— Мальчик мой, да тебе действительно нужно показаться солнышку, — сказала Мелани. — Где ты был?

— В тюрьме. Четыре года без двух месяцев.

У неё заблестели глаза. Похоже, беседа с преступником привлекала её больше.

— Правда? А он мне ничего об этом не говорил. И за что тебя посадили?

— Я ограбил банк.

Она тряхнула головой, откидывая упавшие на лицо волосы. У неё были наредкость густые светлые волосы.

— Я много думала о тебе, все думала, где ты, чем занимаешься...

— Но мы ведь встретились лишь однажды. Кажется, тринадцать лет назад?

— Уже почти четырнадцать. Да, это так, но только, когда я увидела тебя здесь, я не могла поверить, что это происходит со мной на самом деле. Я узнала тебя сразу же. — Она оглянулась, бросив взгляд в сторону городского пляжа.

— Ну а ты чем занимаешься? — спросил он.

Теперь она снова в упор разглядывала его. Солнце било прямо в глаза, и ему приходилось щуриться от этого яркого света.

— Валяюсь на солнышке.

— И это все?

— Читаю.

— И тебе не надоело?

— Еще как надоело. Хочешь потрахаться?

— Конечно, — согласился Луис, и поставил бокал на пол.

Она относилась к той категории женщин, которым нравится быть сверху. Она стонала, вздыхала: «О, боже!», закидывая голову назад, запуская руки в волосы у него на груди, как будто перед ней была стиральная доска или какая-то другая поверхность, которую ей нужно было во что бы то не стало дочиста оттереть. У неё были длинные ногти, покрытые ярко — красным лаком, которые теперь царапали его кожу, но ему это даже нравилось. Он уже хотел сам перебраться наверх и перехватить иннициативу, но тут солнце вдруг как будто вспыхнуло ещё ярче, принося с собой волну огненного жара, и все закончилось ещё до того, как он успел что-то предпринять. Она тут же слезла с него и натянула свои шорты. Трусиков на ней не было. Луис застегнул брюки и взял стоявший на полу бокал, подумав о том, что прошло, должно быть, около пяти минут.

— Ух ты, — вздохнула Мелани, — мне стало намного лучше. А тебе?

Луис кивнул.

— Как раз то, что надо.

— Теперь можно расслабиться, — сказала она, — и словить немного кайфа.

— Мне так ничего не слышно. Я не слышу, чего ты мне там шепчешь. Подходи сюда, и тогда мы сможем поговорить, — сказал Орделл Джеки.

Она смотрела мимо него, стоя на мокром песке, подставляя босые ноги ленивым волнам набегающего на берег прибоя, и ветер развевал её волосы. Орделл был раздражен: эта женщина вполне могла иметь при себе скрытый микрофон; но она потрясающе выглядела этим утром в своей просторной футболке и белых шортах, открывавших его взгляду стройные, покрытые ровным загаром, ноги.

— А ты сними ботинки, — предложила она, обернувшись к нему.

— И что я потом буду делать? — на нем были элегантные, четырехсотдолларовые мокасины из крокодиловой кожи с украшением в виде кожанных кисточек. — Я сейчас сниму ботинки, а кто-нибудь приделает им ноги. — У него набились полные ботинки песку, и теперь он мысленно ругал себя за то, что не придумал более подходящего места для встречи с ней, как на пляже. Каждый раз, когда ему приходилось выйти на пляж, к нему в ботинки набивался песко. Но все равно Орделл никогда и ни за что не снимет их и не пойдет босиком, как это сделали бы Мелани или Шеронда. При случае он не смог бы объяснить причины своего столь необычного поведения, но только некое смутное чувство настойчиво подсказывало ему, что ни при каких обстоятельствах разуваться ему не стоит. Ну, может быть, делая исключение лишь на ночь, когда приходило время лечь в кровать. Он никогда не плавал, никогда даже не входил в воду... И тогда он сказал: — Слушай, красавица, хочешь, чтобы я тебя оттуда выволок за волосы?

Только посмотри на нее. Не боится, не выказывает ни малейшего волнения, оттого, что оказалась здесь. Теперь направляется к нему. Волосы развеваются на ветру, локоны падают на лицо. А купальщики, когда выходят из воды, то смотрят себе под ноги, стараясь не наступать на ракушки.

— Ты за собой слежки не заметила?

— Не знаю... — ответила Джеки. — Как их отличить? Я ведь раньше ничем таким не занималась.

От неё пахнет какой-то пудрой. Запах чистой и здоровой кожи.

— Веди себя так, как будто ничего не произошло. Сохраняй спокойствие.

— По-моему все это без разницы: следил за мной кто-то или нет. Но они знают, чем мы занимаемся.

— А это что ещё за новости? — опешил Орделл.

— Я им сказала, что мы знакомы.

— Постой-постой. Так ты что же, сдала им меня?

— Им про тебя известно больше, чем мне. Парень, который занимается контрабандистами, постоянно говорил об оружии. Я ему сказала, что в этом вопросе ничем не могу быть им полезной...

— ... но ты обязательно постараешься это выяснить?

Она приблизилась к нему вплотную со словами:

— Послушай, единственный шанс для меня получить разрешение на выезд, это дать согласие сотрудничать с ними. Я должна что-то им дать взамен. Или сделать вид. Но это должно быть нечто такое, что они смогли бы проверить, иначе мне ничего не светит. Поэтому первым делом я сказала им то, что они уже знают. Это ты хоть понимаешь?

— И чего ждать теперь?

— Я сказала им, что у тебя есть деньги во Фрипорте и что ты хочешь перевезти их сюда. Полмиллиона и суммы продолжают поступать.

— И ты им все это выложила?

— Но ведь это правда, не так ли?

— А тебе-то что?

— Так правда или нет?

— Я назвал приблизительную сумму.

— Итак, теперь они знают, что я должна буду доставить их тебе, — продолжала Джеки. — Я назвала сумму полмиллиона — но только деньги им совсем не нужны, они хотят подловить тебя на оружии. И тогда я сказала: «Ну, если вам нужно доказательство того, что он торгует пушками, тогда позвольте мне ввезти деньги. Для этого мне необходимо сделать две поездки. За время первой я провезла бы только десять тысяч, то есть съездила бы как бы впустую, но зато вы бы смогли увидеть, как все это происходит. А потом вы бы смогли подготовиться к моей второй поездке, когда бы я стала ввозить полмиллиона сверх нормы.»

— Чему тут происходить? — переспросил Орделл. — Я просто прихожу к тебе домой и забираю «бабки».

— Я сказала им, что ты очень осторожен. Что ты присылаешь кого-нибудь на встречу со мной, и что я никогда не знаю, кто это будет.

— И что же потом?

— Если ты выслушаешь меня до конца, — сказала Джеки, — тебе станет ясна идея в целом. В первый раз, когда я вернусь, а они будут скрываться где-то поблизости, то они увидят, как я передаю десять тысяч некоему незнакомцу.

— Кому?

— Не знаю, кому-нибудь из твоих друзей.

— Женщине?

— Если хочешь.

— Да, скорее всего это будет женщина.

— А в следующий раз, когда я приеду с деньгами, то со стороны это будет выглядеть, как будто бы я отдаю их тому же человеку, как и до того...

— Но на самом деле это не так.

— Нет, потому что прежде я отдам их ещё кому-нибудь.

— И они пойдут по ложному следу, — сказал Орделл, — думая, что она принесет их прямиком мне, так?

— Это и есть мое изобретение.

— А значит нам понадобятся двое. Две женщины.

Джеки задумчиво кивнула с таким видом, как будто она полностью погрузилась в размышления по данному поводу или же старалась теперь припомнить, что ещё она успела наговорить им. У этой женщины были поистине стальные нервы.

— И где это все будет происходить?

— Еще не знаю.

— У тебя будет две сумки, а потом произойдет подмена.

— Предположительно, так.

— Предположительно?

— Я ещё не все успела продумать.

— Они подумают, что деньги у той женщины, а их у неё не будет. Но ведь её арастуют.

— Но если у ней ничего не найдут, то в чем проблема?

— На эту роль придется подыскать такую женщину, которая умела бы держать язык за зубами. — Орделл задумался. — Но они все же будут знать, что все концы сходятся на мне.