— Не важно! Значит, вы дочурка старины Бэзила? Признаюсь, меня это очень радует, потому что ваш дед был одним из моих лучших друзей. Немного старше меня, правда, но он относился к тем солдатам старой школы, которые никогда не давали вам почувствовать разницу в возрасте.

Николя, помнившая своего деда как вздорного старого эгоиста, пробормотала что-то неопределенное. Мистер Пириод посмотрел на нее, склонив голову набок.

— А теперь, — сообщил он весело, — я должен вам кое в чем признаться. Не хотите присесть? Когда я обратился к знакомым и друзьям с просьбой порыться в своих записных книжках и порекомендовать мне человека, который умеет хорошо печатать на машинке, они назвали мне несколько имен, и я сразу выбрал именно вас. Угадайте почему?

У Николя были на этот счет свои подозрения, и ей стало не по себе. Но что-то в мистере Пириоде — может быть, его простодушие — вызывало в ней невольную симпатию. Николя знала, как следует отвечать на такой вопрос, поэтому добросовестно улыбнулась и покачала головой.

Мистер Пириод бодро уселся на ручку кресла и объяснил:

— Потому что почувствовал: мы с вами — как бы это поточнее выразить — сойдемся во взглядах. Будем говорить на одном языке. — Он помолчал и с улыбкой добавил: — Ну а про меня вы и так все знаете. Я просто ходячий анахронизм. Ледниковый Пириод, так сказать.

Николя рассмеялась, но невольно подумала, что наверняка он часто повторяет эту остроту.

Мистер Пириод присоединился к ее смеху.

— В общем, — заключил он, — скажу вам как сноб снобу: я безумно рад, что вы — это вы. Хотя такие вещи не следует говорить в наш демократичный век. — Он заговорщицки прикусил нижнюю губу и поднял плечи, образовав почти правильную дугу. — Однако не стоит забывать традиции, — наставительно добавил мистер Пайк Пириод.

— В агентстве мне толком не объяснили, в чем будет заключаться моя работа.

— Ну да, да! Потому, что они и сами не знают. Я кое-что задумал.

Что именно он задумал, выяснилось далеко не сразу: мистер Пириод еще долго ходил вокруг да около. Наконец он признался, что пишет книгу по просьбе директора одного книжного издательства.

— Как здорово, — сказала Николя, — когда книгу просит написать человек, который сам же ее издаст.

Мистер Пириод рассмеялся:

— Дитя мое, уверяю вас, сам бы я до этого никогда не додумался. Честно говоря, сначала я решил, что он меня разыгрывает. Оказалось — нет. В конце концов я позволил себя уговорить — и вот вы здесь.

— Это ваши мемуары?

— Нет. Хотя я вполне мог бы… но нет. Вы ни за что не догадаетесь!

Николя и не пыталась: она молча ждала продолжения.

— Как бы вам получше объяснить? Только не смейтесь! Видите ли, в такое необычное время, как наше, многие люди часто оказываются там, где совсем не ожидали: люди очень умные и вполне успешные, с этим никто не спорит, но, как говаривали в старину, не совсем комильфо… И вот они попадают в хорошее общество и чувствуют себя, мягко говоря, не в своей тарелке.

Наконец все стало ясно: мистеру Пириоду поручили написать книгу по этикету. Николя решила, что издатель выбрал на редкость удачную кандидатуру. За всю жизнь она прочитала только одно пособие по этикету, викторианскую книжку, которую ее брат как-то откопал на чердаке и над которой они потом долго потешались. «Для дамы оглядываться через плечо или тем более заглядывать за спину, — цитировал брат, — есть признак дурного воспитания, особенно если она находится за границей».

«Не следует пренебрегать галантностью и учтивостью в семейном кругу, — парировала Николя. — Брат всегда должен вставать, когда сестра входит в комнату, и открывать ей Дверь, если она выражает намерение выйти».

«В свою очередь, — подхватывал брат, — сестра обязана показать, что заметила этот знак внимания: например, легкой улыбкой или негромким «спасибо»».

Мистер Пириод словно прочитал ее мысли.

— Разумеется, все знают, что об этом думали в Викторианскую эпоху — чудесное, кстати, было время. Среди наших современников тоже попадались понимающие люди: взять хотя бы бедняжку Фелисите Санкье-Бонд, которая погибла в автокатастрофе, помните? И конечно, не стоит забывать про нашу дорогую Нэнси. В общем, задача не из легких. Итак…

Однако, продолжал он, Николя будет печатать черновики его заметок и распределять их по соответствующим рубрикам. Например: «Бальные танцы», «Полезные мелочи», «Обед в узком кругу», «Игра вчетвером», «Приглашения и поздравления», «Неловкие ситуации», «Первые шаги дебютанта: обеды и победы», «Секреты чаевых».

И конечно, отдельной главой: «Полное руководство по правилам переписки».

Очень скоро ей предстояло убедиться, что мистер Пириод весьма искушен в сочинении писем.

Особенно хорошо ему удавались соболезнования.

IV

Они принялись за дело. Николя устроилась за столиком возле балкона, а мистер Пириод — за письменным столом перед окном.

Работа оказалась трудной. Мистер Пириод то и дело перескакивал с одной темы на другую и хватался за новые мысли, как только они приходили ему в голову. Часто трудно было понять, куда вставлять тот или иной пассаж. «Никогда не складывайте свою салфетку (само собой, слово «платок» тут абсолютно не годится), просто положите ее рядом на столе». Николя поместила этот фрагмент в раздел «Застольный этикет», но засомневалась, сочтет ли мистер Пириод подобный заголовок достаточно «рафинированным» — словечко, которое он часто употреблял.

Подняв голову, она обнаружила, что ее работодатель сидит за столом в каком-то подобии транса: с отрешенным видом и карандашом, застывшим над листом бумаги.

Мистер Пириод заметил ее взгляд и пробормотал:

— Вот, хочу написать несколько строчек моей дорогой Дезире Бантлинг. То есть так называемой Дезире Бантлинг. Вдове, как именуют ее в «Пресс». Вы ведь видели сообщение об Ормсбери?

Николя понятия не имела, какое горе постигло вдову леди Бантлинг — смерть мужа или развод, — и покачала головой:

— Не видела.

— Ох, эти письма с соболезнованиями! — вздохнул мистер Пириод с легкой ноткой самодовольства. — Трудная задача!

Наверху раздался знакомый голос: «…могу сказать только одно: я дьявольски жалею, что вообще обратился к вам с этой просьбой, черт бы вас побрал!»

Кто-то быстро спустился с лестницы и прошел по коридору. Хлопнула входная дверь. Николя увидела через балкон своего дорожного попутчика, который с багровым лицом шагал по дорожке, сердито размахивая котелком.

«Он забыл свой зонтик», — подумала она.

— О Господи, — пробормотал мистер Пириод. — Вот вам и неловкая ситуация, будь она неладна. Эндрю и его вспышки гнева. Вы, конечно, с ним знакомы.

— Только с сегодняшнего утра.

— С Эндрю Бантлингом? Дорогуша, он сын той самой леди Бантлинг, о которой мы говорили. То есть Дезире, сестры Ормсбери. Бобо Бантлинг — отец Эндрю — был первым из трех ее мужей. Старшая ветвь рода, седьмой барон. Унаследовал титула пэра… — Здесь последовал один из классических экскурсов мистера Пириода в генеалогию. — Моя дорогая Николя, — продолжал он, — надеюсь, вы позволите мне воспользоваться правом старого друга вашей семьи?

— Конечно.

— Спасибо. Так вот, Николя, вы должны знать, что в этом доме я живу не один. Нет! Мы делим его пополам. Я и мой давний друг по имени Гарольд Картелл. Мы заключили договор и надеемся, что он устроит нас обоих. Гарольд — отчим и опекун Эндрю. Он бывший адвокат. Думаю, нет смысла говорить о мамаше Эндрю, — добавил мистер Пириод, неожиданно употребив простонародное словцо. — Бедняжка и так слишком известна.

— И она действительно леди Бантлинг?

— Нет, Дезире незаконно носит титул, ведь она вступила во второй, совершенно нелепый брак.

— То есть на самом деле она миссис Гарольд Картелл?

— Уже нет. Все кончилось довольно быстро. Увы. Теперь она миссис Бимбо Доддс. Бантлинг. Картелл. Доддс. В таком порядке.

— Ах да! — Николя наконец вспомнила скандальную вдову.