– Мы же на большаке, ведущем в столицу. До Моровицы на этом тракте было не в пример оживленнее.

– Переждем непогоду?

– А не опасно? – засомневался Лукаш. – Помнишь, о чем нас деда предупреждал?

– Ты о мертвяках? Перестань… – отмахнулся я пренебрежительно. – Враки все это, никаких бродячих мертвецов не бывает. Зато навес почти незаметен с дороги. К тому же дождь все гуще. Следы вскоре смоет, и никто не додумается искать нас так близко от замка.

Мои слова не слишком убедили парнишку, но после того, как я демонстративно перевесил саблю на пояс, он немного приободрился. Баронете помогли сойти с коня и бережно усадили на уцелевшее бревно, которое расторопный Лукаш успел застелить попоной.

– Простите мое бесцеремонное поведение, – нужный тон нашелся сразу, словно я только тем и занимался в позабытой жизни, что разговаривал с взбалмошными девицами. – Это все от волнения. Согласитесь, баронета, не каждый день попадаешь в темницу, и уж тем более не каждый раз покидаешь ее таким изысканным способом. Тут у кого угодно голова кругом пойдет. А вы, если осмелюсь спросить, от кого бежите?

– От отчима… – Анжелина ответила раньше, чем успела решить, хочет она этого разговора или нет. Но, увидев искреннюю заинтересованность в моих глазах, девочка слово за слово пересказала всю свою безрадостную историю.

– Вот, значит, как… – Я неожиданно почувствовал какое-то смутное беспокойство. – Тогда длительный отдых отменяется. Есть во всей этой кутерьме какая-то фальшь. Не могу понять, что именно не так, но уверен: нам здесь лучше не задерживаться. Тем более что и дождь уже слегка успокоился. Надеюсь, никто не устал? А думать и разговаривать можно в седле.

Я и сам пока не мог понять, что насторожило меня в рассказе девушки, но чувство близящейся опасности только крепло. И подтверждение не заставило себя долго ждать. По дороге застучали копыта, и отряд из шести всадников, мельком взглянув на развалины, галопом унесся в том направлении, куда, по их мнению, должны были двигаться беглецы.

– Ну вот и ответ. И если благородная госпожа будет столь благосклонна, чтобы выслушать скомороха, могу попытаться кое-что объяснить.

Наверно, не стоило опять грубить, но Анжелина была так испуганна, что совершенно не обратила внимания на мой тон.

– Скорее всего, побег, так умело и вовремя организованный слугой, на самом деле – часть плана отчима. Согласитесь, если в замке вы могли рассчитывать хоть на какую-то помощь, то в глухом лесу ее ждать неоткуда. Вас убьют, а меня с Лукашем – казнят за совершенное злодейство…

– Нет, – неожиданно возразила Анжелина. – Убивать меня не станут. Если вокруг измена и ложь, то отчим заинтересован в моем исчезновении больше, чем в смерти. Поэтому меня должны похитить. Вернее, уже похитили. Вот он, – указала она на Лукаша, – побратим харцыза, которого вчера бросили в темницу, воспользовался царящим в замке сумбуром и освободил своего товарища. А потом вы в отместку и для куража умыкнули меня. Разве не похоже на правду? И вполне в духе разудалых степняков. Я стала бы не первой горемыкой, пропавшей из родительского дома или – прямо из супружеского ложа. Возможно, вы и не метили так высоко, а попросту украли первую попавшуюся хорошенькую девицу? Ну что, у кого-то такой рассказ вызывает сомнение? Отсюда и погоня. Барону обязательно нужно, чтобы слуги могли присягнуть, что он все сделал для моего поиска.

– Вполне возможно, – согласился Лукаш. – По меньшей мере, не противоречит здравому смыслу. И искать нас станут со всей тщательностью. Но ты, Игорь, прав: когда найдут, живыми не оставят. Мы слишком много знаем.

– Значит, будем выбираться. Вот только куда? Блин, впервые чувствую себя таким беспомощным, – я раздосадованно хлопнул себя по лбу. – Проклятая пустая кочерыжка. Ну вспомни же хоть что-то!

– То есть как куда? – баронета повысила голос. – Помощь против отчима я смогу получить только у тети Звениславы или у королевы! Немедленно поворачивайте в Зеленец или Турин!

– Вот-вот, именно в той стороне нас и станут искать.

И, как бы в подтверждение его слов, по дороге в северном направлении проскакал еще один отряд.

– Что же нам делать? – растерялась Анжелина, и я вдруг отчетливо понял, что рядом не наследница баронства, а всего лишь маленькая девочка.

– В общем-то у меня есть только один вариант, – потер я лоб, пытаясь хоть таким способом заставить его выдать умную мысль. – Надо пробираться на мельницу. Помнишь, ты говорил, что без его согласия туда никто дороги не найдет?

– Точно! – аж подпрыгнул Лукаш. – Как я сам не сообразил?! У деда на мельнице никто не найдет. Оставим у него на попечении госпожу баронету, а сами – окольными путями отвезем известие графине Звениславе. А если деда захочет, то таким путем нас через лес проведет, что ни один соглядатай не заметит.

– Ну, уж нет, – неожиданно воспротивилась Анжелина. – Сами сидите на своей мельнице. Не дождется Владивой, чтобы я от него, как курица от ястреба, пряталась. Вместе в Зеленец пробираться станем. А коль отвернется удача, стыдиться за меня вам не придется. Прошу только об одном: надругательства не допустите. Увидите, что не уйти нам, лучше сами убейте.

И так благородна была она в своем возвышенном порыве, что я не стал убеждать девочку в том, будто бы достоинство правителя не в безудержной храбрости, а в наличии ума и умении им пользоваться. Тем более что до спасительной мельницы и до принятия решения было еще далеко.

Менее восприимчивый Лукаш только хмыкнул. Приняв решение за всех, я превратился в его глазах из благодушного здоровяка в человека, готового нести ответственность не только за собственную судьбу, но и за тех, кто рядом. Очевидно, почувствовала это и баронета, потому что подчинилась без возражений. Но, сделав попытку подняться, чего-то завозилась и уселась обратно.

– Зацепилась, – произнесла чуть извиняющимся голосом.

Лукаш поспешно бросился на помощь Анжелине, присел у бревна, высматривая вредный сучок, но вдруг резко отпрянул и побледнел так, что я заметил это даже ночью.

– Т-там… – Дрожащий голос парнишки не оставлял сомнений, что происходит нечто весьма неприятное.

Я шагнул ближе, нагнулся, вгляделся и сам едва сдержал восклицание. Из земли, наподобие свекольной ботвы, вылезала пара человеческих рук. При этом одна из них уже крепко сжимала в кулаке подол платья баронеты, а вторая шарила вокруг, явно желая найти, за что бы ухватиться, чтоб выдернуть на поверхность остальную часть тела. Эфес завещанной мне Вернигором сабли будто сам прыгнул в ладонь. И раньше, чем кто-либо из моих спутников успел что-то понять, я взмахнул лезвием крест-накрест, обрубая излишне активную «растительность» по локоть.

Взвизгнув, так что в радиусе нескольких миль все зверье шарахнулось по норам, баронета одним прыжком взлетела в седло и пришпорила лошадь. К счастью, в нужном направлении. Следом за ней поспешил Лукаш, ну и я не стал задерживаться возле «рукотворной» грядки. Мало ли что на ней еще произрастет?…

Как только испуганные неожиданным происшествием беглецы скрылись в ночи, из прилегающих к развалинам кустов на открытое место выбрались три дюжих мужика. Они были одеты в сшитые из мятой оленьей шкуры свободные куртки, каждый с тяжелой рогатиной в руке, луком и колчаном за спиной.

– Ну, а теперь, Мухомор, – пробурчал здоровяк с чрезвычайно спутанной копной волос, небрежно пиная носком растоптанного лаптя подвернувшийся под ногу обрубок руки. – Объясни нам, отчего ты вдруг решил отпустить добычу, взять которую было проще, чем водицы испить?

– Да, – более требовательным тоном поддержал его второй, самый меньший ростом из троих, недовольно сплевывая сквозь редкие зубы. – Объясни, нам!

– Гнездо, ты ползущую в траве гадюку со скольких шагов сумеешь расслышать? – спросил вместо ответа Мухомор, вытирая рукавом потное рябое лицо.

– Шагов с десяти… – пожал могучими плечами тот, озираясь вокруг. – От того зависимо, на чем трава растет. Меж камней, это одно, песок или сухая листва – иное дело. А что?