– Ну что, вольный ветер? – подмигнул заговорщицки Давила, уважительно взглянув на широкие плечи и мускулистые руки противника. – Пойдем, потешим честной народ брызгами слюны и соплей…

Вообще, стоило ответить на подначку, словесный поединок поощрялся, но мне вдруг стало скучно и как-то уныло. Словно взрослому, вынужденному принимать участие в детских забавах. Очевидно, не удалось утаить этого от наблюдательного взгляда Лукаша, потому что он сильно дернул меня за рукав и настойчиво зашептал:

– Слышь, Игорь!.. Я не знаю, какой из тебя боец, но, если хороший, не вздумай победить стражника слишком явно!.. Осрамишь его – лишнего недруга наживешь, это раз… Опозоришь королевскую стражу – разозлишь десятника, а он и так на тебя косится, это два… А самое главное: имей в виду, за короткий бой опупенцы не заплатят ни гроша. Этим людям не так часто удается поглазеть на что-либо более интересное, чем перебранка между соседками, и они хотят насладиться зрелищем сполна. Ты меня слышишь?!

– Да, – я сбросил с себя наваждение и широко улыбнулся парнишке. – Не волнуйся, Лукаш… Как заметил Давила – не впервой. Зрители останутся довольны.

Как только бойцы показались на улице, непрерывно галдевшие бабы и детвора вмиг примолкли, и от наступившей внезапно тишины даже псы поджали хвосты и настороженно прижались к изгородям. Воспользовавшись моментом, староста громко провозгласил:

– В кулачной потехе сойдутся скоморох Игорь Ночной Ужас и королевский стражник Давила! Ночной Ужас в красных шароварах, Давила – в коричневых штанах. Следить за соблюдением правил будет десятник Нечай. Пока бойцы разминаются, кто желает поддержать скомороха, бросайте медяки в шапку… А те, кто за стражника – в шлем… И не жадничайте. Потеха потехой, а увечья случаются. Так пусть бойцы знают, что не зря рискуют, а потому – покажут нам все свое умение. Главный приз победителю – два серебряных шеляга заклада и на шеляг серебром провизии от Опупения!

Если я и сомневался в том, что умею драться, то все колебания развеялись, как только я шагнул вслед за старостой, десятником и Давилой, в образованный празднично разодетой толпой круг. Все это было мне знакомо: и утоптанная сапогами земля, и восторженные вопли зрителей, и восхищенные взгляды ребятни. Манящие улыбки девушек, чьи сочные губы обещали победителю сладкую награду, а проигравшему – утеху и забвение. Наверное, в прошлой жизни мне приходилось часто выходить на арену, если ее звуки и запахи запомнились четче, нежели многое иное. Я скользнул взглядом по раскрасневшемуся личику молодой девушки, потом немного полюбовался ее задорно выступающей грудью и улыбнулся в ответ. Девица чуть растерялась, потом прыснула смехом и закрылась по брови, расцвеченным вышитыми лилиями шелковым платком.

Я только головой помотал. Надо же, за прожитое на мельнице время даже не вспомнил о том, что на свете, оказывается, есть еще и такое диво… И не одно! Жадно выглядывая в толпе миловидные девичьи лица, я очнулся лишь после того, как господин Броун объявил результат подсчета:

– Ночной Ужас поддерживает тридцать пять монет! Давилу – двадцать четыре!

– И кто после этого станет сомневаться, что опупенцы не сроднились с харцызами? – толкнул локтем в бок старосту Нечай. – Видно, придется обо всем барону доложить. – И видя, как тот враз побледнел, продолжил весело: – Да шучу я, Броун, что ты в самом деле? Просто скоморох смазливее моего воина, вот ваши девки и бросили свои монетки в шапку. Охолонь чуток… – после чего вышел на средину площади и крикнул: – Потешный бой начинается. Победителем будет считаться тот, кто останется на ногах, в то время как соперник не сможет подняться. Так же проигравшим будет признан тот боец, который нанесет своему сопернику серьезное увечье. Дополнительное наказание – полдюжины батогов и передача всех денег пострадавшему. Ну, а теперь бойцы – ваш черед!.. Покажите удаль да потешьте народ!

Давила и в самом деле имел большой опыт подобных забав, поскольку тут же стал мелкими шагами перемещаться по кругу, заставляя противника повернуться лицом к садящемуся солнцу. Но этот маневр меня лишь позабавил. В то время как ратник вытанцовывал вокруг, стараясь незаметно сблизиться на расстояние удара, я занял центр круга и теперь, слегка прищурив глаза, лишь чуть смещался по линии атаки. Любой балаганный боец знает, что порой, особенно на ярмарках, за день приходится мериться силами с десятком, а то и более, желающих заполучить приз. И если не беречься, выкладываться в каждом поединке, то до вечера с ног свалишься не то что от меткого и увесистого удара, а от простой усталости. Поэтому, оставляя за противником право нападать, знающий боец всегда сводит количество собственных передвижений до самой малости. Со стороны это выглядит тоже достаточно живописно: злобная собачонка пытается укусить солидного сторожевого пса, но, чтоб не напороться на острые клыки, носится вокруг него с громким лаем. И напасть боится, и отойти ума не хватает… Ведь тот, кто больше суетится, всегда кажется менее уверенным в себе.

Наградой за такое поведение Давиле вскоре стали смешки и колкие прибаутки.

– Куси, его, куси!

– Ату, харцыза!

– Что ты топчешься, как петух подле курицы? Вона он прям перед тобой стоит!

– Окликни его, Ужас! Видишь, стражник заблудился, найти тебя не может!

И вперемешку с этими выкриками дразнящий и насмешливый женский смех. Особенно ярящий кровь и туманящий мозги. Сбившись с шага, Давила как-то неловко переступил ногами и едва не потерял равновесие. Подобная неуклюжесть стражника была встречена новым взрывом хохота, от чего тот весь раскраснелся и, позабыв о защите и иных премудростях, почти прыгнул к противнику.

Я помнил о наставлениях Лукаша, но зрелищность лучше демонстрировать с противником уже почти побежденным и обессиленным, а не разъяренным и пылающим жаждой свалить тебя с ног одним дюжим ударом.

Я сместился чуть влево, пропуская мимо тяжелый кулак Давилы, увлекший за собой все тело соперника, быстро нанеся ему два удара костяшками напряженных пальцев по подставленному животу. Не сильно, но точно и болезненно. Стражник сдавленно охнул от острой боли и, изгибая корпус, попытался дотянуться до меня левой рукой, но я уже отшагнул в сторону и был недосягаем. А Давила аж задохнулся от пронзительной боли в боку, но совладал с собой и еще ретивее бросился на соперника.

Вот теперь, когда на каждое движение королевского стражника его же тело отзывалось острой резью в боку, можно было и праздную толпу потешить. Отдав инициативу разъяренному воину, подставляя под его, уже утратившие резвость и беспощадную силу удары, локти и плечи, а иной раз и лоб, я стал изображать избиваемого и еле удерживающегося на ногах бедолагу. Вдруг вспомнив, что, даже если толпа демонстрирует поддержку победителю, сердца зрителей, особенно женщин, в большинстве своем открыты для сострадания. И нет для них большего удовольствия, нежели воочию наблюдать торжество слабого над сильным.

Как только кулаки стражника становились немного крепче, а его атаки – чувствительнее, я вновь наносил ему несколько ударов по туловищу, сбивающих дыхание и усиливающих боль в боку. Со стороны это больше походило на попытку обессилевшего скомороха, хоть на мгновение оттолкнуть от себя беспощадного соперника. И только сам Давила да еще, наверное, Нечай понимали, что в кругу происходит на самом деле. По тому, как десятник мрачнел на глазах, а стражнику каждое движение давалось все труднее, при том, что я даже не вспотел.

– Заканчивай, мастер… – прохрипел Давила еще некоторое время спустя. – Сам не упаду… Приложись как следует… Не позорь…

– Как для воина, ты совсем неплохо дерешься, – прошептал я в ответ, повисая на сопернике и давая ему перевести дух. Хотя каждый из глядящих на поединок мог бы поклясться, что это именно безжалостно избитый скоморох едва держится на ногах. – Только наставник у тебя был никудышный. Все внимание уделял оружию… Потерпи… Еще чуток повозимся, пусть народ потешится, а потом сделаем как надо.