- Не знаю. Гуляли как у себя дома, в надежде встретить какого-нибудь дурака.

- Им крупно повезло.

- Почему?! – Я, сама того не сознавая, вдруг разозлилась на этого самоуверенного, высокомерного пижона, поставившего себе за правило унижать Виталика на каждом шагу. – Он вообще первый в драку полез и очень здорово их обоих отделал!

- Молодец. Прямо Ван Дамм доморощенный. – Вадим не верил ни одному моему слову – он откровенно издевался над нами обоими, и что самое удивительное, Виталик покорно молчал, словно это было в порядке вещей. Но я молчать не собиралась:

- Ну, во-первых, их было двое, а он один! – Принялась доказывать я горячо. – А во-вторых, игра в войну вообще не им придумана, и ради чего он должен принимать в ней участие?

Как и предсказывал Виталик, Канарейка удивился. Впервые за всё время, что мы шли, он обернулся и посмотрел на меня в упор.

«Опять как Медуза Горгона!» - пронеслась в моей голове пугающая мысль. Я захотела отвести взгляд, но не смогла – синие, как сапфиры, глаза Вадима завораживали, отнимали дар речи и, глядя в них, спорить уже не хотелось.

- Так-так…Уже агитация началась. – Канарейка сам избавил меня от гипноза, перевёл взгляд на Виталика. – Хорошая у тебя подруга, Виталь. Переживает…Не нравится ей наша война.

- Да она, по-моему, только тебе одному и нравится. – Я снова приобрела уверенность в себе и решила во что бы то ни стало выполнить данное Виталику обещание.

- Кто это тебе сказал? – Вадим моментально уловил подвох и посмотрел на Виталика. Тот как бы и не участвовал в разговоре – шёл молча, разглядывал дома, словно впервые за пятнадцать лет их здесь обнаружил.

- Никто мне не сказал. – Поспешно отвела я от него удар. – Просто вчера вечером я много думала обо всём этом и пришла к выводу, что все вы тут просто дурью маетесь. Кому хорошо от этой войны? Никому. Может, как ты говоришь, это и весело – так время проводить, но лично мне вчера было не до веселья, когда эти двое на Виталика напали. И ему, я думаю, тоже сейчас не очень-то комфортно с таким глазом.

- Ничего, сегодня им всем будет так же некомфортно. – Внимательно выслушав меня, пообещал Канарейка. Нет, он просто непробиваем! Пытаясь ему что-то доказать, я напрасно сотрясала воздух. Он всё равно остался при своём собственном мнении. Война продолжалась. Я не могла её остановить.

И тут Виталик впервые подал голос:

- Может не надо, Вадь, а?

Его слова прозвучали как удар грома для меня. Неужели я не ослышалась и Виталик в самом деле решился высказаться вслух?

- Что – не надо? – Даже Вадим сперва не сообразил, о чём идёт речь.

- Ответного хода этого. Ну их к чёрту. Давай не будем отвечать, а? Может, всё само собой уляжется?

- Сдрейфил? – В голосе Канарейки прозвучала уже до боли знакомая мне издёвка, он начинал сердиться и становился от этого ещё более жестоким и язвительным. – Или агитация Ксюшкина подействовала? Устал? Сдался? Давай-давай, можешь прямо сейчас прогуляться до Звёздного Городка, я тебе из своей белой майки флаг сделаю, будешь им размахивать идти. Тебя, глядишь, там пожалеют и за всё простят.

- За что – за всё?! – Я не могла этого больше слушать, у меня просто уши вяли от яда, сочившегося из злых слов Вадима. – Он перед ними ни в чём не виноват, почему он должен с ними драться?!

- Вот именно! – Резко выпалил Вадим, снова обжигая меня синим пламенем своих выразительных глаз. – Вот именно, что он ни в чём не виноват! Ни он, ни я, ни все остальные наши пацаны! Только вот Дубровину на всё это было наплевать, когда он к нам во двор со своими дружками явился и бойню устроил прямо на детской площадке! Врасплох, ничего не объяснив! Я его как друга встретил, а он мне сходу – по морде! Я ему в жизни этого не прощу! В милицию тогда в первый раз мы с Виталькой попали, а сам Дубровин сбежал. Мститель хренов! Он думает, что это я Пономарёва избил! Да сдался мне этот шизик долбанный, я над Варькой сам угорал, когда она с ним в кино попёрлась. Явился, блин, за ней с букетом роз в костюме-тройке, как на светский раут собрался! Говорю Варьке: ты с ним рядом как пугало смотришься, на фига он тебе сдался, лох педальный! А она умиляется: он такой нежный, такой ласковый, внимательный. Ха! Сказала бы лучше – богатый! Единственный ребёнок крутых родителей-бизнесменов! Иномарка, дача, денег – куры не клюют. Она мне про любовь поёт, Джульетта новоявленная! Любви, как таковой, вообще не существует.

- Неправда! – Всё моё существо взбунтовалось этому заявлению. – Любовь есть!

- Какая любовь? – Вадим рассмеялся. – Что ты называешь любовью? Желание целоваться, обниматься, трахаться, в конце концов? Это любовь? Любовь?

- Вадь, перестань. – Вмешался было Виталик, но Канарейка решительно отстранил его от себя:

- Подожди. Пусть она мне объяснит, что такое любовь? Мне этого просто не дано понять.

Он требовательно смотрел на меня, ожидая немедленного ответа, а я молчала, потому что в самом деле НЕ МОГЛА сказать толком, ЧТО ТАКОЕ ЛЮБОВЬ. Я этого просто не знала! И почему-то от этого было очень стыдно.

- Любовь – это нечто большее, чем просто целоваться, обниматься и трахаться, Вадь. – Тихо, ни на кого не глядя промолвил Виталик. Я так и не поняла, пытался ли он за меня заступиться или же действительно был такого мнения. Вадим тем не менее переключил своё внимание на Павлецкого.

- Серьёзно? У тебя есть опыт? Ну так поделись с другом, Виталь, не будь единоличником. Я, может быть, тоже хочу познать настоящую любовь, даже ищу её повсюду, не зная ни сна, ни отдыха. Поэтому меня все считают бабником. А зря – даже Дон Жуан, говорят, в бесконечном потоке своих женщин искал один-единственный идеал. Ему не везло – так же, как и мне.

- То есть, ты хочешь сказать, что если ты найдёшь свой идеал, то будешь любить по-настоящему? – Я думала, что поймала Канарейку на слове. – А любви же, по-твоему, нету.

Вадим с усмешкой кивнул:

- В том-то и дело. Идеалов в этом мире не существует. Их нет. Всегда думаешь, что это – предел, а потом видишь ещё лучше, ещё и ещё. Так бесконечно. Поэтому настоящей любви нет тоже, как это ни печально.

На это раз ни я, ни Виталик ничего не ответили. Я уже поняла, что спорить с Канарейкой бесполезно – себе же дороже обойдётся, и на десять моих аргументов он обязательно отыщет двадцать опровержений. Да и стоило ли, в конце концов, стараться что-то ему доказать? Всё равно каждый останется при своём мнении. Тем более, что мы уже подходили к школе.

Возле самого крыльца Вадим взглянул на часы, деловито распорядился:

- Так…Скажи нашим – завтрак после второго урока отменяется. Собираемся, как всегда, за углом, возле забора, будем договариваться о сегодняшнем контрударе.

Вот так-то…Всё, о чём мы говорили по дороге в школу, было только пустым сотрясанием воздуха. Канарейка дал установку на ответный ход – и никто из нас ему не возразил.

Около раздевалки мы встретили Маргариту Ивановну – она как будто специально стояла тут с минуты открытия школы и пыталась вычислить Вадима. Сегодня ей повезло несравненно больше, чем вчера.

- Канаренко! Немедленно ко мне в кабинет! – Визгливый голос директрисы мог напугать кого угодно, но только не Канарейку.

- Достала уже, королева Марго…- Бормотнул он себе под нос тихо и тут же мило, открыто улыбнулся. – Одну минуту, Маргарита Ивановна, только дублёнку повешу!

У меня даже настроение значительно приподнялось. Еле сдерживая смех, наблюдала я за тем, как неторопливо и старательно Вадим расстёгивает свой «пилот», снимает его, идет вешать на вешалку.. Но вот процедура раздевания завершилась, и Вадим подошёл к директрисе подобно арестанту, сцепив руки за спиной.

- Я готов, Маргарита Ивановна. Ведите.

- Идём. – Сердито буркнула та, явно раздосадованная его вечной невозмутимостью. – И прекрати паясничать, ничего смешного не вижу.

Следуя за Марго, Вадим помахал нам рукой на прощание:

- Счастливо оставаться! Если не вернусь, считайте меня коммунистом!