И ни одну базу в мире так не охраняли.

Ох, наши женушки, конечно, заподозрили, что с нами что-то происходит. Они выспрашивали и выведывали, но какой мужчина в здравом уме даст жене адрес своей любовницы?

Впрочем, одна женщина все же знала, что происходит. Это была Элейн Гуд, которая к тому времени уже стала звездой Голливуда, получила «Оскара», но вот Верна Тайса ей заполучить так и не удалось, как она ни старалась. А она старалась — ох как старалась!

Верн не замечал этого, но от нас, женатых голубей, ничего не скроешь. Тем, кто уже в ловушке, остается утешаться приобретенным опытом.

Но что делало Элейн чести, так это то, что она держала язык за зубами. Она все знала о нашей любовнице и могла бы рассказать об этом всем, но она помалкивала. Хорошая девчонка, хоть уже и не первой молодости, но очень славная. Она нам сочувствовала и пыталась понять. Она подружилась с нашими женами и даже как будто сплотила их. Им начинало нравиться общество друг друга, и они не прочь были иной раз побеседовать за ужином в загородном клубе.

Они даже помогали (видимо, боясь не выдержать конкуренции с Леди-Дракон), когда Малыш Синквич, Вик и Генри вложили все свои сбережения в дело и стали производить электронное оборудование. Луи Кубитски продал свой магазин, открыл боксерский клуб и заработал кучу денег. Его жена Ирена стала работать билетершей, и ей очень понравилось. Если припомнить, то что-то подобное происходило во всех наших семьях.

А на болотах недалеко от Веселого Ангара наладилась отличная рыбалка и охота на уток, и мы устраивали любые развлечения, какие только приходили нам на ум. Но это был наш секрет, и никто не собирался его раскрывать. Верн вел себя как обычно, но уже не выглядел таким счастливым. Впрочем, это неудивительно. Когда полет оканчивался и экипаж разъезжался по койкам, Верн вместо отдыха бесцельно носился по округе в своем «ягуаре». Иногда он ездил к Элейн, но когда возвращался, было заметно, что в душе у него идет борьба. И нам бы стоило собрать волю в кулак и приказать нашим половинам прекратить строить из себя свах и оставить Верна и Элейн в покое. Если парень не хочет жениться, то пусть себе живет на квартире неженатого офицера.

Этим же летом одновременно произошли сразу два события: Элейн перестала играть на Бродвее, а ВВС США решило возобновить работу аэродрома Эллисон. Элейн переехала в квартиру на Эвери-роуд, что в квартале от нас, а 332-я эскадрилья перевезла пятьдесят «F-100» на Эллисон.

Эти огромные летающие свиньи приводили в восторг всех мальчишек в округе и заставляли задирать голову взрослых, но для нас, привыкших летать на винтовых самолетах, они были просто неуклюжими монстрами, от которых слишком много шума и которым нужна огромная полоса, чтобы взлететь, и еще на порядок большая, чтобы сесть.

Но они изрядно подпортили нам настроение, так как каждый раз, когда эти реактивные чудовища пролетали над ангаром, наша Леди-Дракон начинала выглядеть совсем маленькой и жалкой, а мы этого никак не могли стерпеть. И каждый раз, когда мы встречали на улице кого-нибудь из этих розовощеких сосунков-пилотов, мы одаривали его презрительным взглядом, будто давая понять, что ему никогда не переменить своей голубенькой, как ползунки, формы и он так и останется кадетом.

Возможно, нас всех одолела бы пилотская тоска, если бы не сумасшедшее показательное выступление Верна Тайса и Элейн Гуд. Все, кроме самого Верна, видели, что это любовь, но он, даже если и чувствовал это, хорошо помнил, что с ней шутки плохи. Ему нравился угол атаки, все эти маневры между девочкой и мальчиком, но как только дело доходило до серьезного решения, он пикировал и скрывался в ангаре.

И что тут поделаешь? Верну удалось собрать нас, своих старых приятелей, вместе, и он полагал, что жениться на Элейн — это все равно что выброситься с парашютом во время возвращения с выполненного задания. Она ведь потащит его обратно в Голливуд или на Бродвей и не позволит даже обнять на прощание старушку Леди-Дракон. А этого Верн вынести бы не смог!

Все произошло в середине осени. Верн и Элейн всерьез рассорились, и, как мне удалось узнать из случайно подслушанного телефонного разговора, Элейн собиралась вернуться в Голливуд и участвовать в съемках, а Верн оставался здесь. Я рассказал об этом ребятам, потому что к тому моменту мы все были на стороне Элейн: нам уже порядком поднадоело, что Верн все еще живет на квартире неженатого офицера, в то время как ему, как мы полагали, давным-давно пора жениться.

Верн же парировал наши нападки тем, что выслушивает советы из уст людей, которые сами нуждаются в сострадании. Конечно, это было всего лишь бахвальство, хотя сам Верн ни за что бы в этом не признался. Вот так обстояли дела на момент празднования первой годовщины нашего клуба. Вся эскадрилья пришла ободрить Верна и выпить за нашу верную любовницу. И черт с ними, с этими свистелками на аэродроме Элиссон! Наша старушка все равно была самой прекрасной, и никто, никто не мог с ней сравниться.

О, вечер удался на славу! Уолдо Кейси и братья Стефано привели с собой шестерых «новообращенных», на которых, как и на всех новичках в нашем клубе, плоховато сидела их старая форма. И надо сказать, ребята никогда еще так не веселились.

Мы «летали» по ангару, нарезая «восьмерки»; каждый из нас лично выигрывал войну и превращал все малое в великое.

В это время прямо над нами реактивный самолет с громким хлопком преодолел звуковой барьер. На мгновение все умолкли.

Через полчаса зазвонил телефон. Трубку взял Малыш Синквич, а потом жестом показал Верну, что спрашивают его.

Номера ангара не знал никто. Совершенно и абсолютно никто, кроме членов клуба, а в тот вечер все были там. Оставалась только Элейн. Я заметил, что лицо Верна помрачнело. Он помотал головой и буркнул:

— Скажи ей, чтоб отвязалась.

— Проси об этом кого угодно, но только не меня, приятель, — замотал головой Малыш. — Она говорит, что ты должен подойти. Что-то очень важное.

— Что она хочет? — хмуро спросил Верн.

— Брат, я не понял, — ответил Малыш, — она ведь не говорит по-нашему, по-военному. Поговори с ней сам.

Верн еще больше нахмурился, пожал плечами, взял трубку и, вздохнув, спросил: «Ну что там у тебя еще?»

Получилось довольно весело, так как наш телефон был подключен к мощному громкоговорителю вроде тех, что использовались во время войны.

— Только что упал самолет одного из этих парней с аэродрома Эллисон. — Голос Элейн звучал резко.

— Пусть с этим разбираются ВВС. Они теперь полностью автономны.

Все разговоры смолкли сами собой. У нас появилось ощущение, что на нас вот-вот упадет бомба и мы не знаем, то ли бросаться на землю, то ли бежать со всех ног.

— Слушай ты, бессердечный! — рявкнула Элейн. — Посмотри на крылья, что ты носишь.

Все взглянули на собственную грудь.

— Крылья на груди этого паренька точно такие, как и у тебя, хотя он и моложе на целое поколение. Он один из вас. Ты понимаешь это?

— Ну и что... разве мы что-то можем...

— Он катапультировался как раз над тем болотом, что вы, мальчишки, называете своим домом. И сейчас он торчит посреди этой топи, и, возможно, он ранен и ему необходима помощь.

— Да, да, я все понял, детка. И что я должен делать?

— Да сделай же хоть что-нибудь! Вы так лихо сражались на этой войне, что все стали героями. Так что вы вполне в состоянии что-нибудь придумать. Вы ведь офицеры? Вы военные специалисты, так? Ну не знаю, ну... залезть в этот ваш чертов ящик и...

— Но-но, малышка, выбирай-ка выражения. Я слышу тебя хорошо и не позволю оскорблять старушку. Где ты сейчас?

— На аэродроме, вместе с женой этого парня. Мы живем рядом.

— А где там на аэродроме?

— На линии залета. — Голос Элейн стал чуть спокойнее.

— Хорошо, детка, а теперь успокойся. Ты можешь как-нибудь связаться с местными служащими?

— Я найду способ.

— Хорошо. Тогда позвони нам оттуда, а мы пока что-нибудь придумаем.