– Я никогда не думал, что ты можешь быть неразборчивой в связях, София. Я толкую о другом. Между тобой и Руфусом было сильное физическое влечение, когда вы поженились, и, похоже, оно продолжает существовать, вопреки твоей отъявленной глупости. Я прав?

– Какое тебе дело… Ладно, да! Да, ты прав.

Так чего же тебе жаловаться? Каждый брак имеет свой риск, хотя никто не может сказать заранее, что это будет. Руфус прекрасно чувствовал бы себя с милой, но бесцветной женой, на которую никто дважды не посмотрел бы. Но вместо этого он запал на настоящий «горшочек с медом». И не притворяйся, будто не понимаешь, что я имею в виду. Ты прирожденная и неискоренимая кокетка, дорогая, однако вполне респектабельная. Вот почему Руфус ведет себя так и у вас возникают трудности. Но разве ты не можешь сама справляться с ними, ради всего хорошего, что получила от этого брака? А ведь ты получила немало. Конечно, ты совершенство, и в этом твоя проблема. Забавно, как сильно ты напоминаешь мне мою бывшую…

– Которую из них? – ехидно спросила София.

– Первую, Каролину.

– Ты ревновал ее?

– Нет. – Голос Виктора на этот раз звучал немного печально. – Нет, наоборот. Она ревновала меня. – Он открыл дверцу джипа. – Пройдемся до «Боар-Хид», я угощу тебя ленчем.

Позже, когда они пообедали бифштексами с пивом, он отвез ее по длинной кружной дороге через Азехед в Ринг. Река наводнила низинные части города. Пожарные машины откачивали воду спутанным клубком длинных черных рукавов, гирляндами украшавших улицы. Повсюду виднелись вереницы легковых машин и грузовиков, задержавшихся в Ринге из-за невозможности пересечь Азу по какому-либо мосту. После десяти минут, проведенных в дорожной пробке, София, начав от нетерпения нервничать, решила пойти пешком. Она попыталась поблагодарить Виктора за все, что он сделал, но ему не нужны были ее благодарности. Он только спросил, что она собирается сказать Руфусу.

– Что я была вынуждена оставить машину и бежать от потока и что ты спас меня. Только я была одна. – Она бросила вызывающий взгляд на Виктора, который вновь обрел свою насмешливую манеру поведения и явно наслаждался собой.

– Удачи тебе, – усмехнулся он. – Нам надо придерживаться одной и той же истории, иначе, если Руфус узнает, что произошло на самом деле, ты получишь увесистый шлепок под зад.

София не стала отвечать. Онемев от ярости, она гордо вылезла из машины, но, поскользнувшись на влажной земле и чуть не упав, испортила впечатление от своего «величественного» выхода. Жестокий Виктор, сидевший в теплом «лендровере», разразился хохотом.

Всю дорогу до Черч-стрит София строила планы мести, но внезапно столкнулась с Джун, которая энергично вцепилась в нее:

– Ты-то мне и нужна! Мы собираемся открыть столовую для бездомных!

Ни «где ты была», ни «мы так беспокоились о тебе», ни даже «что ты делаешь в этой странной одежде»! Жена священника была озабочена другими проблемами.

– Сто семей эвакуированы в «Дрилл-Холл», – продолжала она. – Члены совета предложили «Египетский дом» для стариков, но насущная проблема – накормить их всех.

– Я постараюсь. Джун, ты не знаешь, где Руфус?

– На «Ловер-Лейн», где же еще. Они с инспектором Карром плавают на этой старой посудине между Алмшуз и Баскет-Пассаж, спасают пострадавших.

София почувствовала безмерное облегчение. Значит, с Руфусом все в порядке и можно заняться делом. Прежде всего она связалась с бакалейщиками и торговцами скобяными изделиями, чьи магазины не залило водой, а также с молочниками и пекарями. Удивительно, какими великодушными, если не сказать – самоотверженными, оказались люди перед лицом общего несчастья. Вскоре у Софии появился целый полк добровольных помощников, гора продуктов, несколько новых керосиновых плиток, уйма кастрюль, тарелок и чайников. Начали прибывать посетители. Замерзшие, испуганные, чуть не утонувшие, вынужденные покинуть свои дома и все имущество, они не ели с самого утра. София вспомнила вкус сладкого чая в Котесбери и постаралась сделать для них такой же. Еда и теплое питье подействовали как стимулятор, и вскоре люди заговорили о наводнении, громко и возбужденно. Это чудо, согласились все, что никто в Ринге не утонул. В шесть часов кто-то принес радиоприемник и включил новости. На первом месте, перед Россией, ООН и крикетом, стояло сообщение о бедствии на равнине Азы.

Среди вавилонского шума голосов София вдруг различила один, веселый и решительный, который она узнала бы где угодно:

– Садитесь здесь, миссис Хант, я принесу вам чаю.

Руфус подвел пожилую женщину к стулу и поудобнее устроил ее. Увидев мужа таким нежным и терпеливым, София почувствовала странный ком в горле. Руфус выпрямился и обернулся. Он был в болотных сапогах и позаимствованной у кого-то кожаной куртке. Влажные рыжие волосы казались темнее, чем обычно, и завивались. Заметна жену, он поспешил к ней:

– Когда ты вернулась?

– В половине третьего. Виктор меня привез.

– Почему не дала мне знать? Я ужасно беспокоился. Ты могла бы послать с кем-нибудь весточку.

София ошеломленно смотрела на мужа. Как она могла быть такой идиоткой? Слишком занятая собственными проблемами, как обычно, она хотела только одного: не привлекая внимания, побыстрее проскользнуть в Ринг и обеспечить себе алиби.

– Прости, дорогой, – пробормотала она. – Я просто не подумала. А Джун хотела, чтобы я поскорее организовала горячее питание.

– Ладно, ничего. Ты в безопасности, и все хорошо. Что ты говорила о Викторе?

– Он подвез меня на своем джипе. – Другое воспоминание молнией пронеслось в ее голове, и она печально вздохнула. – Я потеряла твой «хамбер». Пришлось бросить его на дороге и мчаться на ближайший холм. Прости, Руфус…

– Боже мой, дорогая, ты жива и здорова – это главное!

Руфус спросил, где она была, что делала, и затем, неправильно поняв причину ее спотыкающихся ответов, быстро заметил, что это не имеет значения, что она не должна расстраиваться. И София почувствовала себя еще большей обманщицей, чем прежде.

– Вы слышали? – подбежала к ним Джун. – Бедняга Майлз тяжело ранен. Виктор отвез его в больницу в Котесбери. Надеюсь, мы сможем узнать что-нибудь поточнее.

Руфус посмотрел на Софию:

– Виктор говорил тебе?

– Я как раз хотела рассказать, – солгала она. – У Майлза сломаны два ребра.

К счастью, в этот момент Джун кто-то отвлек, а Руфус не проявил дальнейшего интереса к здоровью Майлза и сказал, что им пора домой.

– Я, вероятно, не смогу уйти… Нужно накормить всех этих людей…

Руфус заявил, что это чепуха, что она устроила столовую, пусть теперь другие немного поработают. И внезапно София поняла, как устала. Вернувшись в Ринг, она обрела второе дыхание, но теперь все физическое и моральное напряжение дня навалилось на нее невыносимым грузом.

Их подвезли на полицейской машине: ее, Руфуса и Шедоу. Овчарка лежала у них в ногах, ее крепкое тело дрожало от возбуждения. Весь день, сказал Руфус, Шедоу была умницей, держалась рядом с ним, плыла, где он переходил по пояс вброд, и, похоже, наслаждалась прогулкой.

Водитель высадил их на вершине холма, у лестницы. София открыла рот от изумления. Когда она уезжала этим утром, дом стоял в середине сада, спускавшегося к реке, теперь он оказался на берегу огромного озера. Не было видно ни серебристых фазанов, ни уток – вероятно, их унесло потоком. Старый дом выдержал шторм, но маленькая терраса Руфуса осела и разрушилась под напором воды.

– О боже! – простонала София. – Это руины.

– Да, разрушения огромные. И все же у нас осталась крыша над головой. Хорошо, что дети уехали.

Они начали спускаться по лестнице и вдруг услышали жалобное мяуканье. В развилке грушевого дерева мерцала пара укоризненных бледно-желтых глаз, как будто зависших во мраке.

– Солти! Бедненький, как ты, должно быть, напуган!

София потянулась к коту, но Мистер Солтина не хотел спускаться – слишком много странных и ужасных вещей случилось на его личной территории за последние несколько часов. Он махал хвостом и царапался. С презрительной усмешкой на красивой морде Шедоу наблюдала. Не часто в их запутанных отношениях ненависти-любви ей, простой собаке, выпадал шанс почувствовать свое превосходство, и теперь она была вознаграждена за все.