…Капитан Числов шел в своей группе замыкающим – все уже почти проскочили, когда пуля зацепила шедшего предпоследним связиста. Боец, получивший пулю в бедро, присел, как от удара, и стал заваливаться на бок. Сергей, матюкнувшись, наклонился над ним, чтобы уколоть обезболивающим шприц тюбиком – они горстями были напиханы в его нижние карманы. В горячке Числову показалось, что он не попал бойцу в ногу, и капитан полез за вторым тюбиком… Солдат застонал и вроде начал очухиваться. Сергей оперся на автомат, чтобы встать, – вот тут то на него и выскочил Алик с автоматом наперевес… В такие минуты все чувства обостряются – и они узнали друг друга мгновенно. Алик не стрелял, завороженно глядя на русского офицера, державшего свой автомат за ствол… Сколько прошло времени – секунда, две, три? Числов не смог бы ответить на этот вопрос. Время словно остановилось. А потом к Алику подскочили Хамзат с Асланбеком – они все время старались держать молодого в поле зрения… Хамзат тоже узнал Числова – узнал, улыбнулся и нажал на спусковой крючок. Но выстрелов не последовало – магазин был пуст. Асланбек оттолкнул в сторону Алика, перекрывавшего ему сектор стрельбы, и натолкнулся животом на очередь, которую выпустил из своего автомата раненый связист. Асланбек зашелся в предсмертном крике, но, умирая, успел открыть ответный огонь, искромсав пулями и солдата, и радиостанцию. Числов мгновенно перекатился в сторону, перехватив автомат, он хлестнул очередью в сторону Хамзата и успел увидеть, что зацепил боевика. Возвращаться к связисту Сергей не стал – он видел результат выстрелов Асланбека и понимал, что парню помочь уже нельзя. Понимал Числов и то, что его группа осталась без связи… Это означало, что «тарелочку» Рыдлевки им придется искать в темноте «на ощупь». Капитан нагнал своих, и вся группа быстро стала уходить вверх влево, отрываясь от боя…
А внизу в слоеном месиве тел продолжали биться те, кто своей контратакой помогал уйти группе капитана Числова… Кто еще мог – стрелял и бил стоя. Кто уже не мог держаться на ногах – ползком искал таких же раненых противников, чтобы вцепиться в горло или ударить ножом… Что то кричал Квазимодо, пытавшийся собрать своих – отвести назад, – но его команд уже почти никто не слышал, а кто слышал – практически не понимал… На прапорщика бросились сразу два духа, и спасло его только то, что он упал, споткнувшись о труп. Уперев рожок в перевязанный зеленой лентой лоб мертвеца, Кузнецов расстрелял остатками патронов атаковавших его боевиков, встал и пошел в самый водоворот резни – пытаться вытащить хоть кого то… Потом он, уже трижды раненный, не мог вспомнить, как сумел привести в свои окопы трех пацанов… И они тоже не помнили, как вернулись…
Почти сразу после того, как ушла группа капитана Числова, с левого фланга перед окопами поползли лейтенант Суханов и Ара. Они за разные концы тянули за собой плащпалатку, на которой были сложены противопехотные мины. Мины артнаводчик Никита и рядовой Азаретян устанавливали уже не закапывая, но поставить смогли все равно не так много – духи заметили их, когда они стали приближаться к пологой площадке, на которой еще шел рукопашный бой, а точнее – не бой, а какая то резня и месилово… По ним дали несколько очередей, и лейтенант Суханов, единственный в роте очкарик, ткнулся лицом в землю и уже не поднялся… Ару зацепило в бедро и плечо. У него все поплыло перед глазами, но он заметил, что к нему бегут сразу много духов, и усилием воли заставил себя не потерять сознание…
Тем временем Хамзат, которому две пули из очереди Числова лишь по касательной раскромсали бок и бедро, встал и, оскалив зубы, подошел к Алику и вырвал у него автомат.
– Почему ты не стрелял, брат?!
Алик поднял на него свои глаза – все с той же сумасшедшинкой, которая не должна быть присуща воину, и Хамзат ударил его прикладом в лицо. Алик упал и, словно пытаясь объяснить что то, крикнул:
– Это же был тот… русский… из Питера…
Хамзат, словно пьяный, покачал головой:
– Брат… ты – шакал…
Наверное, Алик увидел что то в его глазах, потому что успел вырвать из ножен кинжал, – и Хамзат, перед тем как нажать на спусковой крючок, удивленно заметил в его взгляде незнакомо нормальное выражение ненависти… Алик умер, лежа на спине, и так и не закрыл глаза. Хамзат постоял, качаясь над ним, потом вынул из руки мертвеца кинжал и доковылял до тела связиста – на всякий случай перерезал ему горло, хотя солдат был уже мертв… Потом Хамзат опустился на колени перед трупом Асланбека и начал молиться – по крайней мере ему казалось, что он молится, потому что он почему то не слышал сам тех слов, что слетали с его губ… Его внимание привлекли какие то радостные крики братьев, донесшиеся откуда то снизу. Хамзат встал и побрел туда…
А там действительно радостно кричал Мовлади Исрапилов – сын того Исрапилова, что был связным муджахедов в Улус Керте. Мовлади очень обрадовался, когда увидел, что Ара живой – еще живой. Обрадовался и закричал:
– Иса, смотри, как я сейчас барана резать буду!
Подбежавший Иса первым делом сдернул с убитого Суханова полевую сумку и загикал, размахивая трофеем. Мовлади, оглядываясь на подходивших муджахедов, оскалился, вынул кинжал и шагнул к Аре, но схватить его за ухо не успел – солдат вскинул голову и выронил из стиснутого кулака гранату, упавшую на мины – те, которые они с Сухановым не смогли установить… Страшной силы взрыв вобрал в себя всех подбежавших на зрелище…
Хамзат не успел подойти к этому месту совсем близко, но ударная волна оторвала его от земли, и когда его тело ударилось о камни – он уже ничего не почувствовал…
…Командир отряда «Джамар» в ту ночь расстрелял четверых своих – они все перед смертью твердили, что пробиться было нельзя, потому что оборону держала не рота, как говорили, а батальон… Идрис доложил об этом Хаттабу. «Черный араб» и сам уже готов был поверить в обороняющийся вместо роты батальон. Идрис с Хаттабом совещались, колебались – и эти их сомнения подарили горсточке десантников, оборонявшихся на рубеже роты, несколько часов передышки…
…Группа капитана Числова выходила к «тарелочке» Панкевича долго – хотя и Сергей, и все остальные понимали, что надо спешить. Но несколько раз им приходилось залегать и подолгу пережидать, когда совсем рядом в темноте куда то перемещались большие группы боевиков. Один раз столкновения избежать все же не удалось, но, слава Богу, духов было всего пятеро, и их «уработали» ножами, прежде чем те открыли стрельбу.
Числов сознательно забирал намного выше предполагаемого рубежа обороны остатков двух взводов – чтобы не подниматься к Рыдлевке, а спускаться…
Наконец, уже где то в четвертом часу утра Числов, осторожно подсветив себе карту под плащ накидкой фонариком, сказал:
– Мужики. Вот сюда мы должны были выйти… Стало быть – теперь вниз… Они где то метрах в трехстах.
И капитан махнул рукой в ту сторону, откуда время от времени доносились одиночные выстрелы и очереди… Сергей все рассчитал правильно, но скрытно подойти совсем близко – не удалось. Они снова натолкнулись на духов, когда спускались, натыкаясь повсюду на следы вчерашнего боя – на тела, воронки и горы гильз… Боевиков, которые шли встречным курсом, они расстреляли, однако где то рядом еще были духи, немедленно открывшие огонь на вспышки…
Контуры каких то развалин проступили в темноте неожиданно – оттуда вылетело несколько коротких очередей, и Числов, еще колебавшийся – выдавать себя или нет, заорал в голос:
– Мужики! Свои, пропустите! Левка!
Их не узнали. Чей то голос из развалин яростно заматерился:
– Бляди недоебанные! Сверху заходят!
И длинная пулеметная очередь заставила залечь всю группу. Числов, срывая голос, закричал, перекрывая стрельбу:
– Левка! Ты Родионенку с днем рождения поздравил?!
В развалинах послышался какой то шум, а потом радостный вопль:
– Еханый бабай! Лев Сергеич! Подмога пришла! Заходи слева, прикрываю!
Это кричал сержант Николаев – он действительно попытался прикрыть подход Числова, но боевики тоже среагировали на крики и два раза ударили наугад из гранатометов – один раз угадали… В развалины Числов привел лишь шестерых, из которых один был тяжело ранен…
