– На кой черт мне это?

– Скажите, чего вам хочется по-настоящему, и я скажу, почему вы будете биться за мое назначение директором.

– Вы это серьезно?

Вельников кивнул.

– Ладно, скажу. Я хочу подняться туда, Борис. Хотя бы на ближнюю орбиту. Хочу своими глазами увидеть, как Спейсвилль плывет там, в черноте. Хочу прокатиться на своем собственном творении.

Вельников склонил голову набок и глядел на него, прищурившись.

– И это все? – недоверчиво спросил он. – А как насчет какой-нибудь высокой должности? Вы не желаете сохранить хотя бы ваш нынешний пост?

– Грязные политиканы... – сказал Джерри. – Это не для меня. Если хотите мне помочь, закиньте меня туда. Большего не прошу, на меньшее не согласен.

Вельников долго смотрел на него. Потом сказал:

– Верю вам, Рид. Не понимаю, однако верю. Ладно, будь по-вашему. Если я стану руководителем Проекта, обещаю вам Луну в самом прямом смысле слова.

– Луну... – повторил Джерри. – Что вы подразумеваете под Луной?

Вельников расплылся в самодовольной улыбке.

– Если вы меня не разыгрывали, то за мной дело не станет. Вас не страшит падение с командных высот до должности главного инженера по тяговым и маневренным системам?

– По тяговым и маневренным?!

Какая ирония судьбы! Именно от этой должности Вельников оттирал его все последние годы. Если бы он раньше сумел занять ее, не пришлось бы выдумывать бредовый пост помощника по реализации...

На сей раз, однако, Борис Вельников не угадал его мыслей.

– Это звучит неправдоподобно, но только эта должность позволит вам принять участие в пробном полете, – сказал он. – В воздухе носится идея совершить облет Луны – ради рекламы. Членов директората в полете не будет – вообще не будет никого лишнего, только обслуживающий персонал.

– Где гарантии, что вам можно доверять? – осторожно спросил Джерри. – Мы слишком долго были врагами...

– Вашим врагом я никогда не был, Рид.

– Да ладно уж, Борис!

– Я вас не обманываю. Спору нет, я вас недолюбливал, не доверял вам, но личные мотивы тут ни при чем. Если я и доставлял вам неприятности, то исключительно из соображений политических – и, поверьте, их мне частенько навязывали сверху. Я подчинялся без особого восторга. Вас считали неблагонадежным элементом, но теперь обстановка круто меняется, и мы можем друг другу пригодиться. Наши интересы больше не сталкиваются, так что все довольно просто...

– Может быть, для вас и просто, – пробормотал Джерри.

– Бросьте, Рид, вы-то что теряете?

И в самом деле, подумал Джерри, все, что можно было потерять, я уже потерял.

– Хорошо, Борис, – сказал он. – Если вы станете руководителем Проекта, я соглашусь на эту работу. Но больше ничего обещать не могу.

Вельников поднял рюмку и произнес неторопливо:

– А вы не насилуйте себя, Рид. Просто прислушайтесь к голосу собственной корысти. У нас есть веская причина доверять друг другу, и заключается она в том, что мы не нуждаемся во взаимном доверии.

Джерри чокнулся с человеком из России.

– Что ж, Борис, – сказал он, – кажется, я понял то, что вы хотели сказать.

К тому моменту, когда Патрис Корно вызвал его к себе для неизбежного разговора, Джерри уже бесповоротно решил выступить на стороне Вельникова. Он пришел к выводу, что это – его единственный шанс.

Патрис приветливо улыбнулся ему и начал без обиняков:

– Ну вот, как директор ЕКА я должен подыскать себе преемника на посту руководителя проекта «Гранд Тур Наветт». Однако я в некотором сомнении. Хотя мой выбор более чем оправдан, боюсь, политики встанут на дыбы. Как по-твоему, Джерри, надо ли мне переть против рожна или назначить кого-нибудь из нейтралов, вроде Кларка или Штайнхольца?

– Тебе будет странно услышать это от меня, – ответил Джерри, – но, по-моему, тебе надо пойти против рожна и добиться назначения Вельникова.

– Вельникова?! – воскликнул Корно. – Но я-то имел в виду не Вельникова, а тебя!

– Меня?

– Ты сам не раз говорил, что справился бы с этой работой лучше меня, и я соглашался с тобой, помнишь? Кто еще знает Проект во всех тонкостях! Сейчас ты в курсе последних дел. Инженерный состав относится к тебе с уважением. Плюс ко всему это отличный рекламный ход. Если трезво глядеть на вещи, лучшего не придумать. Разве ты не согласен?

– Еще бы не согласен! – чуть ли не выкрикнул он. – Но... Скажи мне, Бога ради, после всего, что было, – как ты намерен протащить меня на это место?

Корно налег грудью на стол и как-то странно уставился ка Джерри.

– Есть шанс, Джерри, – сказал он. – Ты принял общеевропейское гражданство, это поможет. Некоторое время ты был моей правой рукой. А вот насколько велик этот шанс... – Он пожал плечами. – Должно быть, невелик. Попросту мал. Скорее всего, ничего не выйдет, и ты будешь выглядеть скверно в глазах публики. Решай сам, Джерри. Так следует мне идти напролом?

– А как же Вельников...

– Знаю. Рвется в кресло руководителя Проекта, – сказал Корно, хмурясь. – Да и Москва нажимает на нас, чтобы мы его утвердили. Но в Страсбурге ни за какие коврижки не согласятся иметь русского на таком месте.

– А с чего ты взял, что русские согласятся на мою кандидатуру?

– Они это проглотят, если одновременно Вельников станет моим заместителем в ЕКА. Сам посуди – их человек взлетел по иерархической лестнице выше, чем они смели мечтать, стал заместителем директора. А на деле подонок будет устранен от практической работы. – Патрис дружелюбно улыбнулся и закончил: – Между нами, космическими фанатами, говоря, надо ли мне все это затевать?

Джерри был в полной растерянности. Его-то больше всего устраивало предложение Вельникова! Разве он не решил, в чем цель его жизни? Разве он не отринул все, чтобы пройти по водам?

Он прокручивал ситуацию так и этак, и его не покидало ощущение, что в механизме размышлений не хватает какой-то маленькой детали. Что-то пробуксовывает, проскальзывает, словно поставили шестеренку без зуба.

– Не знаю, что и сказать, Патрис, – осторожно произнес он после затянувшегося молчания. – Это настолько неожиданно... Дай мне подумать.

– Разумеется, – сказал Корно. – Но имей в виду, время поджимает. Чтобы не поднимать лишнего шума и избежать политических распрей, решено объявить разом о всех трех назначениях: Эмиль становится министром, я сажусь в его кресло, и некто садится в мое кресло. В эту третью кандидатуру все теперь и упирается. Я могу дать тебе день-другой, но ты уж меня прости, к выходным изволь принять решение.

Джерри вышел из кабинета на нетвердых ногах и направился прямо домой, хотя было только четыре часа. Но и после многочасового сидения на жесткой кушетке, обитой черной кожей, посреди неприбранной маленькой гостиной, он не справился с сумбуром в голове.

Хуже того. Он пришел к убеждению, что за всем этим скрывается нечто непонятное, что-то вроде ядовитой змеи, затаившейся в смрадной глубине того, что он привык называть грязным политиканством. Надо бы посоветоваться с кем-нибудь, кто разбирается в этих гнусных бюрократических играх.

Поговорить с Вельниковым? Вот уж кто собаку съел в таких кознях! Да и в Москве у него есть влиятельные дружки. Но было бы верхом глупости посвящать в это Вельникова...

Во всем мире есть только один человек, которому он может открыться. Соня всю жизнь играла в крутые чиновничьи игры. У ее красавчика связи ничуть не меньше, чем у Вельникова, а к «Красной Звезде» в Страсбурге относятся с большим почтением. И потом, что ни говори, она перед ним в долгу. В неоплатном долгу. Она отняла у него все. Пусть вернет хоть часть.

Но разве можно так просто взять и позвонить Соне? Он не видался с ней больше года, по телефону не разговаривал месяцев шесть. Их редкие телефонные разговоры отзывались болью в сердце, они были подчеркнуто деловиты и холодно-коротки. Снова бередить старую рану?..

«Ради этого тебе придется отказаться от всего...»

Даже от этого?