— Все в порядке?

«Да», — хотела ответить Рози, но голос изменил ей, и она просто молча кивнула головой.

— Ну и прекрасно, — сказал он, а потом серьезно, как человек, выполняющий важную, ответственную работу, поцеловал в мокрые прохладные скулы, сначала под правым глазом, потом под левым. Поцелуи были легкими, как прикосновение дрожащих ресниц. Рози никогда не чувствовала ничего подобного. Неожиданно она обхватила Билла руками за шею крепко-крепко, пряча лицо на его груди в складках кожаной куртки, плотно закрыв глаза, из которых продолжали струиться слезы. Он прижал ее к себе, и та рука, которая прежде покоилась на талии, поднялась, чтобы погладить ее заплетенные в косу волосы.

Через некоторое время она оторвалась от него, провела рукой по глазам и попыталась улыбнуться.

— Вообще-то я не так часто плачу, — сказала она. — Ты, наверное, этому не поверишь, но я действительно не плакса.

— Верю, — произнес он, снимая свой шлем. — Идем, поможешь мне взять сумку с багажника.

Рози помогла ему распустить эластичный шнур, который удерживал сумку-холодильник, и они перенесли ее к одному из столиков для пикников. Затем повернулась к воде и замерла.

— По-моему, это самое красивое место в мире, — заметила она. — Мне не верится, что, кроме нас, здесь совсем никого нет.

— Дело в том, что двадцать седьмое шоссе немного в стороне от обычных туристских маршрутов. Я впервые попал сюда еще мальчишкой, приехал вместе с родителями. Отец рассказал, что обнаружил это место почти случайно, когда объезжал окрестности на своем мотоцикле. Здесь даже в августе, когда вся остальная часть побережья просто забита до отказа, посетителей не так-то много.

Она бросила на него короткий взгляд.

— Ты привозил сюда других женщин?

— Нет, — ответил он.

— Не хочешь пройтись? Во-первых, чтобы нагулять аппетит перед завтраком, во-вторых, я хотел бы показать тебе кое-что.

— Что?

— Будет лучше, если ты сама увидишь.

— Хорошо.

Он подвел ее к воде, где они уселись на большой обломок скалы и разулись. Ее позабавили белые спортивные носки, показавшиеся неожиданными после тяжелых мотоциклетных ботинок; такие носки ассоциировались у нее с уроками физкультуры в старшей школе.

— Оставить здесь или взять с собой? — спросила она, поднимая свои кроссовки. Билл задумался на минутку.

— Ты свои берешь, а я свои оставляю. Проклятые ботинки трудно натянуть даже на сухие ноги. Когда же они мокрые, об этом не стоит и мечтать.

Он стащил белые носки и аккуратно положил их на массивные ботинки. Что-то в

его движении и в том, как выглядели лежащие на ботинках носки, заставило ее улыбнуться.

— Что такое?

Она покачала головой.

— Ничего. Идем, показывай свой сюрприз. Они зашагали вдоль берега на север, Рози несла свои кроссовки, Билл указывал путь. Попробовав воду, она нашла ее настолько холодной, что невольно задержала дыхание, но через минуту-другую привыкла, и вода уже не казалась обжигающе ледяной. Она видела свои белые ступни, похожие на бледных рыбин, отделенные от лодыжек отражением на воде. Идти по каменистому дну было совсем не больно. «Глупая, — подумала она. — Ты запросто можешь порезаться и даже не почувствуешь этого. От холода они просто онемели». Но не порезалась. Ей казалось, что Билл не позволит ей пораниться. Мысль смешная, но она действительно так считала.

Пройдя еще ярдов сорок вдоль берега, они наткнулись на заросшую извилистую Тропинку, уходящую прочь от воды — крупный белый песок, проглядывающий через низкие, жесткие заросли можжевельника, — и Рози ощутила мимолетное прикосновение deja vu — ложной памяти, словно уже ходила по этой тропинке в давнем, забытом сне.

Билл указал на вершину небольшого холма и тихо пояснил:

— Мы идем туда. Постарайся шуметь как можно меньше.

Дождавшись, пока она наденет кроссовки, снова зашагал вперед. У вершины остановился, поджидая ее, а когда она присоединилась к нему и раскрыла рот, чтобы сказать что-то, сначала прижал палец к ее губам, а потом вытянул его, указывая на упавшее дерево в центре поляны.

Поляна, поросшая густой травой, находилась ярдах в пятидесяти от берега; с нее открывался красивый вид на озеро. Под переплетением облепленных кусками земли корней лежала рыжая лисица, к животу которой приникли три детеныша. Неподалеку от них четвертый лисенок сосредоточенно охотился за собственным хвостом в пятне солнечного света. Рози уставилась на них, словно завороженная.

Билл склонился к ней, и его шепот защекотал ей ухо: — Я заглянул сюда позавчера, решил проверить, на месте ли все и так ли здесь хорошо, как раньше. Я не приезжал сюда лет пять, поэтому хотел убедиться, что ничего не изменилось. Осматривал окрестности и наткнулся на это семейство. Vulpes fulva на латыни — красная лиса. Малышам не больше шести месяцев.

— Откуда ты так много про них знаешь?

Билл пожал плечами.

— Мне просто нравятся животные. Я читаю о них и стараюсь понаблюдать за ними в родной среде, если подворачивается случай.

— Ты охотишься?

— Боже упаси, нет. Даже не фотографирую. Просто смотрю.

В этот момент лисица заметила их. Не шевельнувшись, она замерла и напряглась внутри яркой шкурки, настороженно глядя на людей блестящими глазами.

«Не вздумай смотреть на нее, — подумала Рози неожиданно, не понимая совершенно, что это, собственно, значит; ей лишь показалось, что прозвучавший в голове голос принадлежит не ей. — Не смотри на нее, это зрелище не для таких, как ты».

— Какие они красивые, — выдохнула Рози, нащупав руку Билла и сжав ее в своих ладонях.

— Красавцы, — согласился он.

Мать повернула голову к четвертому детенышу, который оставил в покое хвост и теперь прыгал по траве, пытаясь накрыть свою тень. Она издала короткий высокий тявкающий звук. Лисенок оглянулся, опасливо посмотрел на незваных гостей, затем трусцой подбежал к матери и улегся у нее под боком. Она принялась лизать голову детеныша, умело и быстро обхаживая его, но глаза по-прежнему внимательно наблюдали за Биллом и Рози.

— А папаша у них есть? — шепотом спросила Рози.

— Есть, я видел его позавчера. Крупный мощный самец.

— Где он?

— Где-то поблизости. Охотится. Малышам, наверное, часто приходится видеть чаек со сломанными крыльями, которых он приносит им на ужин.

Взгляд Рози переместился к корням вывороченного из земли дерева, под которыми лисье семейство устроило себе нору, и снова ее сознания коснулось ощущение deja vu. Смутный образ шевелящегося корня, тянущегося, чтобы схватить какой-то предмет, возник у нее перед глазами, задержался на секунду и снова растаял.

— Наверное, мы ее пугаем, — произнесла Рози.

— Возможно, но не очень сильно. Если попытаемся подойти ближе, она станет защищать детенышей.

— Да, — согласилась Рози. — А если обидим их, она заплатит.

Он бросил на нее странный взгляд.

— Ну, думаю, по крайней мере, попытается.

— Я рада, что ты привел меня сюда.

Его лицо озарилось улыбкой.

— Спасибо.

— Давай уйдем. Я не хочу пугать ее. К тому же я проголодалась.

— Хорошо. И я тоже голоден.

Билл поднял руку в торжественном прощальном жесте. Самка смотрела на него блестящими немигающими глазами… а затем сморщила морду в беззвучном рычании, обнажая ряд аккуратных белых зубов.

— Да, да, — сказал он. — Ты хорошая мама. Заботься о них получше.

Он повернулся и зашагал по тропинке. Рози пошла было за ним, но потом остановилась и в последний раз посмотрела в блестящие немигающие глаза. Лисица по-прежнему скалила зубы, предупреждая, что готова защищать свое потомство, если надо. Ее шкурка была скорее рыжая, чем красная, но нечто в ее цвете — наверное, разительный контраст с пышной зеленью — заставил Рози содрогнуться. Низко над головой пролетела чайка, чиркнув тенью по поляне, но лисица не сводила глаз с Рози. Даже когда она повернулась и последовала за Биллом, Рози казалось, что все еще чувствует взгляд хищницы — внимательный и глубоко сосредоточенный в своей неподвижности.