— Вы безоговорочно победили. Никогда прежде, я не одерживал верх в словесном поединке с Хаканом. Нужно отметить в календаре день как праздничный, — Ник посмеялся, изящно убирая прилипшую мокрую прядь с высокого лба.

— Если бы я была в армии, это стало бы последней совершённой мной глупостью, — я прижала уши. — Простите, я перенервничала.

— Не стоит, — Ник мягко улыбнулся и сердце забилось быстрее. — Я бы придумал что-то. — Он кашлянул. — А там вы были в безопасности.

— Не с моим везением. Что ж… попробуем… найти ваши вещи?

За окном темнело, но до Орбег-Айса ехать ещё долго. Пожалуй, в такой спокойной обстановке я готова путешествовать хоть несколько суток. Все, кто для меня что-то да значил, были рядом. Я тихо разливала кофе по чашкам. В «полевых» условиях готовила его впервые, но, пригубив одну, расслабилась. Получилось неплохо.

Убрала в раковину посуду, стараясь не греметь и не разбудить спящего на диване Хакана. Капитан лежал на животе, заботливо укрытый мной пледом и почти не двигался всю ночь. Тяжёлый день, но не думаю, что он будет жаловаться, когда проснётся.

Ник не мог просто выйти из дома. Невидимый для меня барьер его не выпускал, но, как он и предполагал, Энтериэль быстро отвлеклась на хорошо сложенного мужчину и забыла про внука. Мы с Ником нашли его вещи и, пока он переодевался я успела услышать, что появление Хакана всех обрадовало, а потом… обрадовало даже слишком. Когда господин вышел, коридор заполнился тихими, но набирающими громкость женскими стонами. Никониэль тогда улыбнулся, заметив, как я смутилась, взял меня за руку и повёл к выходу. Было настолько стыдно, что я осознала отсутствие барьера только на улице, когда мы уже отходили от крыльца.

До поезда, дожидающегося хозяина в специальном депо недалеко от особняка, мы дошли довольно быстро. Никониэль приказал готовиться к отправлению и выезжать сразу как вернётся Хакан. Его мы ждали долго, я даже задремать успела. Капитан вошёл во вкус.

Вернулся он расслабленный, довольный и такой уставший, что не отпустил ни одной колкости в мою сторону. Улыбнулся, увидев разложенный диван и сразу упал на него, а когда я подошла с пледом, он, кажется, уже видел первый сон.

— Простите, — Ник поднял на меня дивные серебристые глаза. — Я ведь не спросил, голодны ли вы?

Я тоже не могла решиться заговорить. Конечно, мы не молчали, но всё это время не разговоры сводились к банальностям. Нужно, наконец, обсудить главное!

— Нет, спасибо, — я подала ему чашку. — После таких приключений есть не хочется. А как вы?

— В порядке. Только неловко, что вам пришлось познакомиться и услышать от моей бабушки оскорбления. Хотел оградить вас от этого.

— Меня больше обидело её отношение к вам, — я отвела взгляд. — Пренебрежение. Нам нужно вылечить вас. Обязательно. Чтобы ей пришлось забрать обратно свою грубость.

— Энтериэль говорила резко, но правдиво. Иви, даже если я немедленно примусь за поиск лекарства, не буду спать и прерываться на еду и кофе, я не успею, — Никониэль опустил голову. — Простите. Это предрешено. Поэтому, я хочу потратить время на что-то хорошее, сделать вашу жизнь, Иви, счастливой и беззаботной.

Я поставила свою чашку на столик и подсела ближе. Взяв Ника за руку, внимательно посмотрела в серебристые глаза.

— Как я могу стать счастливой, если вы собираетесь умирать? Нет, так не пойдёт. Я понимаю, сделать лекарство сложно. Давайте создавать что-то временное. Чтобы как-то растянуть и увеличить ваше время, а значит шанс на поиск лекарства. Я… все мы не можем вас потерять.

Ник сжал мою руку.

— Не представляете, как я сам бы этого хотел. Смириться со смертью сложнее, чем кажется. Тем более сейчас, — он несмело поднял на меня взгляд. — Когда мне по-настоящему хочется жить, и каждый день приносит счастье. Потому что вы находитесь рядом.

Как странно. Ещё вчера он сопротивлялся, моим попыткам сблизиться, а сегодня так открыт. В любви признаётся. Поездка к бабушке заставила его пересмотреть своё решение. А может полуголые девицы взволновали сильнее, чем он думал и теперь всё это внимание достанется мне.

— Тогда не сдавайтесь, — я погладила его пальцы. — Мне не хватает слов, чтобы объяснить. В «холме» постоянно повторяется, что выход всегда найдётся. Понимаю, что там книга, а у нас жизнь. Там-то всё хорошо кончится, хотя проблем у героев выше крыши. Но я хочу верить, что вы, как Герберт Харис, тоже заметите ниточку, ведущую к спасению. Там же сравнивали, что жизнь — это путь, на котором всегда спрятаны подсказки. Вы тоже их найдёте, я уверена.

Никониэль смущённо улыбнулся.

— А ведь Герберт — мой любимый персонаж. Увы, я мало смахиваю на отважного капитана-первооткрывателя. Мало того что не капитан, так ещё и ни разу не отважный. Сколько раз хотел поговорить с вами… признаться, но духу не хватает. А ещё это эгоистично. Для чего? Чтобы мучить вас?

— Мучение — то, что я оборотень. Домашний питомец. Вам никто не поверит, будут воспринимать как привязанность к вещи или того хуже — упрекать будут. Не примут подобное.

Никониэль поднял брови:

— Вы правда не заметили, насколько мне «важно» мнение общества? Я уважаю лишь слова тех, кто дорог мне. Иви, вы, конечно, всё слышали, поэтому глупо сейчас делать вид, что я ничего не говорил, — Никониэль замолчал, прокашлялся. Сипло и болезненно, а после тихо произнёс. — Я влюблён в вас.

— Вы поверите, если я скажу, что это взаимно? — по спине пронеслась волна колючих мурашек. — Что не просто привязанность, благодарность и стремление к безопасности и защите?

Губы Ника дрогнули в счастливой улыбке. Никогда прежде не видела, чтоб он хоть кому-то так улыбался. Казалось, воздух заискрился, будто кто-то вытряхнул из баночки серебристые блёстки. Он сдвинулся ко мне и коснулся щеки, а после вздохнул и поджал губы.

— Я невероятно счастлив, и в то же время расстроен слышать такое. Иви, вы… Как же нам быть? Как мне отгородить вас от предстоящей боли? Ведь вы, — он осторожно поднял мою руку и учтиво, очень нежно поцеловал тыльную сторону ладони. — Главное, что есть в моей жизни.

У меня сейчас сердце остановится, настолько это мило. Я осознала, что прижалась щекой к его груди после того, как сделала. Слышала стук и нездоровое свистящее дыхание.

Ник не оттолкнул и, пожалуй, это пугало меня сильнее, чем если бы он рассмеялся и скинул с дивана, обозвав чем-то неприятным. Мы стоим по разные стороны социальной пропасти. У него есть право и возможности делать что угодно, у меня наоборот, одни запреты. Когда я рядом с ним, над этой пропастью словно бросают мост. Мы стоим на середине, а сердитый ветер старается нас скинуть. Этот ветер — нависшая над Ником опасность, от которой я не могу его спасти.

Я потёрлась щекой о рубашку Ника и осторожно обняла его:

— Скажите, как и чем помочь. Пока вы отдыхаете, я буду продолжать вашу работу. Может так мы успеем? Нужно попытаться.

Ник погладил меня по плечам.

— Я доделаю лекарство от бешенства. А потом я приступлю к поиску лечения для себя. Вы согласны?

Я посмотрела на него, улыбнулась и кивнула. Как-то теплее стало. Чувствовала, что он постарается, и чтобы поднять ставки, неожиданно даже для себя поцеловала его в щеку.

— Я хочу помочь. Просто скажите как.

От поцелуя Ник замер. Снова счастливая улыбка, которая сделала его настоящим принцем и вернула ощущение нереальности происходящего. Может он умирает, потому что слишком хорош для этого мира?

Да, я и правда эфирная, но мне повезло. Рядом со мной мужчина, с которым я могу быть такой. С Ником я вообще могу любой.

— Иви, — он немного отстранился, заглядывая мне в глаза. — Я знаю, что это слишком поспешно и несправедливо, и беспечно, но… вы выйдите за меня замуж?

— Да, — ответила Иви бесконечно долгий миг спустя. Я успел вспомнить всё хорошее, что помогло бы ей принять решение в мою пользу, и дважды всё плохое, что могло заставить отказать.