– А куда ж ее девать? Она с утра уходит «за живым материалом», потом возвращается уже «датая».

– А почему ж не доложили?!

Да, «тему» та девка – кстати, вполне патриотичная – задала хлопотную. Не хотела с блокпоста уходить. Замкомандующего прямо с блокпоста отзвонился в Ханкалу: нашлась, мол, доложите тому, тому и еще этому тоже… Увезли ее уже официально. Доставили в Ханкалу под вечер, а вертолеты на Моздок – только с утра. Куда ж ее девать? Пошел замкомандующего по женским контейнерам – мол, приютите на ночь. А бабы ухмыляются: мол, где взял, туда и отдай… Неудобно. С грехом пополам нашли таки пустой контейнер. Попрощался с ней замкомандующего… А через полчаса она заявляется к нему в том виде, в котором ложатся спать, и просит взаймы бутылку. Иначе, дескать, не уснет. Полковник аж взопрел. Стакан наливал ей с «понятыми» – чтоб не говорили потом, мол, журналистов спаивают… А она стакан хлобыстнула и, как в «Осеннем марафоне»: «А поговорить?» А у замкомандующего в этот вечер работы выше крыши выдалось – через каждые полчаса то посыльный, то порученец самого командующего заглядывают: «Вас, товарищ полковник, к правительственной связи». Ужас. Расстался полковник с барышней в итоге только утром, подарил новый камуфляж, лично посадил на «вертушку» до Моздока. Аккредитацию, правда, отобрал, но без дискредитирующих девушку последствий. Самое смешное было потом. Хоть стой, хоть падай. Ее «чеченские» публикации признали лучшими на каком то там серьезном журналистском конкурсе.

…Числов, трясясь в кузове «урала», слушал солдатский треп о бабах вполуха. Все эти истории он, во первых, уже слышал переслышал, а во вторых, рассказчика толкового среди пацанов не было. Такого, как Серега Воронин – служил у них такой почти сорокалетний «контрабас». Вот тот травил, так травил… И про то, как сам Брежнев его на руках нянчил, и что хоккеист Старшинов – его дядя, и что у Гагарина в гостях бывал… Попутно живописал, кто из звезд как себя с какими женами вел, – так излагал, что и порнухи не надо. Пацаны ржали – во дает! Не верили, но все равно переспрашивали: «И чего Гагарин?.. А она чего?..» Потом закончился у Сереги контракт, и он уехал. А через месяц переслал с пацанами копии некоторых фотографий. Действительно оказался родственником хоккеиста Старшинова, вот и отирался вокруг культовой по тем временам хоккейной сборной… Отсюда и Брежнев с Гагариным…

…При приближении к «рубежу спешивания» треп прекратился сам собой. Не до хохм стало. Все немного насупились, внутрь себя заглянули. Так всегда бывает перед «выходом».

…Идти им предстояло километра два, да с приличным гаком. И почти все время вверх, пусть и по достаточно пологому подъему. И у каждого груза – хватает. Холодно, а при такой прогулке потом то быстро прошибает. А по этому поту – холодный ветерок… Для слабенького сравнения: попробуйте зимой взять на закорки хотя бы семилетнего пацаненка и подняться спуститься пешком – опять таки ХОТЯ БЫ – раз семь на десятый этаж… Дубленка то быстро потом пропитается…

Капитан пустил дозор по гребням скал – они и обнаружили первых духов на тех же гребнях. Духи вели себя сдержанно, особо не приближались, просто «вели» взвод и все. Числов, конечно, доложился на базу. Там информацию приняли к сведению… Духов засекли всего человек шесть, но это то и не радовало Числова, понимавшего, что если шесть человек – это только дозоры, то… Про это «то» думать не хотелось, но приходилось…

…Они не дошли до площадки метров семьсот, когда дозорные доложили, что впереди снизу метров на двести «живая пещера». Остановились. Понаблюдали. Засекли духов, которые хорошо обустроились – с гранатометом АГС, с противотанковыми «фаготами». Пока еще все было тихо. Числов облизнул губы и спросил у Квазимодо:

– Квазик… Ну что… попробуем тихонечко…

Вот тут сбоку и ударил первый выстрел – слава богу, сразу никого не зацепило, душары по флангам далековато были. Пещеру атаковали с двух направлений – Числов с фронта и группа Квазимодо с фланга. Капитана не покидали самые дурные предчувствия, но в горячке боя реагировать на них уже было некогда… «Пещерных» боевиков выбили довольно легко и без своих потерь. Двух духов положили перед самым входом в пещеру, остальные ушли по склонам. Пропали и те, кто шел за взводом по пятам, но на почтительном удалении. Эти расклады сильно беспокоили капитана, что то шло не так, не правильно. Слишком легко взяли пещеру… Слишком…

А сама пещерка то оказалась с сюрпризом. Да не с одним… Сначала были обнаружены ящики с оружием и боеприпасами – с маркировками, естественно, на русском языке. С заводскими маркировками. Числов стоял, разглядывал их и тупо повторял:

– Суки… ну суки… суки…

Сергей больше всего бесился, когда находил вот такие зримые подтверждения того, что в него, российского офицера, чеченские духи стреляют из оружия, заботливо предоставленного им другими русскими. Когда Числов сталкивался с такими вот вещами, он, взрослый и битый жизнью человек, испытывал что то вроде детской обиды…

Из ступора его вывел крик Квазимодо из глубины пещеры:

– Кэп! Тут херня какая то… Еще духи… не стреляют… привязанные… Что то тут… Блядь, да это наши!

…О том, что в каждом втором чеченском селе периодически находят так называемых «работников», Числов, конечно, знал. Это ни для кого не было секретом.

При проверках хозяева представляли «работников» по разному, но чаще деликатно: «Вот Муса, мой родственник. Скажи, Муса, хорошо у меня жить?» – «Очень хорошо». – «Иди, Муса, иди. Это – беженец. Помощник мой. Документы сгорели. Отец мать брат нет…» Вот так. А у Мусы славянская рожа… Летом «работников» прячут на дальних кочевьях, они в кошарах скот пасут. Зимой их держат в пещерах, иногда в хлевах, бывает – в подвалах домов, чаще брошенных. Смирных просто запирают. Буйных иногда пристегивают наручниками к открытой двери: внутри тепло, а когда по нужде потребуется – можно из помещения «выйти»… Рабы – чаще всего мужчины, вопреки распространенным мифам об огромном числе похищенных славянских девушек для сексуальных игр. То есть такое тоже бывает, но… Дело в том, что для чеченца раб – это прежде всего показатель «экономической состоятельности». А девушки – да, бывает, но это – баловство, одобряемое далеко не всеми. А рабы – мужчины – это нормально. Это хорошо и правильно. И даже те, у кого рабов нет, прекрасно знают, у кого они есть. «Работники» – это настоящий уклад, это – менталитет…

…Квазимодо вывел из пещеры шестерых оборванных людей. Собственно говоря, на людей они походили мало. Грязная, почти черная кожа, все кашляют. У некоторых на головах какие то подозрительные плешки. Одежда… Это была не одежда, а неописуемая рвань – засаленные штаны, какие то женские кофты поверх остатков осенних курток, дырявые свитера, замызганные столетние ботинки. Глаза почти у всех – с конъюнктивитом, у кого то тупо безразличные, у кого то – с шизофреническим блеском, у кого то – бегающие.

– Кто вы? – тихо спросил Числов, хотя уже и так все понял.

– Свои, все свои, – отозвался один. – Я – Виноградов Василий…

Виноградов глянул на остальных, и они начали по очереди представляться:

– Чистяков Валера…

– Лыбуненко Мыкола…

– Аркадий Фомин…

– Одинцов Саша…

Шестой промычал что то нечленораздельное, и Виноградов «перевел»:

– Это Штиль Володька, немец из казахстанских.

Числов помотал головой:

– Откуда тут взялись?

Виноградов ответить не успел – запричитал тот, что назвался Мыколой:

– На хозяина робылы… Саламбэк оставыв, тай нэ прийшов… Нэ быйтэ нас, люды добры…

Числов уперся взглядом уже конкретно в Виноградова:

– Как сюда попали?

Виноградов натужно откашлялся и прохрипел сквозь мокроту:

– Рабы мы, гражданин начальник, ну… Я с девяносто первого… Остальные – кто когда. У Саламбека работали. Баранов пасли. Потом баранов забрали, а нас оставили до весны. Сначала там, у села. Потом сюда привели. Нас племянники Саламбека охраняли. Мы им пещеру рыли…