— Что мне может быть известно о Фаберже больше тебя? — спросила она. — Я даже не слышала о предстоящей выставке. Моя жизнь тихо протекает в этом уединенном местечке. Я неделями не выезжаю в город.

— Не нужно разыгрывать передо мной роль бедной провинциалки, — резко возразил Арчер. — У тебя есть телефон.

— Я не стану разыгрывать перед тобой свою роль, если ты прекратишь играть свою.

— Что ты имеешь в виду?

— Роль знатного негодяя из Манхэттена, — ответила Лорел.

Арчер рассмеялся от души. Лорел была одной из немногих, умевшей противостоять его сарказму.

— Ах, милая, как жаль, что ты родилась не мальчиком. Нам было бы так хорошо вместе.

Лорел, рассмеявшись, покачала головой. Она любила Сэмми за острый ум и честность. Были и другие причины, более сложные, имевшие отношение к ее детству и матери, которую оба обожали. И оба потеряли.

— Итак, скажи дяде Сэмми, что ты слышала об императорском яйце Фаберже? — спросил Арчер.

— Все очень просто. Я ничего не слышала.

— Подумай. Может быть, это каким-то образом связано с выставкой в музее Хадсона? В прошлом году, показывая наши коллекции в Эрмитаже, я познакомился там с хранителем этого музея, по-настоящему красивым мужчиной, Новиковым.

— Никогда не слышала о нем.

— Замечательно. Он не из твоего окружения. Но существует вероятность, что русские готовы все выставить на аукцион.

— Даже Новикова? — спросила Лорел.

— Нет. Я имею в виду Фаберже. Я бы предложил цену, если бы они продавали его на аукционе.

— Да-а, — протянул он. — Вполне вероятно. Вполне, вполне вероятно. Восточная Европа нищенствует. Они все продадут. Даже Сибирь, если цена устроит. Хотя вряд ли кому-то понадобится эта морозильная камера, в пять раз превышающая территорию Техаса.

Лорел чувствовала, как по мере своего размышления вслух Арчер воодушевлялся.

— Несколько недель тому назад прошел слух о том, что один японский коллекционер приобрел некую работу Фаберже, — продолжал он. — Конечно, это все непроверенные данные.

— Ты говоришь об императорском яйце?

— Прикуси язык. Если бы японец купил яйцо, некогда принадлежащее царской семье, я бы уже об этом знал. Хотя, возможно, речь шла о яйце тоже работы великого мастера Фаберже. Подобных яиц в мире немного.

Тихо вздыхая, Лорел давала возможность Арчеру размышлять вслух. Она была признательна, что он больше не пытался получить от нее информацию, которой ей не хотелось делиться с ним. По крайней мере до тех пор, пока ей не станет известно, что собирается отец делать с загадочно появившимся в ее доме «Рубиновым сюрпризом».

Не выпуская телефонной трубки, Лорел поднялась со своей рабочей высокой табуретки и, стараясь расслабиться и сбросить напряжение, накопившееся в плечах, потянулась. Опустив длинный телефонный шнур, она подошла к окну и взглянула на ярко-ослепительное небо. Однако закрыв глаза, Лорел видела лишь загадочное алое яйцо.

Лорел снова потянулась. Вот уже почти час она не отрывалась от телефона, пытаясь разузнать какие-нибудь слухи об исчезновении ранее неизвестного императорского яйца Фаберже.

Арчер был первым, кому она позвонила, но, как потом выяснилось, напрасно. Затем она разговаривала с несколькими дельцами и одним искусствоведом. Но все это были пустые беседы.

Все сходились в одном: яйца Фаберже имели огромную ценность, являясь чрезвычайной редкостью, Искусствовед из того же университета, где училась и сама Лорел, дал более точную оценку. И более тревожную. В данный момент в телефонной трубке Лорел звучал именно его голос:

— Мисс Свэнн, если кто-то предлагает продать императорское яйцо Фаберже, значит, это либо подделка, либо кража. В любом случае я бы держался подальше. Искусство может быть не только красиво, но и очень опасно.

Последующий за этим звонок к Арчеру лишь усилил ее опасения. При упоминании об императорском яйце Арчер насторожился, словно хищник.

Лорел не терпелось рассказать ему всю правду. Однако если на самом деле все было столь опасно и если ее отец был каким-то образом замешан в этом деле, следовало держать язык за зубами. Да и Свэнн испытывал к Арчеру неприязнь.

Лорел чувствовала себя обязанной молчать и понимала, что отец надеется на нее.

— Думаю, источником слухов о яйце может быть предстоящая выставка. Признайся, все-таки что-то связано с музеем Хадсона? — заключил Арчер.

Лорел повернулась спиной к верстаку, словно сам вид яйца мешал ей лгать.

— У меня не было ни одного контакта с организаторами этой выставки, — честно призналась она. — Я просто обыгрывала в уме творческий замысел. Хотелось добиться эффекта драгоценных камней при отсутствии таковых. Теперь каждый старается быть менее показным…

— То есть более дешевым, — резко перебил Арчер.

— Поэтому я пытаюсь смастерить пудреницу с зеркалом, которая бы выглядела так, словно вся украшена драгоценными камнями, а на самом деле их нет. — Сейчас по крайней мере Лорел говорила правду. — Китайские лакированные изделия не произвели на меня должного впечатления. Тогда я вспомнила о яйцах Фаберже. Я подумала, может быть, ты знаешь, где можно найти хотя бы одно, чтобы посмотреть на него собственными глазами. Однако если в музее Хадсона есть такое яйцо, это облегчает мою задачу.

Арчер язвительно рассмеялся.

— Малышка, прежде ты никогда мне так не лгала. Помнишь, как ты старалась убедить меня, что тебе не хотелось переспать с тем актеришкой? Я с самого начала догадывался о твоем обмане, и в основном потому, что он действительно выглядел потрясающе. Иногда бисексуалы бывают чертовски привлекательны. — Арчер вздохнул. — Извини. Я соблазнил Роя только из опасения, что он заразит тебя чем-нибудь. Ты была слишком молода и наивна, чтобы защитить себя.

— Но теперь я не такая.

— Надеюсь. Мир очень нуждается в подобных тебе людях, четных и неподкупных. На протяжении жизненного пути большинство из нас потеряло эти качества, да и многие другие.

— Сэмми… — Лорел замолчала. Она не знала, что говорить дальше. В голосе Арчера слышалась такая печаль…

— Да, — сказал он. — Я знаю. Сначала паршивая жизнь, а потом смерть. И все-таки позвони мне, если захочешь чем-то поделиться. Тому, кто найдет императорское яйцо Фаберже, причитается баснословное вознаграждение.

— Береги себя, — тихо сказала Лорел.

— Слишком поздно, детка. Но не для тебя.

Повесив трубку, Лорел еще долго стояла неподвижно и смотрела на солнце, расплывшееся в темно-красное пятно. Все вокруг безмолвствовало, и только морские чайки кричали над волнами.

Неожиданно раздался звук подъехавшей и остановившейся возле ее дома машины. Хлопнула дверца, Лорел невольно затаила дыхание.

В дверь три раза решительно постучали, а затем тихо открыли. Знакомый голос!

— Лори!

Она с легкой горечью подумала о том, что тайна яйца уже раскрыта. Но почему это ее не удивило?

— Спускайся сюда, — позвала она, снова устроившись на своей высокой рабочей табуретке в ожидании рассказа о том; как столь изысканное произведение искусства могло попасть к отцу.

Ему всегда удавалось быть убедительным. Однако было похоже, что лежащее перед ней изделие Фаберже не являлось подделкой.

Джемми Свэнн проворно спустился вниз, словно ему и не было пятидесяти двух лет. Будучи физически сильным мужчиной и обладая крепким телосложением, он постоянно следил за своим внешним видом и поддерживал себя в спортивной форме. Частично причиной этому было его непомерное тщеславие.

Но в основном все заключалось в стремлении выжить.

Его рост равнялся шести футам одному дюйму, а весил он на пять фунтов больше, чем когда ему был двадцать один год. По-прежнему шапка густых, темных и лишь с небольшой проседью волос. Но аккуратно подстриженная борода была почти вся седая. Борода, загар, беглый взгляд человека, привыкшего жить вне дома, все это придавало его внешности некий пиратский оттенок.

Ее отец был самым самоуверенным человеком, каких Лорел когда-либо встречала. Он шел по жизни без страха и, казалось, не задумываясь. Однако она знала, что в большинстве случаев отец был очень осторожен.