Как же ее назвать? «Матильда»? Нет… не то. Я люблю эту женщину, но пока еще не способен назвать корабль ее именем.
– «Виктория»? «Победа»? – Провел рукой по шершавому борту и сделал вывод: – А что? «Победа» – самое то. Значит, решено – шебека станет «Победой»… Или «Бедой»… как в мультфильме. Очень знаковое название для моей красавицы. Поганить ее борта торговыми перевозками не пристало, а вот налетать, расклевывать и топить торгашей – как раз для нее… и для меня: это если честно. Можно раздухариться и вообще Америку открыть раньше Колумба… Но это уже позже. И флаг… Флаг будет красным, серпасто-молоткастым обязательно… Назло врагам!
– Обер-сержант-адмирал! Доложить о состоянии судна. – Я поднялся с трапа на палубу и направился на мостик.
– Дык в хорошем, ваша милость… – Веренвен затопал сапожищами вслед за мной. – Подныривали, значится, для осмотра. Килевание ей недавно делали, пока не требуется. Корпус в приличном состоянии, течи нет. И это… запасной комплект парусов тоже есть – темных, ночных. Якорь на месте…
– Вижу сам, – сделал я невозмутимую рожу. – Как вы ее довели сюда?
– Так с Божьего произволения и провели, ваша милость. Исхитрились. Команды-то у нас только на треть экипажа получилось, но справились. Адрис подсказал, что и как… А он-то на ганзейских «купцах» всю жизнь проходил…
Я слушал Тиля впол уха, а сам жадно пожирал глазами корабль. Совсем невеликий я мореход и знаток парусных судов, но, даже обладая такими скудными знаниями, уже понимаю, что шебека предназначена как раз под то дело, которое я задумал. Узкие обводы – ширина корпуса всего метров шесть-семь (если не считать раскинувшейся выше ватерлинии широкой палубы) – дадут ей отличную скорость, а латинские косые паруса, не требуя большой команды в обслуживании, предоставят отличную маневренность. А я еще подумаю, как улучшить парусное вооружение. Дай бог только повспоминать все, что знал и видел в свое время.
Ну-ну… берегитесь, караки, дромоны, галеры, каравеллы и прочие там ганзейские когги…
– Ну, что скажете, мэтр Винченцо, про свое хозяйство? – Я приметил и окликнул ломбардца, появившегося вместе со своими помощниками из трюма.
– Четырнадцать, капитан… – Ломбардец подошел ко мне и поклонился. – Четырнадцать двухдюймовых бронзовых фальконетов. По пять с каждого борта, два ретирадных и два курсовых. Лили их в Магрибе, даже могу сказать кто. Хорошее качество. И станки новомодные – я таких еще и не видел. Гляньте сами, монсьор, очень интересная система откатных талей. Они прихватывают…
Я поднял руку, прервав ломбардца, и подошел к орудию…
Сам ствол – довольно передовой конструкции, но вполне соответствует времени. Бронзовый с цапфами, казнозарядный, но с клиновым замком, что весьма прогрессивно. Ну и все положенное. Дульный и казенный легванты, винград и несколько ободов по стволу – они вроде как литой пушке и не нужны, но… традиция, без таких ободков нынешние пушки, сваренные из железных полос, вообще не живут. Ну и, как водится, весь ствол покрыт выпуклыми завитушками и вензелями. Делалось восточными людьми – не перепутаешь. Длина ствола – примерно метр семьдесят, калибр – миллиметров пятьдесят – пятьдесят пять. Фальконет как фальконет… ничего особенного. Или это уже фалькон? Ладно, что есть, то и есть. Тут я уже ничего к нему не прибавлю, а новые пушки лить пока смысла не вижу. Это надо литейку устраивать, а мне через месяц на службу.
Разве только над снарядами помудрить можно… А что? Конический, из чугуна, с обтюрирующими свинцовыми поясками и мой обер-кузнец сообразит без проблем. Да любой кузнец справится. Надо придумать только, как к нему присобачить стабилизатор для устойчивости в полете. Вот тебе и дальность! И пробиваемость с точностью на пару порядков повысится. Борта насквозь прошивать будет. Ну а книппели с брандскугелями и цепными ядрами они, кажется, тут уже и сами вовсю используют. Книппели и цепные ядра – точно. А вот с брандскугелями не уверен…
Хотя тоже ничего сложного. Китаёза мой придумает на раз воспламеняющий состав – и вперед. Картузное заряжание мэтр Винченцо уже по моей подсказке опробовал, и обалдел от результата. Теперь считает меня великим изобретателем. Так что вполне можно расстреливать противника с приличного расстояния, не входя в зону поражения его орудий. Даже неудобно как-то… с таким-то преимуществом – и пиратствовать.
– Неудобно девок в перчатках щупать… – подытожил я свои легкие душевные терзания пополам с сомнениями, и стал осматривать лафет.
А вот с лафетом арабы явно налажа?ли… Вот что мешало сделать его составным? Всего-то боковые стенки-щеки, на оси и на распорки поставить. Нет, взяли да выдолбили из цельной колоды. Слава богу, хоть на колесики поставили. А вот тали – мудреные… Орудие без креплений на палубе смертельно опасно. Малейшая качка – и конец бортам со всеми подвернувшимися. Поэтому их найтовят намертво в походном положении, а при стрельбе крепят сложной системой пушечных талей, гасящих отдачу, – так называемых брюков.
– Ты смотри – и терминологию вспомнил… – Я довольно улыбнулся.
Все-таки за сорок пять лет ты впитываешь независимо от своего желания такую массу, на первый взгляд, бесполезной информации, что при желании можно вспомнить все что угодно. К примеру, знания, почерпнутые в оборванном журнале, сидя на толчке какого-нибудь общественного сортира…
Попробовать пальнуть, что ли?
– Слушай мою команду! Оба ретирадных зар-ряжай!
Ломбардец секунду промедлил, затем встрепенулся и вместе со своими помощниками мигом умчался на ют.
Вот… то-то же. Я спустился с мостика и отправился за ними, успев отметить, что штурвал как таковой отсутствует, а вместо него какая-то хреновина… Кажется, румпель называется. Да еще продвинутой версии – с передачами.
Постоял, понаблюдал, как ломбардцы заряжают орудия. Морока еще та… Они уже откатили орудия от портов и теперь носились вокруг, пытаясь разобраться с принадлежностями. Вся суета сопровождалась ором мэтра Винченцо, старавшегося произвести на меня впечатление. Да она и понятна, такая суматоха. Орудие и принадлежности чужие, поди разберись сразу. Но это сейчас пока так, терпимо, а дальше за промедление буду под килем протаскивать нерадивых пушкарей.
Наконец, примерно через полчаса, фальконеты зарядили, вкатили в них свинцовые ядра и закрепили талями в орудийных портах.
Ломбардец вопросительно уставился на меня, ожидая команды.
– Ждите… – Я повернулся к Тилю, следовавшему за мной как тень, и ехидно поинтересовался: – И ты мне хочешь сказать, что у капудана этой шебеки не было подзорной трубы?
– Дык… – Фламандец страшно смутился и потянул из-под куртки длинную бронзовую трубку, всю покрытую арабской вязью. – Была, конечно. А как без нее… Вот я для вас, господин барон, и сберег эту трубу.
– На первый раз верю. – Я взял средневековую оптику из рук фламандца и скомандовал канонирам: – Левому орудию – максимальное возвышение. Проверим на дальность. Огонь по команде.
Вернулся опять на мостик и приложил окуляр к глазу…
– Ох, ё-о-о… – Приближать-то труба приближала, примерно раза в четыре… но обзор узкий и по краям все плывет. Оптика мутная… дерьмо, короче, а не труба. Но, слава богу, уже изображение нормальное, а не кверху ногами, как я того втайне опасался. Ну что…
– Пли!
Через секунду после команды фальконет выплюнул длиннющий язык пламени, уши рванул грохот, все заволокло серым дымом. Я с мостика увидел, как свинцовый мячик по дуге полетел над морем и шлепнулся в воду, подняв небольшой фонтан брызг метрах в шестистах.
Ну что… это даже лучше, чем я ожидал. Значится, будет у меня дальность минимум вдвое дольше. А теперь попробуем так…
– Второе орудие. Без возвышения, прямая наводка. Пли!
Грохот, огонь, дым – ядро шлепнулось в воду в двухстах метрах от шебеки и, немного поскакав по поверхности моря, как плоский камешек, затонуло.
– И это нормально, – сделал я вывод и вызвал на палубу канониров.
Распек их за нерасторопность для порядка и вызвал на вечер к себе мэтра Пелегрини с чертежными принадлежностями. Будем чертить снаряды и новые лафеты, но это уже на далекое будущее. За месяц я ничего здесь построить толком не сумею. Разве только отолью снаряды для апробирования. Они, кстати, в таком же варианте и на мои сухопутные серпентины пойдут.
