Карлсефни кивнул и лукаво улыбнулся.

– Посмотрим, не последует ли кто-нибудь из моих людей моему примеру и женится зимой! Ведь жены на корабле послушнее, чем служанки.

– Увидим, – ответила Гудрид.

Вечером у очага Карлсефни заявил, что возьмет с собой в Виноградную Страну только тех, кто бывал там прежде – помимо его команды, – а также Гудрид и еще нескольких женщин. Бьярни и Торхалль ничего не имели против; на том и порешили. А на следующий день Бьярни и Торхалль отправились в путь, чтобы перезимовать у своих друзей и родичей в Эйнаровом Фьорде.

К середине зимы, на йоль, Лейв заколол под деревом Хозяина холма упитанного бычка и лишь потом освятил пир во имя Белого Христа. Приглашенные исландцы и гренландцы остались довольны, говоря, что Лейв поступает разумно. Никто поверить не мог, что хозяин дома приходится родичем Фрейдис… Ведь той скоро будет трудно найти себе даже самых плохих работников в усадьбу…

На другой день йоля Карлсефни вошел в молочную кладовую к Гудрид. Та внимательно осматривала бочонок с молочной сывороткой, в котором появилась трещина. Морщины на лбу Карлсефни обозначились резче, когда он проговорил:

– Так вот она какая, Фрейдис дочь Эрика: это та самая, толстая и хмурая, словно тролль в облике тюленя? А мужа ее зовут Торвард, и он не может управиться ни с ней, ни с обоими детьми? Она только что подходила ко мне и сказала, что они с Торвардом хотят поехать вместе с нами в Винланд. Она напомнила мне, что именно ее брат и никто иной открыл эти богатые земли, и потому она желает, чтобы богатство было поделено поровну между родичами. Я сказал ей о нашем решении и объяснил, кто поплывет туда первым, – тогда она взглянула на меня полными ненависти глазами и прошипела, что это мы еще посмотрим. Как ты думаешь, она и дальше будет наседать на Лейва? Ведь это он здесь хозяин.

Голос Карлсефни был спокойным, как обычно, но по напрягшимся желвакам на скулах Гудрид поняла, что он едва сдерживает гнев. Он глубоко втянул в себя воздух и прибавил:

– Если Фрейдис с Торвардом все-таки настоят на своем, я не смогу помешать им, но тогда мы с тобой поедем домой в Исландию. Лучше уж я возьму на борт больную скотину, чем этих двоих.

Гудрид нашла на полу маленькую щепку и заткнула трещину в бочонке. Обняв Карлсефни за шею, она тихо сказала:

– Я буду с тобой, куда бы ты ни отправился. Но подожди еще отказываться от Виноградной Страны – может, ты успеешь поговорить с Лейвом прежде, чем его припрет к стенке Фрейдис. Ведь он не жалует свою сестрицу и мало доверяет ей.

Лейв сказал Фрейдис, что она с Торвардом подождет пока плыть в Винланд. А когда он узнал, что она разносит слухи, будто Гудрид занимается чародейством, чтобы настроить против нее людей, он велел ей собираться домой и попридержать на всякий случай язык, иначе ни она, ни Торвард не будут приглашены на брачный пир Гудрид и Карлсефни. Гудрид хлопотала непрерывно, пока шел убой скота, готовясь к свадьбе и зиме, а по вечерам, сидя за прялкой, начинала клевать носом. Рассеянно прислушивалась она к ровно текущему разговору, прерываемому лишь изредка восклицаниями людей, играющих в тавлеи, или криком детей и тявканием щенков, возящихся на полу. Однажды вечером она вдруг услышала, что говорят о Скюве и Бьярни, будто бы они добрались до Херьольвова Мыса после тяжелого плавания в Ирландию. И что они уже собирались переправиться в Братталид, но не успели, потому что вскрылся весенний лед.

Пожелав Карлсефни доброй ночи, Гудрид сказала ему:

– Думаю, что теперь нам удастся продать Бревенный Мыс и больше уже не придется вести там хозяйство. Меня до сих пор не оставляют мрачные воспоминания о Харальде Конской гриве, а кроме того, я очень хочу взять с собой в Виноградную Страну Торкатлу. Она хорошая повитуха.

– А что будет со Стейном, Хелльдором и остальными? – спросил Карлсефни, прижавшись губами к ее лбу.

– Скюву и Бьярни понадобятся умелые руки. А может случиться, что Лейв захочет, чтобы Стейн вел хозяйство в Братталиде, пока они с Торкелем будут отсутствовать.

Он поцеловал ее и улыбнулся.

– Мне кажется, что Ауд Мудрая, моя прародительница, была очень похожа на тебя, Гудрид. Она могла бы быть настоящим хёв-дингом, как и ты!

Лейв обрадовался, узнав о том, что Карлсефни предлагает ему Стейна в качестве надсмотрщика в Братталиде. И едва лед на фьорде вновь затвердел, он послал верхового на Бревенный Мыс.

Гудрид выбежала навстречу Стейну, увидев, что он подъезжает к дому на лошади, купленной им прошлым летом на тинге. Она, волнуясь, поведала ему о намерениях Лейва и прибавила от себя:

– Если это предложение тебе не подходит, Стейн, ты можешь отказаться, ибо тогда Карлсефни договорится со Скювом и Бьярни о твоем пребывании на Бревенном Мысе. Но если ты поможешь Лейву в Братталиде, я смогу увезти Торкатлу в Виноградную Страну.

Стейн заглянул ей в счастливое, сияющее лицо и довольно проговорил:

– Торкатла готова тебя на руках носить. Да и я тоже, – все мы, кто служил в доме у Торбьёрна.

Торкатла прибыла в Братталид, когда уже заканчивались последние приготовления к свадьбе и йолю. Она в одиночестве бродила вокруг очага, на Бревенном Мысе, с тех пор как Финна дочь Эрпа уехала домой и вышла замуж. И теперь, соскучившись, она по пятам ходила за Гудрид, болтая без умолку. Ее особенно волновало, какие бочки им понадобятся в Виноградной Стране, и она утешала Гудрид, что само долгое путешествие вовсе не так уж и страшно.

– Я ведь приехала в Гренландию, разве нет? – кичливо повторяла Торкатла. – Кто же иначе будет там повитухой для ваших с Карлсефни детей? Может, какой-нибудь скрелинг?… Вот будет славно!

Гудрид чувствовала в себе силы для того, чтобы родить Карлсефни ребенка, хотя хлопоты последних дней и тяжкий труд с самого лета привел к прекращению месячных гораздо раньше, чем обычно перед зимой. И Гудрид радовалась тому, что они не будут мешать ей, когда они с Карлсефни будут делить брачное ложе.

Лейв спрашивал у Гудрид, не желает ли она взять себе ту самую спальню, которая принадлежала ей и Торстейну в другом доме, но она решила остаться в спальне Тьодхильд, где стояла ее кровать с тех пор, как она вернулась в Братталид.

В день свадьбы Гудрид постелила на кровать новый матрац, набитый душистым сеном, душицей и засушенным диким тимьяном. Затем она достала белое шерстяное белье, подушки из гагачьего пуха и новую овчину вместо одеяла. Ей хотелось окропить ложе святой водой Тьодхильд. Лейву следовало бы оставить ее хоть немного. Гудрид помнила, что Белый Христос помогал ей в первом браке, и тогда она забеременела почти сразу же после свадьбы.

Когда они с Карлсефни, в сопровождении многочисленных гостей, двинулись в церковь, чтобы помолиться Господу, снегопад прекратился, и низкое зимнее солнышко проглянуло из-за туч, осветив каждую сосну голубоватыми или розовыми лучами, любовно, словно Торкатла, заботливо расправившая складки на красном свадебном платье Гудрид. Карлсефни подарил ей и синий плащ, подбитый горностаем, и коричневые замшевые ботинки со шнурками и серебряными носками. Когда Гудрид вышла на расчищенную дорожку, она с восторгом поняла, что значит быть женой богатого человека.

Она взглянула на Карлсефни. Его белокурые волосы и борода выделялись на черном, подбитом норкой плаще с серебряным шитьем. На нем были надеты красные кожаные чулки и платье из английской шерсти, и из разреза виднелась свадебная рубашка, которую сшила для него Гудрид. Заметив, что она смотрит на него, Карлсефни взял ее за руку и ввел в церковь, а потом помог опуститься на колени на новую шкуру белого медведя перед деревянным крестом.

Карлсефни дал Лейву два медных подсвечника и восковые свечи для церкви, но привычный запах жира полярной акулы все еще стоял в маленьком помещении, особенно теперь, когда стало душно от множества народу. Прочитав «Отче наш», Карлсефни ровным, твердым голосом сказал символ веры, а Гудрид с гостями повторяли за ним. Затем он перекрестился, помог Гудрид подняться и обратился к собравшимся.