В июле 1996 года, отпев про «расплескавшуюся по беретам и погонам синеву»[11], лейтенант Числов получал распределение. Он стоял за предписанием, когда капитан кадровик откликнулся на звонок начальника:

– Кто? Числов? У меня… Вот он и стоит. Как в Чечню? Без войсковой практики, вы же знаете, нельзя… Так точно. Я не спорю. Извините, товарищ полковник!

После этого странного телефонного разговора ничего не понимающему лейтенанту Числову – единственному из выпуска – было предписано через три дня (даже без отпуска) прибыть в Ханкалу в распоряжение командующего группировкой. Оставив предписание в Ханкале, Числов тем же вертолетом был направлен в воюющий батальон.

…Сергей не знал, что через неделю главный институтский кадровик получит строгий выговор «за запущенность в работе», а капитана «разгильдяя исполнителя» с треском уберут в омский учебный центр, где, по приказу министра, должен был начинать службу лейтенант Числов. А старший лейтенант Кислов[12], выпускник прошлого года, пока остался в институте, несмотря на то, что его рапорт был надлежащим образом подписан. Сергей в тонкостях интриг армейских кадровых аппаратов («кадры» решают все, в «кадрах» решают все, «кадры» решили – все!) не разбирался совершенно. Не узнал Числов и о том, что через две недели после его прибытия в Чечню в Ханкалу пришла диковинная указивка: «…пункт такой то приказа командующего ВДВ по личному составу оставить без последствий, как не соответствующий приказу министра обороны РФ». От этой телеграммы не то, чтобы отмахнулись, но… Офицеров было мало, а события предчувствовались большие. Хотя неоперившихся, как правило, в рейды не посылали.

…Шел август 1996 года. Сергей застал в горах возвращение духов в Грозный. Москва задавала созерцательное отношение ко всему сущему – мол, все от Бога… или от Аллаха. Большие московские чиновники, как правило, не знают и не представляют жизнь за пределами Садового кольца. И все же знаменитое хасавюртовское соглашение – это было уже просто «слишком». После его подписания ситуация сложилась аховая: по букве этого соглашения, некоторые отряды заставы федералов просто нельзя было выводить без «соответствующего контроля со стороны администрации Чеченской Республики». А «контроль» этот нередко превращался в добивание мелких подразделений федералов, формально лишенных права отвечать огнем на огонь… Боевое крещение Сереги Числова состоялось в начале сентября девяносто шестого, когда он вывел взвод десантников прямо к объединенной с масхадовцами Аргунской комендатуре. (Вывести взвод Серега умудрился без соприкосновения с духами, откровенно искавшими федералов для расправы.) Лейтенант оказался крепким орешком – по наитию и здравому смыслу он организовал маскировку маршрута, как тертый спецназер. Шел двое суток, не спрашивая советов по рации и разбрасывая ложные следы своего движения. В последние сутки пятнадцать километров шел по горам. В общем – вывел. И удостоился пристального взгляда Шамиля Басаева – тогда «уполномоченного по совместным комендатурам». Шамиль даже поблагодарил федерального лейтенанта за то, что его подчиненные «не спровоцировали негативные действия местного населения». Потом Серегу посадили играть в шахматы с братом Шамиля – Ширвани. Числов выиграл, и Ширвани уехал. Вечерело. Потом увезли на погрузку и выведенных из гор десантников, провожать их поехал федеральный комендант, а Серега остался за него. Помощник чеченского коменданта, бывший преподаватель Гудермесского ПТУ, сидел напротив Числова и читал «Спид Инфо». Сам чеченский комендант, матерый уголовник с погонами советского подполковника, покрутился покрутился, потом зачем то объяснил Числову, что ему эти погоны вручили «революция и война», и куда то исчез… На всю комендатуру осталось пять федералов – «вэвэшников» и семь духов.

…Нападение началось не сразу. Сначала пришли какие то мутные ополченцы с жалобой, что уходившие федералы их разоружили, а оружие вроде бы обещали сдать в комендатуру. Только от них отбоярились, кто то пустил по забору и крыше длинную очередь из КПВТ[13].

Числов заорал:

– В ружье! Нападение на комендатуру!

Не дожидаясь дублирующих команд от масхадовца пэтэушника, Серега организовал оборону сам. Причем заставил стрелять и духов ополченцев: нападение – оно и есть нападение, кто знает – кто напал?

Ополченцы, взрослые дядьки, все служившие в Советской Армии, растерялись и подчинились молодому летехе по не забытому еще уставу. Подчинились все, кроме одного, который обкурился анашой и сидел, раскачиваясь с передернутым автоматом, на топчане, время от времени причитая нараспев:

– Вах, как я люблю оружие!

Вот этот «любитель оружия» и был единственным, кто не стрелял…

Нападение отбили без потерь, а среди нападавших кое кого почикали… Почти сразу потом вернулся федеральный комендант с дежурным взводом. А звали этого коменданта, в ту пору еще подполковника, – Примаков Александр Васильевич. Вот тогда они нормально и познакомились. Примаков просто поразился прыти и толковости молодого летехи…

…Комендант чеченец вернулся под утро, долго зло молчал, потом позвал своего пэтэушного помощника в какой то дом неподалеку – оттуда донеслась ругань, а затем раздались пистолетные выстрелы. Больше помощника никто не видел…

…Через две недели совместные комендатуры свернули. Журналист и поэт Александр Харченко писал о тех днях: «Давай, налей, комбат, по стопке водки. Уходим, огрызаясь, словно волки. Ни я, ни ты – не виноват…»

…После выхода из Чечни Сергей Числов был направлен в Псков, на должность командира разведвзвода… Через год стал старлеем и чуть позже – ротным. Так и не женился – подружек на ночь находил легко, но тяготиться их обществом начинал быстро. В девяносто восьмом Серега поступил заочно на юрфак – решил все таки получить и университетский диплом, хотя злые языки говорили: мол, Числов себе запасной аэродром для близкого дембеля готовит. Жизнь шла, надо было как то обустраиваться, надо было как то перетаскивать в Россию своих из Еревана, где было совсем все плохо…

Снова в Чечню Сергея направили почти сразу после начала «второй войны». Его назначили заместителем командира усиленной шестой роты 102 го парашютно десантного полка 76 й воздушно десантной дивизии. Представлялся в Чечне по прибытии Числов как раз бывшему федеральному коменданту Аргунского района Примакову – уже полковнику.

И уже в Чечне Сергей получил капитана. Выписку из приказа о присвоении очередного воинского звания в роту доставил все тот же Примаков… Потом все завертелось, как в безумном калейдоскопе: «выходы», «выезды», «зачистки»… Числов чувствовал, что тупеет, что он способен на большее, что его потенциал не используется даже наполовину… А потом случился этот идиотский «выход» в квадрат 3844…

…Числов лежал в полутьме палатки, прихлебывал разведенный спирт и то ли вспоминал, то ли грезил о чем то… Неожиданно полог отдернулся, и внутрь вошел Примаков.

Сергей на его появление отреагировал лишь легким поворотом головы, что было, конечно, не только нарушением устава, но и простым общечеловеческим хамством. Полковник некоторое время рассматривал лежавшего капитана, а потом негромко, но с характерным металлом в голосе скомандовал:

– Встать!

Числов несколько секунд не реагировал на команду, но затем все же завозился засопел и встал, чуть покачиваясь и глядя в сторону. Примаков молча смотрел на него и, не дождавшись ответного взгляда, сказал:

–Да а…

Они еще немного поиграли в молчанку, потом полковник тяжело сел на ту же самую койку, на которой совсем недавно сидел Рыдлевка. Числов остался стоять. На Примакова он по прежнему демонстративно не смотрел.

Полковник достал из кармана сложенный рапорт Числова, который тот отдал Панкевичу, и шлепнул этой бумажкой себе по коленке:

– Прочитал я, Сережа, цидульку твою…