— Давай, потерпи немного. — несвойственным тоном, сказал Северус. — Ты должна открыть глаза.

Он чувствовал дрожь, в своей ладони, подбородок девушки как и все ее тело, сводило судорогами. Мокрые ресницы затрепетали, и словно поднимая непосильный груз, веки начали открываться. Глаза были полны кровавых слез, разъедались под действием кислоты. Радужка, когда-то светло серая, терялась в пятне крови, быть может, она разрушилась. Еще один всхлип, Северус вылил несколько капель по очереди в каждый глаз, и девушка взвыла от новой обжигающей боли, лекарство нейтрализовывало действие яда. Он держал её лицо запрокинутым наверх.

— Постарайтесь не закрывать глаза, иначе зелье вытечет. — проговорил он.

Её вид вызывал повышение температуры тела, Снейп впал в жар испуга. А она не кричала, откуда такая сила воли в хрупкой девушке? Она смотрела на потолок, если только сохранила способность видеть. Выжигающая боль заставляла тело сотрясаться всё сильнее. Мысли о волшебной палочке были забыты, Северус протер её щеки рукавом свободной руки, затем снова взял пузырек с нейтрализующим зельем и вылил несколько капель на изуродованную кожу лица. Руками займется позже, главное лицо, медлить нельзя, рубцы и шрамы ни к чему на молодых ланитах. Девушка снова начала подвывать.

— Больно… — выдавила она с трудом.

Северус взял в руки еще один пузырек и откупорив его, поднес к вздрагивающим губам. Не дожидаясь объяснений, она приоткрыла рот и он влил весь флакон обезболивающего, отчего она едва не поперхнулась. Но глотала она больше слезы, которых уже не было, скорее всего слизистая повреждена не менее сильно. Северус проделал ту же операцию с другим зельем. Спустя несколько секунд, он хотел было отпустить подбородок, не способный держаться собственными усилиями.

— Не проходит? — воистину переживающее, поинтересовался он.

Аллегра слабо повела головой из стороны в сторону. Оставался только один вариант, начал дуть ей на лицо, отчего ресницы начали вздрагивать, но глаза не закрывались.

— Держись. — проговорил он, продолжая успокаивать кожу маггловским способом. — Сможешь держать подбородок?

Превозмогая боль, я легонько кивнула. Не сильные потоки воздуха, остужали горевшую кожу, успокаивали, его дыхание приносило облегчение, а может, началось действие обезболивающего. Глаза все еще саднило, но уже не так сильно. Его ладонь пропала, я старалась держать голову запрокинутой, но она невольно опускалась, последние силы уходили на возвращение ее в нужное положение. Я ничего не видела, картинка пропала совсем, а влага исчезала из глаз, оставляя ноющую сухость. Темнота, стала страшным сообщником отступающей боли. Затем его прикосновения к израненным рукам, он начал обрабатывать их знакомым зельем, с выжигающим кожу эффектом, но ощущения постепенно притуплялись. Его ладони на мгновение пропали, затем я почувствовала прохладу, он покрывал мои руки приятным, замораживающим гелем, ставшим спасительным глотком кислорода, для изувеченной кожи. Он был аккуратен, его пальцы скользили с какой-то трепетной лаской, дающий шанс ощутить завуалированную нежность. Мысли были не к месту, однако на фоне болезненных ощущений приносили отраду, и успокоение. Ослепла ли я? — Не знаю, но может это спасение?… Слепая слуга Лорда бесполезна, она не сможет видеть чужой крови на собственных руках, потому что её там не будет. Немыслимо найти решение всех проблем так просто. Лишиться зрения страшно? — Нет, я начинаю находить в этом плюсы. В состояние прокрадывалось томное спокойствие, незавидная участь будет моим ангелом-хранителем. Но его руки все еще порхали, даруя жаркое ощущение свободы. Прикосновения мутили рассудок вкупе с убаюкивающими зельями, которыми он меня накачал. Ладони вновь пропали, и подхватили меня под локоть.

— Можете опустить голову и закрыть глаза. Вы в состоянии идти? — Спросил вкрадчивый осторожный голос, с нотками любимого шероховатого бархата.

Я пыталась проморгаться, однако онемевшие веки лениво поднимались и опускались, не давая должного эффекта.

— Наверное. — хрипловато ответила я, нарушая гармонию таких приятных звуков, проникших в самое сердце.

Шаг, другой…

— Осторожно…

Придержал от падения, когда мыски туфель зацепились за неровный камень пола. Я почувствовала его руку на талии и позволила себе опереться на человека, ради таинственного, нужного голоса которого сегодня ослепла. Почувствовала, как мы переступили порог в его кабинет, температура стала заметно выше, ведь в лаборатории должно быть прохладно, чтобы не нарушать рабочую среду. Я чувствовала, как рассудок начал расползаться в неизвестных направлениях, а темнота, обретшая в глазах обитель, поглощала все больше. Ноги подкосились, но сильные руки подхватили меня и донесли до мягкой поверхности. Наверное, это была небольшая софа возле камина, я ощутила жар пламени. Нет, сознание не собиралось покидать, просто внезапная слабость заставила гипофиз на мгновение отключиться… Услышала удаляющиеся шаги мужчины, только что несшего меня на руках. Невероятное удовлетворение обрело место в помутившейся голове. Шарканье обуви приближало своего хозяина обратно. Странно быть слепой, никогда не думала, что звук его шагов напомнит косаря, вырубающего траву. Открывая для себя новый мир, я стала свидетелем множества вещей: как мелодично открывается стеклянная крышка еще одного флакона, как на заднем плане потрескивая, тлеет полено, периодически издавая короткие посвистывания. Его ровное дыхание, с едва уловимыми оттенками волнения, звук размазывающейся по его ладоням субстанции, шероховатый, шипящий… Затем еще один колпачок отлетел, наверное тот крем, был защитой для рук.

— Откройте глаза.

Подчинившись, вновь ощутила, как что-то капает на уставшую поверхностью. Звон еще одного сосуда оповещал о снятии новой пробки, на этот раз звук был глубже, ниже, емкость наверняка была объемнее. Я почувствовала, как что-то жирное ложится на мое лицо, шею, руки. Ни о чем не спрашивая, Северус расстегнул две пуговицы воротничка моей рубашки и аккуратно смазал зону декольте в пределах допустимого. Слова были лишними, протесты не озвучились, он ведь не касался интимных мест моего тела, просто лечил. Я готова была вздрогнуть под его приятными, ласкающими прикосновениями. Просто руки, просто лицо, просто шея, однако эти участки превращались в пылающие пламенем точки. Это казалось заоблачной мечтой, осуществившейся в угоду случая. Я ловила каждый момент, изучая его пальцы, впитывая их отпечатки в омут сознания, желания… Еще какая-то жидкость приятно начала покалывать электрическими импульсами, или это он виноват? Ладонь снова оказалась внутри рубашки, и я больше не могла терпеть это наказание сладостной пыткой. Тело предательски дрогнуло, и он резко убрал руку, распознав это как жест протеста.

— Эванеско. — скомандовал голос, вернувшийся в привычное русло монохрома.

Он очищал мою одежду от гноя и крови, затем проделал тоже самое со своей.

— Мисс Кэрроу, почему вы не сказали, что у вас сильнейшая аллергия на сок бубонтюбера?

Если бы я могла видеть, то непременно состроила непонимающий взгляд.

— Я не знала, профессор… — честно ответила я.

— Но вам же было невыносимо больно. — все же его голос дрогнул на этой фразе.

— Я думала так и надо… — прошелестел едва различимый шепот.

— Мерлин, Аллегра, вы что, считаете меня извергом?

Сидя на полу перед коричневой софой, которой он практически никогда не пользовался, Северус неожиданно схватился за голову, утонув в мрачных мыслях. Он же не инквизитор! Как она могла думать о подобном? Девушка не ответила, её воспаленные глаза были закрыты. Она казалась такой беззащитной, а все потому, что он, идиот придумал её это архисуровое наказание. Синеватые, желтоватые и красные подтеки разноцветных зелий, густо нанесенных на кожу, даровали Аллегре вид нарисованной маслом картины, художником которой был Северус.

— Я бы никогда не сделал ничего подобного ученику, простите меня. — зачем-то оправдывался он. — Еще я никогда не видел такой реакции на это растение…