За свои резкие выступления против советской власти Ильин не раз арестовывался, после шестого ареста был судим и приговорен к смертной казни. Расстрел был заменен высылкой и пожизненным изгнанием. Осенью 1922 г. Ильин выехал в Германию вместе с другими высланными.

В начале октября он прибыл в Берлин. Период жизни в Германии продлился 16 лет. С февраля 1923 по июль 1934 г. Ильин был профессором при Русском научном институте. Входил в редакцию парижского «Возрождения» (ред. – П. Б. Струве), сотрудничал в других изданиях эмиграции: «День русского ребенка», «Русский инвалид», «Новый путь», «Новое время», «Россия» и др. Был редактором-издателем журнала «Русский колокол» (1927–1930, вышло 9 номеров) с характерным для Ильина подзаголовком: «Журнал волевой идеи». Участвовал в работе Российского зарубежного съезда весной 1926 г., был одним из идеологов Белого движения, поддерживал связь с Русским общевоинским союзом (РОВСом). Но Ильин не был членом ни одной политической партии. С 1942 г. за рубежом стали выходить крупные философские работы Ильина: «Религиозный смысл философии: Три речи» (1924), «О сопротивлении злу силою» (1925); фрагменты ее см. в «Новом мире» (М., 1991. № 10. С. 200–209), «Путь духовного обновления» (1935), «Основы художества» (1937). Закончил большую книгу «О тьме и просветлении». Книга художественной критики: Бунин, Ремизов, Шмелев», но не нашел для нее издателя (вышла в 1959). Выходят в свет брошюры «Родина и мы» (1926), «Яд большевизма» (1931), «В России. Три речи» (1934), «Творческая идея нашего будущего» (1937), «Основы христианской культуры» (1937), «Основы борьбы за национальную Россию» (1938), «Кризис безбожия» (1951) и др. В июле 1938 г. переехал из нацистской Германии в нейтральную Швейцарию, где ему запрещена была политическая деятельность, поэтому 216 выпусков, или «бюллетеней», которые он в течение шести лет готовил для РОВСа, лишь после его смерти стали известны (в виде двухтомника «Наши задачи», 1956). «Аксиомы религиозного опыта» закончены в 1956 г. На немецком языке вышли «Я всматриваюсь в жизнь: Книга раздумий» (1938–1939), «Поющее сердце: Книга тихих созерцаний» (1943), «Взгляд вдаль: Книга размышлений и упований» (1945).

Соч.: Самобытность или оригинальничье // Русская мысль. Париж, 1927. Кн. 1. С. 24–30; О монархии и республике. Нью-Йорк, 1979; Русские писатели, литература и художество: Сборник статей, речей и лекций. Вашингтон, 1973; О сопротивлении злу силою. Лондон, 1975; Основы Христианской культуры. 3-е изд. Мюнхен, 1990; Путь к очевидности // Вестник высшей школы. М., 1990. № 6 (предисловие И. Гавришина: «Слово об Иване Ильине»); см. также: Новый мир. М., 1991. № 10; Соч.: В 2 т. М., 1993–1994; Путь к очевидности. М., 1993; Наши задачи: В 2 т. М., 1992; Собрание сочинений: В 10 т. М., 1993–; Одинокий художник. М., 1993; Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. СПб., 1994.

Лит.: Бердяев Н. Кошмар злого добра // Путь. Париж, 1926. № 4. С. 103–116; Гиппиус З. Предостережения // Последние новости Париж, 1926. 25 февраля; Полторацкий Н. П. 1) И. А. Ильин // Русская религиозно-философская мысль XX века / Ред. Н. П. Полторацкого. Питтсбург, 1975. С. 240–250; 2) Иван Александрович Ильин: Жизнь, труды, мировоззрение. Тенефлай, 1989; 3) Монархия и республика в восприятии И. А. Ильина // Ильин И. А. О монархии и республике. Нью-Йорк, 1979; Записки Русской академ. группы в США. Нью-Йорк, 1986. Т. 19; Лисица Ю. Т. И. А. Ильин как правовед и государствовед // Вопросы философии. М., 1991. № 5; Пивоваров Ю. С. Может ли спасти Россию самодержавная монархия? // Вопросы философии. М., 1991. № 6; Белов В. Из пепла… // Наш современник. М., 1991. № 4; Паламарчук П. Иван Ильин – критик // Паламарчук П. Москва или Третий Рим? М., 1991; Евлампиев И. И. Божественное и человеческое в философии Ивана Ильина. СПб., 1998.

Оба текста печатаются по изд.: Ильин И. А. О смерти: Письма к сыну. Отрывки из книги «Поющее сердце: Книга тихих созерцаний» // Наш современник. М., 1991. № 7. С. 170–172; О бессмертии // Там же. С. 172–175. Уточненную републикацию см. Ильин И. А. Собрание сочинений: В 10 т. М., 1994. Т. 3. С. 336–348.

Предлагаемое вниманию читателя размышления Ильина о смерти и бессмертии можно дополнить его суждениями на сходные темы: о страдании (одноименное эссе из той же книги «Поющее сердце»), а также об основах христианской культуры, созидание которой создает и условия для личного бессмертия.

1. «Стоит мне только подумать…» – Ср.: «Томясь в любви, вздыхая от неудовлетворенности, стеная в самом наслаждении, влачась в борении, в грусти и тоске, – живет вся земная тварь, начиная с ее первого беспомощного деяния – рождения из материнского лона и кончая ее последним земным деянием, таинственным уходом “на покой”. Так страдает и человек вместе со всею остальною тварью – как член мирового организма, как дитя природы. Страданий нам не избежать; в этом наша судьба и с нею мы должны примириться. Естественно желать, чтобы они были не слишком велики. Но надо учиться страдать достойно и одухотворенно. В этом великая тайна жизни; в этом – искусство земного бытия.

Наше страдание возникает из свойственного нам, людям, способа жизни, который дан нам раз навсегда и которого мы изменить не можем. Как только в нас просыпается самосознание, мы убеждаемся в нашей самостоятельности и беспомощности. Человек есть творение, призванное к “бытию в себе”, к самодеятельности и самоподдержанию; и в то же время он служит всей природе как бы пассивным средством или “проходным двором”. С одной стороны, природа печется о нем, как о своем детище, растит его, строит, присутствует в нем, наслаждается им, как существом, единственном в своем роде; а с другой стороны, она населяет его такими противоположностями, она развертывает в нем такой хаос, она предается в нем таким болезням, как если бы она не знала ни целесообразности, ни пощады. Так, я призван и предопределен к самостоятельному действию; но горе мне, если я уверую в свою полную самостоятельность и попробую предаться ей до конца… <…> Постепенно, путями неописуемыми, в почти не поддающихся оформлению интуициях, мы убеждаемся в том, что нам действительно открылся закон существования, общий способ жизни, владеющий всею земной тварью, что нет бытия без страданий, что всякое земное создание по самому естеству своему призвано страдать и обречено скорби. А человек с нежным сердцем знает не только это: он знает еще, что мы не только страдаем все вместе и сообща, но что мы все еще мучаем друг друга – то нечаянно, то нарочно, то в беспечности, то от жестокости, то страстью, то холодом, то в роковом скрещении жизненных путей… <…> Вообразим, что человек потерял навсегда дар страдания… Чувство несовершенства угасло навсегда и угасило вместе с собой и волю к совершенству. Самый признак возможных лишений, доселе ведший человека вперед, отпал. Телесная боль, предупреждавшая человека об опасности для здоровья и будившая его приспособляемость, изобретательность и любознательность, – отнята у него. Все противоестественности оказались огражденными и безнаказанными. Все уродства и мерзости жизни стали безразличны для нового человека. Исчезло моральное негодование, возникавшее прежде от прикосновения любой воли. Смолкли навсегда тягостные укоры совести. Прекратилась навсегда духовная жажда, уводившая человека в пустыню, к великому аскезу… Все всем довольны; всё всем нравится; все всему предаются – без меры и выбора. Все живут неразборчивым, первобытным сладострастием – даже не страстным, ибо страсть мучительна, даже не интенсивным, ибо интенсивность возможна лишь там, где силы не растрачены, но скопились от воздержания… <…> Страдание есть таинственное самоцеление человека, его тела и души: это он сам борется за обновление внутреннего строя и лада своей жизни, он работает над своим преобразованием, он ищет “возвращения”. Избавление уже началось, оно уже в ходу; и человек должен прислушиваться к этому таинственному процессу, приспособляться к нему, содействовать ему. Можно было бы сказать: “Человек, помоги своему страданию, чтобы оно верно разрешило свою задачу. Ибо оно может прекратиться только тогда, когда оно справится со своей задачей и достигнет своей цели”… <…> Человек должен нести свое страдание спокойно и уверенно, ибо в последнем и глубочайшем измерении страдает в нас, с нами и о нас само Божественное начало. И в этом последний и высший смысл нашего страдания, о котором нам говорят евангельские исцеления» (Ильин И. А. Поющее сердце: Книга тихих созерцаний // Наш современник. М., 1991. № 7. С. 166–169).