— Всего лишь проа. Испортил свои выходные нанковые бриджи, чтоб на них поглазеть, а долбаные яйца-пашот в красном вине тем временем стали долбаной картечью в конской моче, — жаловался Киллик своему помощнику. Его грубый, ворчливый голос отчетливо раздавался в кормовой каюте.

— Насколько я разглядел, — продолжал Джек, — они шли в крутой бейдевинд, так что, может, наши курсы пересекутся.

Они и пересеклись, причем неожиданно быстро. Когда подали пудинг, корпуса проа можно было разглядеть даже с палубы, а когда обедающие поднялись выпить кофе под навесом на свежем воздухе, три проа оказались в пределах досягаемости орудий. Необычно крупные суда, крайне остойчивые благодаря балансирам, быстро шли по ветру. К тому же переполненные командами.

— В их занятиях сомневаться не приходится. — заметил мистер Блай. — Им только «Веселого Роджера» не хватает.

— Может быть, их присутствие и объясняет пустоту этих вод, — ответил Стивен. — Может, они зачистили весь океан.

— Как щука в заводи, — добавил Ричардсон.

В подзорную трубу Джек разглядел главаря — низенького жилистого мужчину в зеленом тюрбане. Он залез высоко на снасти и разглядывал «Диану», прикрыв глаза от солнца рукой. Главарь покачал головой, и минуту спустя проа привелись круто к ветру и унеслись прочь на тринадцати или даже четырнадцати узлах, несмотря на умеренный ветер.

Общий сбор, Дисциплинарный устав, пудинг с изюмом, проа отметили это воскресенье, но еще одно событие сделало день примечательным. Когда огромный красно-золотой шар солнца опустился в море, на востоке взошла луна — огромный желто-золотой шар, необычайно полный. Не такое уж и редкое явление, скорее весьма обычное. Но в этот раз ясное небо, уровень влажности и, без сомнения, сочетание ряда других, не столь очевидных факторов, довели полнолуние до невероятного совершенства. Все матросы, даже юнги и болтливые, толстокожие «старые пердуны», наблюдали восход луны в тишине.

Вся команда, включая капитана «Дианы» и большую часть матросов, сочли это предзнаменованием. Но чего — до следующего дня не решили. Днем они шли на запад, пройдя в четверти мили от Ложных Натуна. Флага не было, никакого флага, но на подозрительной скале, на верхушке белой полосы, сидела большая черная птица — баклан. Он раскрыл черные крылья и помахивал ими.

Тщетно Стивен объяснял, что присутствие баклана совершенно естественно, что они обычные обитатели южной Азии, что китайцы их веками приручают. С этой минуты каждый был уверен, что шансов на встречу в этом месте нет. И пусть дозорные добросовестно вглядывались в море всю ночь и следующий день, никто особенно не удивился, когда последний проход на восток оказался столь же безрезультатным, как и первый.

Джек ходил по назначенной широте до конца назначенного времени добросовестности ради, а потом, с грустью в сердце, приказал поворачивать на юго-запад, следуя тем курсом, который они со штурманом, работая весь день над всеми доступными картами, всеми записками и наблюдениями Далримпля и Маффита, высчитали как лучший для достижения Явы. С грустью в сердце и со злостью, глубоко раздосадованный. Перед рассветом они с писарем делали привычные замеры температуры, солености и всего такого для Гумбольдта. Джек оставил все колбы, банки и инструменты рядом с открытым журналом в каюте. Но прежде чем записать показания, ему пришлось отлучиться в гальюн на кормовую галерею.

Сидя там, он услышал грохот и приглушенное падение. Выйдя, он обнаружил, что Стивен свалился со стула. Доктор пытался поймать паука под световым люком, и не только разлил морскую воду на записи, но и переломал невероятное количество инструментов: гигрометры, семь разных термометров, кромптоновский прибор для измерения силы тяжести — почти все стеклянное. Он также умудрился разбить висячий барометр и сорвать стойку для сабли. И все это при весьма умеренном волнении моря.

Когда каюту привели в порядок, уже близилась ночь. После боевой тревоги Джек взобрался на грот-марс, осмотреть на восход луны. Но в этот раз небо на востоке оказалось неясным, предвещая ночной дождь. Капитан сидел на сложенных лиселях, чувствуя усталость и разочарование. Подъем наверх потребовал заметных усилий, и он хорошо чувствовал свой вес. В воскресенье, поднимаясь гораздо выше, он его не замечал. «Это старость?» — спросил себя Джек. – Боже упаси, какая неприятная перспектива».

Некоторое время он сидел, прислонившись к парусине, и разглядывал звезды над головой. Между ними качался клотик грот-мачты. Не обращая на это внимания, он слышал и тихие уверенные звуки корабельной жизни, редкие приказы, смену вахты: Ричардсон ее принял, у Уоррена ночная, а у Эллиота — утренняя. Похоже, Джек задремал — его разбудили две склянки. «Так не пойдет», — пробормотал он, потягиваясь и взглянув на небо. Луна уже взошла, слегка потеряв форму: ее прикрывало низкое облако. Ветер пока что не меняется, но он, похоже, принесет ливни и плохую видимость.

В каюте он обнаружил, что Стивен ретировался на нижнюю палубу, так что Джек приказал подать жареного сыра и большой бокал грога, щедро разбавленного лимонным соком. Он написал записку, в которой передавал наилучшие пожелания мистеру Фоксу и имел честь проинформировать последнего, что корабль направляется к Яве: если позволят ветер и погода, возможно достичь Батавии к пятнице; пожалуй, будет разумным для слуг миссии завтра же начать собирать багаж, поскольку «Диана» не планирует длительной стоянки. Отослав записку с вахтенным мичманом, Джек рано лег спать.

Койка двигалась вместе с легкой кормовой и килевой качкой фрегата; немногочисленные подвесные предметы тоже — их ритмичные колебания едва можно было разглядеть в свете маленького потайного фонаря сбоку от койки. Джек чувствовал, как на него спускается сон. Повернувшись на бок, он заметил сияние эполета на парадном мундире. Как же он жаждал видеть его все то время, пока был вычеркнут из флотского списка! Однажды ему приснилось, что он видит этот блеск — пробуждение оказалось неописуемо болезненным. Теперь же это факт — реальный, ощутимый. Глубокое счастье наполнило сердце Джека, и он уснул с улыбкой.

Проснулся он от отдаленного крика «Новости слышали?» — традиционной шутки в четыре утра, возвещающей, что подвахтенным пора сменить вахту на палубе. Потом, уже ближе, голос Уоррена: «Принимайте корабль» вместе с курсом и приказами, официальное их повторение Эллиотом. Слышен был и голос корабля, он сообщил, что ветер сильный. Ничто не может быть более обычным. Непонятно откуда возникла мысль, что у Стивена есть ученые знакомые в Батавии. Можно найти новые инструменты или заказать их у умелых ремесленников. Цепь тщательных наблюдений, тянущаяся через полмира, прервется лишь на день-другой, в худшем случае на три.

Незадолго до двух склянок подняли «бездельников», а ровно в две склянки под бледным лунным светом началось ритуальное мытье палуб, хотя их тщательно отмыло ливнем во время ночной вахты. Скрежет песчаника не разбудил Джека Обри, а вот дребезжащий скрежет киля о камни выбросил его из койки без следа сна. Как только он встал, «Диана» ударилась о скалы с чудовищной силой и швырнула его навзничь. И все же на палубе он оказался раньше, чем посыльный добежал до сходного трапа.

— На брасы, — скомандовал он таким голосом, что было слышно сквозь всепроникающий звук удара корабля о риф. – Обстенить все паруса. Поживее, поживее. Шевелитесь на носу.

«Диана» потеряла ход, и теперь последняя волна закрепила ее без движения высоко на невидимой скале.

Подвахтенные высыпали наверх в полутьме, почти все офицеры уже выскочили на палубу. Джек отправил помощника плотника проверить уровень воды в льяле.

— Мистер Филдинг, спускайте ялик доктора.

— Два фута, сэр, и прибывает умеренно, — лично доложил плотник. — Я сразу же спустился вниз.

— Спасибо, мистер Хэдли, — поблагодарил Джек. 

Новость разлетелась по палубе — всего-то два фута, и прибывает умеренно.

Еще несколько спешных замеров, и вот уже Ричардсон кричит из ялика: