В следующую ночь штурмовой отряд расположился на лодках среди болотистых мангровых зарослей недалеко от берега, чтобы на рассвете начать атаку. Однако всё говорило о том, что испанцы готовы отразить нападение: свет факелов и голоса солдат в намеченном участке высадки, звон колоколов в городе и одиночные выстрелы. Что делать? Дампир, наученный горьким опытом, посоветовал пока отступить.

Утром на «Герцоге» состоялся военный совет. Томас Довер предложил послать в город парламентёра с предложением выкупить пленных испанцев с захваченных кораблей.

— Переговоры ни к чему не приведут, — возразил Роджерс — Они только затянут время и дадут врагу возможность лучше подготовиться к обороне. Я настаиваю на немедленном штурме.

Но большинство поддержало Довера:

— Только пусть он сам выполнит эту миссию. Заодно, может, добьётся и выкупа.

Первый помощник запротестовал:

— Нет, испанцы будут говорить только с капитаном.

Завязался спор. Офицеры, раздражаясь оттого, что не могут найти правильное решение и прийти к единому мнению, горячились. Наконец Роджерс подал идею послать в Гуаякиль с предложением англичан двух пленных испанцев. Все сразу согласились, отдавая должное здравому смыслу капитана.

Получив ультиматум, губернатор послал на корабли в подарок муку, кур и вино, пообещав явиться для переговоров на следующий день. Но испанец, надеясь на помощь, явно только тянул время. Когда в этом не осталось сомнений, англичане пригрозили сжечь город дотла, если выкуп размером в сто тысяч фунтов стерлингов не будет выплачен немедленно. Губернатор предложил шестьдесят тысяч. Роджерс соглашался на восемьдесят. Торг затягивался.

Потеряв терпение, англичане в одну из безлунных ночей неожиданно начали штурм. Под прикрытием пушек, установленных на носу шлюпок, Роджерс во главе отряда из семидесяти человек высадился на берег. Дампир с дюжиной матросов остался охранять лодки, а капитан бросился к городу. К атакующим присоединились другие группы с кораблей эскадры.

Испанцы, ожесточённо отстреливаясь, отступали. Треск пальбы разбудил город От беспрерывных вспышек выстрелов было светло, как при факелах.

С боем моряки вышли на окраину города. У старой церкви, стоявшей на отшибе, они увидели направленные на них четыре пушки. Артиллерийская прислуга расторопно готовила залп. Роджерс с десятью матросами бросился на жерла орудий и первым проткнул шпагой испанца, собиравшегося поджечь фитиль.

— Не останавливаться, только вперёд! Не дать им опомниться!

Испанцев теснили. По ходу боя взламывали и грабили церкви, лавки, дома Утром Роджерс послал новое предложение губернатору:

«Я пока не разрушаю город, надеюсь на то, что вы умный человек и теперь согласитесь заплатить выкуп. В противном случае я превращу Гуаякиль в пепел и развею его по ветру».

Переговоры возобновились. Обе стороны согласились на компромисс губернатор платит шестьдесят тысяч с условием, что всё уже награбленное англичанами останется у них. Испанец поклялся дворянской честью, что завтра же на британский флагман доставят деньги, а сейчас пусть «люди Дампира» уйдут из города.

Роджерс поверил слову идальго, и губернатор не обманул Правда, заплатил на восемь тысяч меньше, оправдываясь тем, что в городе просто нет больше золота. Английская эскадра покинула Гуаякиль.

Вскоре после этого появились четыре военных корабля, посланных на помощь вице–королём Перу. Они бросились в погоню, но корсарская эскадра бесследно исчезла за горизонтом.

А на британских кораблях, державших курс на Галапагосы, распространилась какая?то неизвестная тяжёлая болезнь. Эпидемия, свирепствовавшая в Гуаякиле, прицепилась и к англичанам.

— Вот уж не думал, что испанцы такие заразные, — раздражался скрюченный лихорадкой Роджерс — Не хватало только, чтобы теперь, после такого успеха, так глупо умереть.

Болело сто пятьдесят человек, но не Дампир. Старый бродяга давно приобрёл иммунитет ко всякой тропической заразе.

Первый помощник Томас Довер, доктор медицины, исполняющий в походе и обязанности врача, потчевал капитана подогретым пуншем, уверяя, что это лучшее лекарство. Роджерс, к собственному удивлению, быстро поправился.

— Немедленно лечить всех остальных больных этим замечательным средством.

Первая из навязчивых идей Дампира — разграбление богатого города — была воплощена Теперь дело за второй. Каждый вечер за ужином штурман заводил разговор с капитаном о манильском галеоне.

— Хорошо. Но сначала избавимся от пленных.

Отсидевшись некоторое время на диких и унылых островах Энкантадас, Роджерс повёл корабли к острову Горгона в Панамском заливе. Там отпустили на берег всех пленных испанцев, продали местным жителям кое?что из награбленного и произвели делёж захваченной в Гуаякиле добычи. Каждый получил свою долю. И хотя она была оговорена заранее, в самом начале плавания, появились недовольные. Бучу поднял Томас Довер, считавший, что его заслуги не соответствуют размерам полученного добра Роджерс, повздорив с первым помощником, перевёл его на корабль капитана Кортни. Но этим дело не кончилось. Шестьдесят матросов подписали петицию с требованием увеличить им сумму вознаграждения. Потянуло мятежным дымком.

—Я не понимаю, что происходит, —сказал им капитан. — Каждый получил ту часть, которая полностью соответствует правилам и вашему рангу. Так ли это? Или кого?нибудь обманули?

Один из матросов вызвался сказать от имени всех:

— Нет, сэр, всё правильно. Но дело в том, что все мы рискуем шкурой одинаково, а разница при распределении золотишка слишком велика.

— Иногда полезно поступиться личными интересами ради общих, —тихо посоветовал Дампир капитану, — ничто не успокаивает нервы людей так хорошо, как лишняя горсть монет в их карманах.

Роджерс прислушался к словам штурмана, посоветовался с офицерами и объявил о сокращении их доли в пользу матросов.

— Сам я также отказываюсь от добычи, собранной в каютах захваченных кораблей.

По традиции она принадлежала только капитану. Довольные матросы готовы были идти за ним хоть в саму преисподнюю. Дисциплина и порядок вновь воцарились на кораблях. Теперь — манильский галеон…

Дампир крестиком отметил на карте место у мексиканских берегов.

— Через месяц красавец там появится.

— Вы в этом уверены?

— Так же, как в местоположении своей каюты.

Англичане поплыли на север. Кончалось продовольствие.

Пустынный берег мыса Лукас, где эскадра бросила якорь, не оставил надежд на возможность добыть свежее мясо, фрукты и овощи в нужном количестве. Экипажам грозил голод

— Всем здесь не прокормиться, — сказал Роджерс — Пусть остаётся один «Маркиз», а мы двинемся навстречу галеону.

Скоро, к большой радости моряков, марсовый с «Герцога» истошно закричал, что видит на расстоянии семи лиг парус Дампир скорректировал курс, и корсар правым галсом пошёл на сближение. Забарабанила по палубе дробь беготни: к пушкам подносили ядра, порох, готовили абордажные крючья. Раздавались резкие, чёткие команды. И вдруг неожиданно обвисли паруса — упал ветер. Корабли, поскрипывая, закачались на волнах далеко друг от друга.

На следующий день ветер слегка пошевелил плечами. Роджерс немедленно послал «Прибавление» за «Маркизом», после чего с оставшимися кораблями, чутко улавливая и используя каждое дуновение, начал подползать к незнакомцу. В линзах подзорной трубы медленно проступали его контуры. Скоро стало ясно, что это не галеон, а великолепный 40–пушечный французский фрегат.

— Будем атаковать, — опустил подзорную трубу Роджерс — Передайте Кортни, чтобы заходил с другого борта.

Ещё целые сутки английские корабли, выписывая на воде замысловатые кренделя, подбирались к своей жертве. «Герцог» и «Герцогиня» подошли к фрегату почти одновременно, взяв его в клещи. После короткой артиллерийской перестрелки корабли сцепились в абордаже.

Дампир, не раз рисковавший жизнью, так и не привык к смерти, которая всегда была рядом, только и ждала удобного случая вцепиться костлявой рукой ему в горло. Перед каждым боем он испытывал сладкое, холодное чувство риска, без которого жизнь казалась слишком пресной.