– Да я просто жить хочу! – почти закричала Анна. – Просто нормально, по человечески жить! Ты это понимаешь? Или тебе на войне совсем мозги поотшибало?!

Тут она осеклась, поняла, что перегнула палку. Только осеклась то все равно поздно. На щеках Числова выступили красные пятна. Он кивнул и ответил очень спокойно. Слишком спокойно:

– Может, и поотшибало. А может, наоборот, вправило.

Сказал и пошел в ту комнату, где валялся пакет с его армейским барахлом. Оделся Сергей стремительно, и, когда вошла Анна (тоже уже не голая, а в дорогом темно вишневом халате), он был уже полностью экипирован. Анна, увидев его в военной форме, дрогнула лицом. Но у нее то характер тоже был – как говорится, дай Боже… Анна Дмитриевна полагала, что не на помойке себя нашла, а потому – виснуть на мужике и уговаривать его остаться? Тут ей надо было свой гонор переломить. Она и попробовала переломить – но уж как могла:

– Сережа… Сережа… Может быть, я что то сказала не совсем… в правильной интонации… Но ты хоть понимаешь, что такое предложение, которое я тебе сделала, – оно может быть одно за всю твою жизнь?

(Эх… Ей бы просто зареветь да прощения попросить – чисто по бабски… сказать, что жить не может без капитана Числова, а еще лучше – выдумать какую нибудь историю, где жутко необходимы его помощь и защита, глядишь, он бы и повелся… А такие слова про уникальные предложения – они только еще раз его по самолюбию хлестнули.)

– Понимаю! – ответил после паузы Числов, внутренне холодея от необратимости своих слов и поступков. – Только я еще и то понимаю, что я – русский офицер, а не пудель, за которого можно платить и решать, как ему жить и что ему делать… И еще я, знаешь, что понимаю? Что ты, вот ты, – живешь в воюющей стране – и при этом говоришь мне, своему солдату, мол, то, что я делаю, – бессмысленно и глупо, ты же мне этим в спину бьёшь… Ты и такие, как ты… которые нормально жить хотят… А у меня там – салажата двадцатилетние – они тоже жить хотят – и не то чтобы «нормально», а просто – жить! Я для них – Родина, потому что со мной у них шансов выжить больше, чем без меня… Вот это я тоже понимаю. Понял наконец то. Они меня ждут, а я тут… кофе с духами распиваю!

Он так это все говорил – с сердцем и чувством, что «пробил» таки Анну Дмитриевну до печенок:

– Дурак! – закричала она. – Дурак и пень необструганный! Ну и катись!

Женская логика: Анна сорвалась именно тогда, когда почувствовала его внутреннюю правоту… Ее, конечно, тоже можно было понять – она то хотела, как лучше… Она то хотела этому расчудесному мужику праздник подарить, сюрприз устроить, вообще жизнь ему изменить – к лучшему, заметьте, а он… А он не только не оценил, но еще и ее же саму в ее же глазах черт знает кем выставил – ну, разве не обидно?..

– Спасибо за все, – сказал уже из прихожей Числов, удивительно быстро справляясь с замками. – Спасибо и… Мне… Я… Если что то сказал не так – прости… Спасибо… Аня…

Анна Дмитриевна отвернулась и молчала, с трудом сдерживая слезы. Числов же решил, что она просто больше ничего не хочет ему сказать. Он вздохнул и стремительно вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

Оставшись одна, Анна Дмитриевна зашла на кухню, налила себе фужер коньяку, выпила, потом закурила. У нее вдруг затряслись руки, и она, словно опомнившись, бросилась к телефону. Еле набрав номер, она долго слушала гудки, кусая себе губы, пока наконец не отозвалась Елена Андреевна.

– Слушаю.

– Ленка! – отчаянно закричала Анна. – Я же даже не знаю, где он служит, где мне его искать! Лена! Давай, тряси своего Сашку! Слышишь?!

Елена Андреевна ответила очень сдержанно после короткой оценивающей паузы:

– Мама, не психуй.

– Ленка, я…

– Мама, все обойдется… Я на презентации сижу под камерами… Перезвоню, как только смогу…

– Ленка!

Но в трубке уже пикали короткие гудки. Анна приложила трубку ко лбу, вся сжалась и тихонечко застонала, словно маленькая обиженная девочка…

А Числов, оказавшись на улице, побрел куда глаза глядят, спрашивая сам себя: не привиделось ли ему все случившееся за сутки с небольшим, словно какой то наркотический бред… И стояло перед глазами лицо Анны – не то, злое и истеричное, когда она кричала ему разные гадости, а другое – красивое и счастливое в любовной истоме, нежное и желанное.

– Блядство какое! – вслух выругался капитан и закурил. Тошно ему было, ох и тошно. Давило ощущение, что потерял он что то очень важное… будто жар птицу из рук выпустил…

Числов сам не понял, как оказался в каком то темном скверике, где вдруг послышались топот ног и тяжелое дыхание нескольких человек. Мимо него пробежал щуплый парнишка, за ним из темноты выбежали четверо. Парнишка споткнулся за спиной капитана, и Сергей автоматически подал ему руку, помог встать.

– Опа! – сказал один из четверки. – Зольдатен! Зольдатен геен на хер. Слышь, служивый? Вали отсюда.

– Да? – переспросил капитан. – А чего так?

– Давай, вали. Не мешай…

Числов оглянулся на убегавшего парнишку – в темноте ярко блестели белки его глаз. Парнишка тяжело дышал.

– А вас не много на него? – спросил Сергей.

– Не много, – с вызовом ответил один из догонявших. – Он – черный. Понял? Черножопый. Засрали город…

– Совсем засрали? – снова переспросил Числов.

– Да че тут, – хрипло сказал самый высокий из четверки. – Зольдатен ист тупой… На!

Он попытался с ходу ударить Числова ногой, но Сергей перехватил ногу, вывернул ее и ударил ребром ботинка парня в промежность. В это время на него кинулся второй, с кастетом на кулаке, капитан увернулся от удара и ткнул сведенными пальцами в незащищенное горло нападавшего. Третий успел задеть его по голове, прежде чем капитан сломал ему руку… Четвертый пострадал меньше всех – его Числов просто сбил подсечкой на землю и тот уже через некоторое время сумел встать на корточки… Еще один выл, катаясь по земле и держась за руку, а двое лежали неподвижно.

– Ну вот, – сказал Сергей, выравнивая дыхание и пытаясь успокоиться от какой то животной вспышки ярости. – Ну вот и поговорили…

Парнишка, который убегал от преследователей, сказал неожиданно звонким голосом:

– Спасибо. Я теперь ваш должник.

Числов усмехнулся:

– Да ладно… Пошли отсюда… А чего на помощь не звал?

– Чеченцы не зовут на помощь.

Сергей даже остановился, а потом подвел паренька поближе к фонарю, заглянул в лицо и, ничему уже не удивляясь, присвистнул:

– Ба!.. Старый знакомый! Ну и городишко! Будто деревня – все друг с другом встречаются.

Парнишка был младшим «племянником» Исмаила.

– Как тебя зовут?

– Алик… Я из тейпа Аллерой.

– Да, брат… Интересный у тебя дядя… И брат – тоже…

Алик насупился:

– Они хорошие люди. Капитан хмыкнул:

– Кто бы спорил… Особенно, когда спят зубами к стенке.

Алик гордо вскинул голову:

– А вы… Если бы узнали меня сразу – не помогли бы?

Числов только рукой махнул на ходу:

– Эх, Алик… Молодой ты еще… Как ты здесь оказался – без дяди, без брата?

Алик долго молчал, наконец решил объяснить:

– Хамзат хотел… Он с дядей Исмаилом говорил, чтобы меня здесь оставить… Пению учить… Я пою хорошо… Хотел диск записать… И еще я жениться хотел, но… Они плохо поговорили – Хамзат и дядя Исмаил. Когда совсем плохим разговор стал – я убежал… И заблудился…

– Дела, – остановился Числов. – Дела а… Да. Странный ты какой то чеченец. А брата твоего, говоришь, Хамзатом зовут?

Алик молча кивнул. Числов закурил, глубоко затянулся и, подумав, предложил:

– Ладно, пойдем, поищем твоего брата Хамзата… Где вы остановились, помнишь?

– Да, – закивал молодой чеченец. – Гостиница «Астория».

Капитан присвистнул – «Асторию» ему показывали во время автомобильной экскурсии.

– Не хило. Скромный отельчик. Как раз для представителей бедного чеченского народа.

Алик насупился, а Числов усмехнулся:

– Да ладно… Пошли, провожу… Это где то тут недалеко, в центре.