…которая простиралась в бесконечность или так близко к бесконечности, что различие становилось несущественным. Она была где-то с милю. Многовато для комнаты, хотя бесконечность и нелегко рассмотреть.

Смерть, пожалуй, слегка погорячился, создавая этот дом. Время и пространство — вещи, поддающиеся манипулированию, а не неизменные. Внутреннего пространства получилось чуть-чуть слишком. Смерть как-то не учел, что снаружи дом должен быть больше, чем внутри. То же самое и с садом. Когда ОН начал уделять несколько больше интереса этим вещам, то обнаружил, что люди, кажется, склонны считать, что известную роль в концепции, скажем, роз, играют цвета. Но ОН сотворил их черными. Ему нравилось черное.

Так происходит с чем угодно. Так происходит со всем, рано или поздно.

Известные ему люди — а таких было несколько — относились к невозможным размерам комнат странным образом — попросту игнорируя их. Да вот хоть Альберт сейчас. Огромные двери распахнулись и на пороге возник Альберт, осторожно несущий чашку на блюдце…

…и мгновение спустя он уже стоит на краю относительно небольшого ковра, лежащего у Смерти под столом. Когда Смерть задумывался, каким образом слуга преодолевает разделяющее их пространство, то понимал, что с точки зрения Альберта никакого пространства нет.

— Я принес вам ромашковый чай, — сказал Альберт.

— ХМММ?

— Сэр?

— ИЗВИНИ. Я ЗАДУМАЛСЯ. ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?

— Ромашковый чай…

— РОМАШКОВЫЙ? Я ПОЛАГАЛ, ЧТО РОМАШКА СКОРЕЕ ИМЕЕТ ОТНОШЕНИЕ К МЫЛУ.

— О, вы можете добавлять ромашку и в чай, и в мыло, сэр, — сказал Альберт. Он встревожился. Он всегда тревожился, когда Смерть принимался размышлять о простых вещах. Это было совершенно неподходящее занятие. Он думал о них весьма странным образом.

— КАК ЭТО УДОБНО. ЧИСТОТА И СНАРУЖИ И ВНУТРИ.

Смерть опять подпер челюсть руками.

— Сэр? — через некоторое время проговорил Альберт.

— ХМММ?

— Чай остынет, если вы не выпьете его сейчас.

— АЛЬБЕРТ…

— Да, сэр?

— Я ХОТЕЛ БЫ ЗНАТЬ…

— Сэр?

— ЗАЧЕМ ВСЕ ЭТО? ЕСЛИ СЕРЬЕЗНО. ЕСЛИ НА САМОМ ДЕЛЕ ЗАДУМАТЬСЯ…

— О. Ээ… Не могу сказать, сэр.

— Я НЕ ХОТЕЛ ЭТОГО ДЕЛАТЬ, АЛЬБЕРТ. ТЫ ЗНАЕШЬ… ТЕПЕРЬ Я ПОНИМАЮ, О ЧЕМ ОНА ГОВОРИЛА. НЕ ТОЛЬКО О КОЛЕНЯХ…

— Кто, сэр?

Ответа не последовало. Выходя за дверь, Альберт оглянулся. Смерть снова пялился в пустоту. В этом с ним никто не мог сравниться.

Быть невидимой — это не такая уж большая проблема. Существовали вещи, вызывающие у нее большее беспокойство. Сны. Разумеется, это были просто сны. Сьюзан была знакома с современными теориями, согласно которым сны — это просто картинки, выскакивающие наружу, пока мозг наполнен дневными событиями. Она была бы совершенно в этом уверена, если бы дневные события включали в себя полеты верхом на лошадях, огромные темные залы и множество черепов.

Но в конце концов, это были только сны. Она видела еще кое-что. Например, она никогда не упоминала странную женщину, которая появлялась в спальне ночью. После того как Ребекка Снелл спрятала под подушку зуб, Сьюзан видела как женщина вошла в открытое окно и остановилась у кровати. Она была слегка похожа на доярку и ничуть не страшная, даже когда проходила сквозь мебель. Раздался звон монет, а наутро зуб исчез, Ребекка же стала богаче на одну монетку в 50 пенсов.

Сьюзан ненавидела подобные вещи. Она знала, что умственно неуравновешенные личности рассказывают детям о Зубной Фее, но не было никаких причин, по которым хоть одна такая могла существовать. Верить в нее — это значит демонстрировать несистематизированное мышление. Она не любила несистематизированное мышление, которое по каким-то причинам было наиглавнейшим проступком с точки зрения режима мисс Буттс.

Впрочем, режим этот был не так уж и плох. Мисс Эулалия Буттс и ее коллега, мисс Делкросс, основали колледж, вдохновленные ошеломляюще необычной идеей, согласно которой, раз уж девочкам нечем заняться до того момента, когда кто-нибудь возьмет их замуж, то они вполне могут заняться образованием.

На Диске школ было в изобилии, однако все они существовали либо при церквах, либо при Гильдиях. Мисс Буттс возражала против религии с позиций разума и считала предосудительным мнение, согласно которому только в Гильдии девочка могла получить достойное образование — например, воровки или белошвейки. Однако мир велик и опасен и девице придется туго, если она встретится с ним лицом к лицу без припрятанных под корсажем надежных знаний по геометрии и астрономии. Для чистосердечно верящей в это мисс Буттс не было особой разницы между мальчиками и девочками. По крайней мере такой разницы, о которой стоило говорить.

О которой стоило говорить самой мисс Буттс, конечно.

И, благодаря ее вере в надежное логическое мышление и здоровый пытливый разум, ее выпускницы демонстрировали такой образ действий (в том, касается мудрости), что его можно было сравнить с охотой на аллигаторов с картонной лодки в штормовой день.

Например, когда она с дрожащим подбородком повествовала об опасностях, подстерегающих снаружи, в городе, три сотни живых, пытливых умов решали, что:

1) эти опасности надо испытать при первой же представившейся возможности и,

2) мысля логически, изумлялись, сколь подробно мисс Буттс осведомлена о них.

И высокие, увенчанные остриями стены вокруг колледжа казались смешным препятствием для того, кто обладает свежим, наполненным тригонометрическими знаниями умом и телом, закаленным фехтованием, гимнастикой и холодными обливаниями. Мисс Буттс умела представить опасности действительно интересно.

Так или иначе, но оставался инцидент с ночной визитершей. По размышлении, Сьюзан решила, что она, должно быть, просто вообразила ее. Это было единственно логичное объяснение. На этом Сьюзан и успокоилась.

Каждый, как говорится, что-нибудь да ищет. Имп искал, куда бы ему податься. Телега, на которой он преодолел последний участок пути, громыхая, удалялась через поля. Он взглянул на дорожный знак. Одна стрелка указывала в сторону Квирма, другая — на Анк-Морпорк.

Об Анк-Морпорке он знал только, что это большой город, но построенный на суглинке и оттого не представлявший интереса для друидов из его семейства. У него было три анк-морпоркских доллара и немного мелочи. Вероятно, для Анк-Морпорка это немного. О Квирме он не знал ничего, кроме того, что это на побережье. Дорога на Квирм выглядела не слишком наезженной, в то время как анк-морпоркская дорога была вся изрыта колеями. Будет вполне благоразумно отправиться в Квирм, чтоб попробовать городской жизни. Будет благоразумно узнать немного об образе мысли горожан, прежде чем направиться в Анк-Морпорк, который, как говорили, был крупнейшим городом в мире. Благоразумно будет подыскать в Квирме какую-нибудь работенку и немного подзаработать. Благоразумнее сначала научиться ходить, прежде чем пускаться в бег. Здравый смысл растолковал Импу все эти соображения, после чего Имп решительно зашагал в направлении Анк-Морпорка.