Катеньки имелись, а вот большая!..

Эта черствая, ограниченная, пресмыкающаяся перед Ксенией Петровной женщина ни разу за весь месяц не спросила у девятилетнего ребенка, предоставленного самому себе, ела ли она сегодня и что, хватает ли у нее денег, как она себя чувствует, не болит ли что, да в конце концов, не боится ли она оставаться одна!