Подскочив ко мне, полковник хорошо поставленным голосом отрапортовал:

— Товарищ генерал-майор, согласно утвержденному плану боевой и политической подготовки, а также во исполнение вашего приказа о недопущении мыслей среди личного состава производятся занятия по строевой подготовке!

Или он полностью оправился от потрясения, или родная атмосфера строя на него так подействовала, уж не знаю. Больше Петров не выглядел подавленным.

— Строевая подготовка? Здесь? — поразился я.

В глазах полковника сверкнуло недоумение.

— А как же иначе? Ведь существует единый план, утвержденный министерством обороны. Без строевой никак нельзя.

— А более важных дел не нашлось?

— Нет. Строй — основа основ. Важнее него человечество пока не придумало ничего.

— Ну, раз не придумало — продолжайте ваши занятия. А потом приходите в центральный пост, обсудим некоторые меры по ликвидации диверсантов.

— Слушаюсь! — полковник взял под козырек, старательно отводя глаза от моих босых ног. Генералы без обуви не ходят.

Да, с самого начала отношения с командиром станции пошли наперекосяк. Не одно — так другое, не другое — так третье. Грустно размышляя об этом, я приводил себя в порядок. Ведь я, признаться откровенно, тоже изрядно дискредитировал себя перед экипажем «Сварога». Генерал-инспектор большей частью представал перед личным составом в каком-то растрепанном виде, несолидно бегал и кричал. Начальник должен внушать трепет и уважение! Но сейчас я появлюсь в центральном посту во всем великолепии парадного мундира. Я долго крутился перед зеркалом, разглаживая несуществующие морщинки и убирая воображаемые пылинки.

Процесс наряжания проходил под непрестанные насмешки Зибеллы. Наконец я вышел из себя и резко отчитал хулигана, пообещав ему три дня ареста в птичьей клетке. Но в этот момент в дверь постучали.

— Войдите, — машинально разрешил я, поворачиваясь.

Никто не вошел. Странно. Что бы это могло значить? Позориться еще раз не хотелось, и я щелкнул пальцами.

— Зибелла, посмотри кто там.

Я приоткрыл дверь, горностай змейкой проскользнул в коридор и тотчас вернулся с большим конвертом в зубах.

— Никого?

Да, в коридоре не было ни одного человека. Для непосвященного речь Зибеллы состоит из писка, повизгиваний и похрюкивания. Но я его отлично понимаю.

— Ладно, посмотрим, что пишет таинственный незнакомец.

Я разорвал конверт, быстро пробежал листок и потряс головой не веря прочитанному. Перечитал, поверил и побагровел.

— Опять?! Наглецы! Угрожать посмели?! Да я их в порошок сотру! Осиновым колом по хребту! За мной!

Потрясая анонимкой, я ринулся из каюты. Спешка и ярость, как это обычно бывает, ни к чему хорошему не привели. Дверь захлопнулась слишком быстро, прихватив полу кителя. Я не заметил этого, рванулся было, и лишь треск расползающейся ткани немного остудил мой пыл. Что я натворил! Шикарный шитый золотом китель распался надвое.

За поворотом коридора послышались осторожные шаги. Я затаил дыхание. Может это и есть автор подметного письма? Или тот самый песик? Нет, на собачьи шаги это не похоже. Я еще больше уверился, что идет неприятель, когда шаги затихли. Человек остановился за углом. Я отчетливо слышал его тяжелое дыхание. А пулемет остался в каюте…

По коридору протянулась длинная черная тень. Мои нервы не выдержали.

— Кто там? — дрогнувшим голосом спросил я.

Ответом было молчание.

— Кто это?

Грохнул оглушительный выстрел. Я едва успел распластаться на полу, окончательно оставив изрядный кусок кителя в зубах дверного замка. Пуля с противным верещанием запрыгала, рикошетируя от стен. Потом раздались сразу два выстрела — один за другим. Пластмассовая крошка полетела с двери и больно хлестнула меня по затылку. Я вскрикнул. За углом хихикнули, и тень шевельнулась. Он шел ко мне!

Я вскочил и во весь дух бросился наутек. Запоздало бабахнули еще два выстрела, но я уже нырнул в люк, провалившись на нижнюю палубу в машинный зал. В проеме люка мелькнула странная фигура — тощая и черная. Кто это мог быть? Экипаж носил голубые комбинезоны, пилоты космических катеров — синие. Я же совершенно отчетливо разглядел черную фигуру с двумя хвостами. Или с четырьмя ногами. Что за чертовщина… Не козел же в меня стрелял. Новая пуля с лязгом ударилась в литую стойку регенератора воздуха, за которым я укрылся. Враг напомнил, что дремать мне нельзя.

К счастью, вахтенные механики уже бежали на выручку.

— Что случилось?

— Там… — горло у меня перехватило. — Там… Когда выгляните, будьте осторожны… Кто-то в меня стрелял.

Они мне не поверили, это было очевидно. Но все-таки один из механиков достал пистолет и, повинуясь моему пламенному взгляду, передернул затвор. Осторожно выглянул из люка в жилой коридор.

— Никого, — пожав плечами, сообщил он.

— Но в меня стреляли! — истерически выкрикнул я. — Шесть пуль!

— И ни разу не попали, товарищ генерал-майор? — в голосе механика прозвучала нескрываемая насмешка.

— Вы забываетесь, майор! — Я указал на колонну регенератора.

— Смотрите!

На высоте человеческого роста краска была содрана, и сверкала свежим металлом царапина.

— Что это по-вашему?

Ухмылку майора как водой смыло. Он потрогал пальцами ссадину и ринулся к телефону, докладывать в центральный пост. Вернулся помрачневший и предельно серьезный. В центральный пост после этого меня провожали двое дежурных, позади лязгали задраиваемые люки.

Ерофей уже ждал меня. Мы решили идти путем наименьшего сопротивления. Полностью выводить прижившуюся на станции нечисть было делом долгим и трудным, поэтому следовало перевести ее из магических измерений в реальные, где справиться с нею было много проще. Даже самые злобные и свирепые приведения в нашем мире слабы как маленькие дети. Сначала пощупаем, кто нам противостоит, а потом возьмемся всерьез. Противник уже оскалил зубки, но я считал ниже своего достоинства обращать внимание на пули. Это аргумент проигравшего в споре магий.

Тем временем полковник Петров развил бурную деятельность. На каждый переборке станции было нарисовано по большущей рыси. Хоть и было у него на погонах по два просвета, но сообразил, что требуется. Или страх прибавляет ума? Механические мастерские с лихорадочной поспешностью штамповали амулеты. Был оглашен приказ: за появление без оного — три дня ареста. Некоторые модники из числа юных лейтенантов с нескрываемым удовольствием понашивали на комбинезоны целые килограммы амулетов, мгновенно превратившись в настоящих металлистов. Конечно, это был уже перебор. Петров не преминул строго указать на дерзкое нарушение формы одежды, но получил нахальный ответ: мол, подвергающимся больше других нападениям Черного Призрака требуется большее, чем остальным, количество амулетов. Петров махнул рукой и сдался.

А мы с Ерофеем кропотливо составляли частотную карту мест появления призрака. Был вычерчен большой план станции, на котором красными точками отмечался каждый случай столкновения с призраком. Опросить пришлось весь экипаж, что было нелегкой работой, если учесть, что выходить из центрального поста ни я, ни Ерофей не собирались. Опасно. А нужно было сличить свидетельские показания, уточнять место и время… Кошмар.

Зибелла все это время бездельничал. После перестрелки в коридоре он решил жить поосторожнее, завел какие-то подозрительные знакомства среди лиц кухонного наряда и теперь постоянно околачивался среди сковородок и кастрюль.

Время поджимало, мы спешили… Статистика показала, что чаще всего Черный Призрак появлялся, как ни странно, вблизи от центрального поста станции. Это было логично — попытаться нанести удар по мозговому центру «Сварога», чтобы минимальными усилиями вывести станцию из строя. Но здесь было больше всего людей, что оказалось наруку нам. Не на тех напали, господа империалисты! Рвение командира станции принесло плоды, мы готовы были встретить призрака, но он пропал. Пропал начисто, перепуганный нашими оберегами. Иногда, правда, по ночам слышался жалобный вой и писк, словно кто-то подшиб собачонку. Пару раз с потолка сыпались голубые искры — и только! Конечно, режим изоляции отсеков имел и неудобства. Мне, например, жутко хотелось помыться.