Описанию свечи и ее работы в том же журнале посвящено особое приложение.
Дошли свечи Яблочкова даже до Америки. В журнале Американского института инженеров-электриков уже в 1924 г. было написано: «Первое применение электрического освещения магазинов относится к 26 декабря 1878 г. в Филадельфии в магазине Ванемара… Электрический свет в магазине Ванемара давали свечи Яблочкова. Это был один из самых ранних типов дугового света».
Первая установка уличного освещения была в Париже.
Из Парижа свечи перешли в Лондон. Затем в множестве других городов стало устраиваться освещение «свечами Яблочкова» — на улицах, во дворах, магазинах, на заводах, в мастерских, в гаванях и т. д.
«Именно в Париже, — писал Яблочков некоему Беллиго, — было впервые в мире устроено электрическое освещение улиц и из Парижа электрическое освещение распространилось по всему миру, дойдя до дворца шаха Персидского и до дворца Короля Камбоджи». И это была правда. Свечи фабриковались в громадном количестве и расходились по всему миру. Даже в США и притом в 1883 г., т. е. после появления лампы Эдисона, свеча Яблочкова продолжала интересовать электриков. Американский журнал «Electrical World» в 1883 г. дает подробное описание свечи и особым ее достоинством считает, что от одной машины можно питать «дюжину свечей» и что свеча кроме зеленых лучей дает еще одновременно лучи красные и фиолетовые. Нельзя не отметить, что, по словам одного парижского хроникера, многие из публики, любовавшиеся освещением свечами Яблочкова, были глубоко убеждены, что свет происходит от электрических искр между углями, производимых гигантскими электрическими машинами со стеклянными кругами, вращаемыми паровыми машинами.
Распространение свечи повлекло значительное и очень быстрое падение ее цены: если в марте 1878 г. «свеча», дававшая 30 карселей (около 300 свечей), стоила 0,75 франка, то через два года, в марте 1880 г., свеча уже в 45 карселей (около 450 свечей) стоила всего 0,40 франка. Соответственно понизились и цены на машины для питания свечей. Так, в марте 1878 г. машина для питания 16 свечей Яблочкова стоила 1873 франка на каждую свечу, а в марте 1886 г. — всего 484 франка на свечу. Это падение цен, конечно, еще больше способствовало распространению свечи.
Дела Общества, эксплоатирующего изобретение Яблочкова, шли блестяще. Сам Яблочков стал богатым человеком и из номера студенческой гостиницы уже перешел жить в громадную квартиру, где он и устроил себе лабораторию.
«В 1878 г., — пишет М. Н. Яблочкова. — Павел Николаевич жил уже на улице Неаполь, занимая две смежные квартиры, в одной из которых он устроил себе частную лабораторию. Характером он был очень гостеприимен, да, кроме того, не придавал: большого значения деньгам, и, имея их, тратил, не считая, и давал всем, кто попросит. Его квартиру прозвали: «Ресторан Яблочкова, где едят и пьют даром». Сам Яблочков часто уходил от гостей в свою лабораторию и долго работал там, забыв, что у него гости».
Лабораторной работы он не бросал никогда. Полным триумфом была для Яблочкова Всемирная парижская выставка 1878 г., где свеча Яблочкова была одним из «гвоздей». Триумф на выставке еще более усилил распространение свечей Яблочкова, которое длилось еще долго, несмотря на появление в начале 1880 г. лампы накаливания и громадного прогресса в устройстве дуговых ламп-регуляторов, работавших более экономично, чем свеча. Свеча Яблочкова фигурировала и применялась для освещения и на электрической выставке 1881 г. в Париже и на всех последовавших выставках, включая Всемирную парижскую выставку 1889 г. На этой последней выставке было установлено для освещения всего 1479 дуговых ламп, из них 166 свечей Яблочкова. Из дуговых ламп прочих систем только регуляторы двух систем были установлены в числе, превышающем число свечей Яблочкова, именно, 209 ламп системы Грамма и 178 ламп фирмы Пильзен. Лампы других систем фигурировали в гораздо меньшем числе.
С начала 90-х годов лампы накаливания и дуговые регуляторы уже усовершенствовались настолько, что совершенно вытеснили менее экономичные электрические свечи.
Парижская выставка 1878 г., сыгравшая такую роль в успехе Яблочкова, была местом, где началась драма в жизни Яблочкова, приведшая его к почти полной нищете. Именно на выставке возникла у него мысль реализовать в России эксплоатацию своего изобретения, закончившаяся полной неудачей. Павел Николаевич всегда болел душой о том, что его изобретение эксплоатируется за границей, а не у него на родине. Он предлагал передать даром свое изобретение русскому Военному министерству и только, не получив даже ответа на свое предложение, продал свои права Французскому обществу.
Во время выставки у Яблочкова явилась надежда на исполнение его заветного желания: выставку посетил великий князь Константин Николаевич, русский генерал-адмирал, стоявший во главе Морского ведомства, и вместе с ним Николай Григорьевич Рубинштейн— организатор Московской консерватории, в то время состоявший ее директором. Увлекшись изобретениями и идеями Яблочкова, Константин Николаевич и Рубинштейн предложили Павлу Николаевичу финансовую помощь и всякое содействие к перенесению его деятельности в Россию. Яблочков с энтузиазмом согласился. Рубинштейн имел большие связи с московскими капиталистами и пытался привлечь их к участию. В числе лиц, вступивших в дело Яблочкова, были не только промышленники и капиталисты, но и другие лица, горячие поклонники свечи Яблочкова.
Но для получения права эксплоатации патентов Яблочкова в России нужно было выкупить эти права у Французской компании и заплатить за них миллион франков. Яблочков без всякого колебания сделал это, уступив Французскому обществу все принадлежавшие ему акции Общества. Этот поступок положил конец благосостоянию Яблочкова и начало тем бедствиям, которые он претерпел в дальнейшем.
Великий князь дал средства на начало организации дела, и Яблочков уехал в Петербург, где основал общество под фирмой «Яблочков-изобретатель и К°. Товарищество электрического освещения и изготовления электрических аппаратов и машин в России» и устроил в Петербурге, на Обводном канале электротехнический завод. Завод на первое время занимался больше монтажной и ремонтной работой и изготовлял лишь предметы для монтажа, как-то: прерыватели, коммутаторы и т. п. Завод готовил, конечно, и свечи Яблочкова из углей, получавшихся из Франции, так как в то время он своих машин (прессов и т. д.) для выделки углей не имел.
В дальнейшем завод развился, стал изготовлять аккумуляторы, лампы накаливания, провода и кабели, разную аппаратуру и даже электроизмерительные приборы. Фактически завод был большой опытной мастерской, в которой изготовлялись не только опытные образцы, но и производился ряд исследований, настоящих научных исследований, как, например, изучение влияния проводов переменного тока на другие провода, в частности, на провода связи и т. п. Надо заметить, что о вредном влиянии проводов переменного тока тогда много кричали защитники исключительного применения постоянного тока и вопрос об этом влиянии был даже поставлен в Английской парламентской комиссии по изучению электрического освещения. Для Яблочкова он имел, конечно, особо большое значение. Большой деятельности завод Товарищества Яблочкова не мог развить, так как в ту эпоху (самый конец 70-х годов) никаких сколько-нибудь значительных электротехнических, кроме разве телеграфных, установок в России не было. Были только отдельные попытки применить электрическое освещение для специальных целей. Пожалуй, впереди шел наш Военно-морской флот: в Кронштадте, на судах и в портах Балтийского и Черного морей велась работа с электроосветительными установками. В английской прессе того времени встречаются указания, что успех русских в борьбе с турецким флотом (во главе которого стоял английский адмирал Гобарт-паша) во многом определился умелым применением на русском флоте электроосветительных установок и других электрических приспособлений.
Вероятно, в этом интересе русского флота к применениям электричества и лежит причина, почему так заинтересовался на Парижской выставке 1878 г. изобретениями Яблочкова генерал-адмирал русского флота.
