Президент обнял Ренда и усадил его обратно в кресло:

— Не говорите глупости, Бенджамин. Садитесь, я на вас посмотрю.

Президент уселся на диван и только тут заметил Шанса.

— Мистер президент, — сказал Ренд, снова привстав, — хочу представить вам моего хорошего друга, мистера Шэнси Сэдовника. Мистер Сэдовник — президент Соединенных Штатов Америки.

Ренд опустился без сил обратно в кресло, а президент встал и протянул Шансу руку.

Шанс вспомнил, что на телевизионных пресс-конференциях президент всегда смотрел собеседнику прямо в глаза, и посмотрел на президента таким же образом.

— Очень рад познакомиться, мистер Сэдовник, — сказал президент, усаживаясь на свое место. — Я много о вас слышал.

Шанс стал думать, откуда президент мог о нем слышать.

— Садитесь, мистер Сэдовник, — сказал президент, — и давайте вместе пожурим нашего друга Бена за то, что он добровольно заточил себя в этом доме. Бен… — и президент наклонился к старику, — страна нуждается в вас, и я как глава исполнительной власти не могу удовлетворить вашу просьбу об отставке.

— Я готовлюсь к вечному покою, мистер президент, — тихо ответил Ренд, — но я не сетую; Ренд прощается с миром, мир прощается с Рендом — честная сделка, не правда ли? Безмятежность, спокойствие и заслуженный отдых — не к этому ли я стремился всю жизнь?

— Давайте серьезно, Бен, — сказал президент, отмахнувшись от этих слов рукой, — я знаю, вы большой философ, но в первую очередь вы — деловой, энергичный человек! Зачем говорить о смерти, поговорим лучше о жизни! — Он зажег сигарету. — Мне сказали, что вы не сможете выступить сегодня на собрании Финансового института?

— Не смогу, мистер президент, — сказал Ренд. — Доктора непреклонны. И не только они. Непреклонна моя боль.

— Ну что ж… да… в конце концов, это всего лишь собрание. Душой вы будете с нами, я уверен. Институт остается всецело вашим детищем, отпечаток вашей личности лежит на всей его деятельности.

Мужчины ушли с головой в беседу. Шанс не понимал почти ничего из того, что они говорили, хотя они часто бросали на него взгляды, словно приглашая принять участие в разговоре. Шанс решил, что они нарочно говорят на другом языке, чтобы он ничего не понял, но тут президент обратился прямо к нему:

— А вы, мистер Сэдовник, какого мнения по поводу плохой погоды на Уолл-стрит?

У Шанса по спине пробежали мурашки. Он почувствовал, что все его мысли выдраны, словно корешки, из уютной влажной почвы и бессильно болтаются в воздухе. Он посмотрел на ковер и наконец ответил:

— В саду, — сказал он, — периоды роста непостоянны. За весной и летом приходят осень и зима. А потом снова весна и лето. Пока не повреждены корни, все в порядке.

Шанс поднял глаза; Ренд одобрительно смотрел на него, президент, похоже, тоже был доволен.

— Должен сказать, мистер Сэдовник, — воскликнул президент, — что более оптимистического заявления я не слышал ни от кого уже давным-давно!

Президент встал и начал прохаживаться перед камином.

— Многие забывают, что природа и общество — это, в сущности, одно и то же. Хотя мы и считаем себя хозяевами природы, мы по-прежнему остаемся ее частью. Как и природа, наша экономическая система в долгосрочной перспективе остается стабильной и эффективной, вот почему мы не должны бояться ее временных капризов.

Президент немного помолчал, а затем продолжил, обращаясь к Ренду:

— Мы радуемся неизбежной смене времен года, но нас пугают экономические циклы! Как это глупо!

Он улыбнулся в сторону Шанса:

— Я завидую здравомыслию мистера Сэдовника. Это как раз то качество, которого часто недостает господам в Капитолии.

Президент посмотрел на свои часы, затем жестом остановил Ренда, который хотел было встать:

— Нет, нет, Бен, вам нужен покой! Надеюсь, мы еще увидимся. Когда вам станет получше, приезжайте с Йе-Йе в гости к нам в Вашингтон. И вы, мистер Сэдовник, тоже окажете мне честь, навестив меня и мою семью. Мы будем вас ждать.

Он обнял Ренда, обменялся рукопожатием с Шансом и быстро вышел за дверь.

Ренд поспешно схватил спрятанный стакан с водой, судорожно проглотил новую таблетку и, обессиленный, упал обратно в кресло.

— Парень что надо этот президент, правда? — обратился он к Шансу.

— Да, — сказал Шанс, — но в телевизоре он гораздо больше.

— Это верно! — ухмыльнулся Ренд. — Что поделать, он — существо политическое, его обязанность — на всякий случай поливать все растения на своем пути, независимо от того, что он о них думает. Кстати, Шэнси, вы согласны с моими воззрениями на проблему краткосрочных кредитов, которые я изложил президенту?

— Я не уверен, что понял все правильно. Поэтому я молчал.

— Нет, Шэнси, вы поняли, да еще как поняли, и президенту очень понравились и ваши слова, и ваш тон. Экономические анализы в моем стиле он слышит каждый день, но в вашем, к великому сожалению, редко, да что там — никогда.

Зазвонил телефон. Ренд снял трубку и сообщил Шансу, что президент и его свита уехали, а ему пора сделать укол. Он извинился и обнял Шанса на прощание. Шанс поднялся к себе. Он включил телевизор и увидел, как президентский кортеж движется по Пятой авеню. Люди стояли на тротуарах, президент махал им рукой из окна лимузина. Шанс не был до конца уверен, та ли это самая рука, которую он пожимал совсем недавно.

Ежегодное собрание Финансового института открылось в напряженной атмосфере: утром поступили сообщения, что уровень безработицы в стране достиг рекордной отметки. Чиновники администрации на вопросы о том, какие меры собирается принять правительство для борьбы с экономической стагнацией, не могли ответить ничего внятного. Все средства массовой информации с напряженным вниманием следили за тем, что скажет сам президент.

Президент в своей речи заверил собравшихся, что с его стороны будут приняты самые решительные меры, невзирая на продолжающийся спад объемов производства.

— До сих пор мы наслаждались весенним теплом и летней жарой, — заявил он, — но, к сожалению, экономика, как и любой сад земной, встречается с осенними дождями и зимними морозами.