– Чем ворчать, скажи лучше, что мне теперь делать?
– Откуда мне знать? – огрызнулась она. – Это раньше надо было думать.
– Вредина, – сказал Греттир. – Я тебя в цепи посажу под крест.
Она сощурилась и посмотрела прямо в глаза Хелоту. От этого холодного взгляда ему стало не по себе.
– А ну, представь меня гостю, – потребовала девица.
– Хелот из Лангедока, странствующий рыцарь, – отрывисто бросил Греттир. – Бьенпенсанта Злоязычная, называемая также Добронравной. Моя прабабушка.
Хелот поклонился. Бьенпенсанта усмехнулась, покачивая туфелькой.
– Сознайтесь, рыцарь, ведь вы удивлены?
– Да не особо... – сказал Хелот, однако девица проигнорировала его замечание.
– Да-а... – протянула она. – Я призра-а-ак... Меня убил из ревности прадедушка этого молодого человека. – Она указала на Греттира острым подбородком. – И с тех пор я затаила лютую злобу. Я – проклятие его рода...
Со двора донесся гнусавый звук трубы, который сорвался и бесславно заглох. Греттир двинулся к выходу и на пороге обернулся, сделав Хелоту знак следовать за ним.
Воинство уже построилось у стен замка. Вооружены все были кое-как, но сердца горели решимостью. Расчет врага был примитивен: он хотел задушить замок голодом. Греттир страшно рисковал, выступая против Рауля де Камбрэ в открытом бою, но иного выхода у него не было.
Хелот стоял в стороне, глядя на хрупкую фигурку молодого барона, окруженного дюжими стражниками, и понимал, что видит его в последний раз, поскольку в предстоящем бою юноша будет убит первым.
Греттир нашел его глазами. Датчанин был очень бледен. Хелот знал, что молодой человек отчаянно трусит, но ничем не мог ему помочь. Греттир помолчал немного, а потом опустился на одно колено и попросил посвятить его в высокий рыцарский орден.
– Я не опозорю вашего имени, – добавил он тихо.
Хелот чуть не заплакал.
И тут во дворе появилась Бьенпенсанта.
– Что здесь такое? – протянула она. – Сознавайтесь! Видение хочет быть в курсе!
На нее никто не обратил внимания. Хелот торопливо ударил Греттира плашмя по плечу и сказал:
– Встань, сэр Греттир Датчанин, и иди вперед без страха!
Греттир встал. Правое колено у него было вымазано сырой глиной.
Бьенпенсанта, надувшись, уселась на бревна, сваленные неподалеку от стены.
– Сэр, – обратился Хелот к Греттиру, – позвольте мне сразиться за вас.
Он покачал головой и надел шлем. Другого Хелот и не ожидал, но все же надеялся уломать своего молодого хозяина.
– Вы ведете себя как ребенок, сэр, – сказал Хелот. – Поверьте моему опыту. Я старше вас. В конце концов, возраст ведь тоже кое-что значит. Я прожил на этой земле двадцать два года и... Бьенпенсанта истерически расхохоталась.
– Между прочим, я прожила на двести лет больше вашего, – вставила она.
«В жизни не встречал более надоедливого призрака», – подумал Хелот с досадой.
– За двести с лишним лет ты могла бы научиться не вмешиваться в мужские дела, – сказал Греттир.
Она обиженно передернула остренькими плечиками.
– Если бы за Рауля взялась я... – начала она.
Не обращая внимания на призрак, молодые люди продолжали свой спор. Хелот видел, что Греттиру очень хочется, чтобы гость его уговорил, но из интеллигентского идиотизма продолжал стоять на своем. В результате оба молодых человека обменялись оружием и решили идти в бой рука об руку.
Между тем солдаты стояли в строю, переминаясь с ноги на ногу и почесываясь алебардами. Легкой походкой, не касаясь земли, Бьенпенсанта подошла к коню, которого держал под уздцы один из стражников, и вихрем взвилась в седло, обнаружив под старомодным синим блио длинные ноги довольно-таки соблазнительной формы. Стражник разинул рот, на что привидение не обратило ни малейшего внимания.
– Солдаты! – звонко сказала прабабушка сэра Греттира. – Я поведу вас в бой сама! Вы босы и плохо вооружены! Гром и молния! Сапоги мы снимем с убитых! Вперед!
Добавить к этому пламенному призыву было нечего. Солдаты воодушевились и завопили, потрясая оружием. Их тени закривлялись на стенах замка. Бьенпенсанта отобрала у стражника копье и воинственно взмахнула оружием.
– Двести лет назад из этого замка к берегу вел подземный ход. – Она указала копьем на бревна. – Разобрать поленья! Мы нападем на них с тыла, когда они обожрутся и завалятся спать!
Пятеро солдат бросились исполнять приказание. Действительно, вскоре под дерном обнаружилась черная дыра, закрытая чугунной решеткой. Призрак снял с пояса кошель, вынул оттуда ключ и бросил стражникам. На юном личике привидения появилось мечтательное выражение.
– Здесь-то он меня и заморил, – пробормотала она. – Я так боялась умереть. А чего бояться-то? Как только я умерла, я тут же освободилась...
Раздался адский скрежет, и на лицах, озаренных багровым светом факелов, появилось радостное выражение. Решетка была снята. Из отверстия потянуло холодом и сыростью.
Бьенпенсанта закричала, не давая солдатам поддаться вполне естественному чувству страха:
– Друзья! Враг уверен, что мы заперты в ловушке! Он ждет, пока мы решимся переправляться водой, чтобы расстрелять наши лодки из пушек!
Хелот приблизился к стремени и поднял голову.
– Мадам, я восхищен. Санта наклонилась к нему с седла. – А, пустое, – небрежно ответила она. – Я случайно вспомнила про этот ход. Я пользовалась им когда-то, бегала на свидания... А потом прадедушка моего любимого потомка спрятал здесь мой изуродованный труп.
Она засмеялась.
Солдаты один за другим исчезали под землей. Последним спустился Хелот, и над его головой заскрежетала решетка. Он поднял голову и увидел, что тонкая фигурка девушки тает, исходит белым дымом и медленно просачивается сквозь прутья. Что-то звякнуло. Хелот наклонился и поднял – ключ.
– Возьмите его себе и смотрите, чтоб вас не убили, – прошелестело из темноты.
Хелот повесил ключ на шею и побежал по низкому, скользкому ходу, стены которого были укреплены бревнами.
Внезапное появление на берегу целого воинства вызвало у людей Рауля де Камбрэ недоумение, но отнюдь не панику. Сам Рауль, огромный детина в длинной, едва ли не до пят, кольчуге, заревел, как бык, и храбро повел своих в атаку. Однако даже пьяного и неукротимого графа де Камбрэ смутило жуткое чудовище, внезапно выросшее перед ним из ночного мрака. Завывая и показывая оскаленные клыки, чудище неслось впереди защитников замка. Верхом на страшном звере восседала молодая девица, идеально сложенная, но маленькая, как новорожденный ребенок. Заглушая вой зверюги, она пронзительно верещала:
