Еще одно последствие, которое хотелось бы здесь обсудить, — это внутреннее сопротивление, проистекающее из невротических наклонностей. Оно может иметь определенные рамки, то есть относиться к определенным действиям, ощущениям или эмоциям, принимая, например, форму бессилия или нежелания звонить по телефону. Или они могут иметь диффузный характер, охватывая целые сферы жизни, как-то: способность к самоутверждению, непосредственность поведения, предъявление требований, сближение с людьми. Как правило, конкретное внутреннее сопротивление осознается. Диффузное сопротивление, хотя и является более важным, менее ощутимо[2]. Если оно становится очень сильным, человек может ощутить наличие некой внутренней скованности, не сознавая, однако, ее конкретной направленности. С другой стороны, оно может быть едва различимым и настолько завуалированным, что человек даже не догадывается о его существовании и силе. Осознание внутреннего сопротивления может затрудняться различными способами, наиболее типичным из которых является рационализация: например, человек, не любящий вести светские беседы, может осознавать наличие подобного сопротивления, но он также может думать, что ему просто не нравятся вечеринки, считать их скучными и находить множество веских доводов, чтобы отклонять приглашения.

Сопротивление, создаваемое невротическими наклонностями, имеет преимущественно диффузный характер. Простоты ради сравним человека, одержимого навязчивой невротической наклонностью, с канатоходцем. Последний, чтобы достичь другого конца каната и не упасть, должен ни разу не поглядеть в сторону и сосредоточить все свое внимание на канате. Здесь нельзя говорить о внутреннем сопротивлении глядеть по сторонам, потому что канатоходец прекрасно понимает, чем чревато падение, и поэтому сознательно избегает этой опасности. Человек, находящийся в тисках невротической наклонности, должен с не меньшей тревогой избегать всякого отклонения от заданного курса. Но здесь имеется существенное отличие, ибо у него этот процесс является бессознательным: сильное внутреннее сопротивление просто не дает ему возможности колебаться в предначертанном ему курсе.

Таким образом, человек, который делает себя зависимым от партнера, будет испытывать внутреннее сопротивление самостоятельным шагам; человек, имеющий тенденцию к ограничению жизни, будет испытывать внутреннее сопротивление иметь и тем более проявлять какие-либо экспансивные желания; человек с невротической потребностью управлять собой и другими с помощью разума будет испытывать внутреннее сопротивление проявлению каких-либо сильных чувств; человек с навязчивым стремлением к престижу будет удерживаться от танцев, или публичных выступлений, или любой другой деятельности, которая хоть в чем-то может поставить под сомнение его престиж. Таким образом, фактически все его способности учиться могут быть парализованы тем, что ему невыносимо показаться неловким в начальный период обучения. Как бы ни различались эти внутренние сопротивления, они имеют одно общее свойство: все они препятствуют проявлению любого непосредственного чувства, мысли или действия.

Хождение по канату — не более чем заученный автоматизм. И паника, охватывающая невротичного человека, если что-либо вынуждает его преступить установленные рамки, не менее остра, чем та, которую испытывает канатоходец, утративший равновесие.

Таким образом, любая невротическая наклонность порождает не только специфическую тревогу, но и специфические формы поведения, специфический образ себя и других, специфическую гордость, специфическую форму уязвимости и специфическое внутреннее сопротивление.

До сих пор мы упрощали проблему, предполагая, что у одного человека бывает только одна невротическая наклонность или сочетание родственных. Но, как уже отмечалось, склонность перекладывать ответственность за свою жизнь на плечи партнера часто сочетается с более общей потребностью в любви и привязанности и с наклонностью к ограничению своей жизни узкими рамками. Стремление к власти очень часто сочетается со стремлением к престижу, и оба этих стремления могут проявляться как две стороны одной и той же наклонности. Стремление к абсолютной независимости и самодостаточности часто переплетается с верой в силу разума и предвидения, благодаря которым можно управлять жизнью. В этих случаях сосуществование различных наклонностей не слишком усложняет картину: несмотря на то, что иногда те или иные наклонности могут сталкиваться (например, потребность в восхищении может сталкиваться с потребностью доминировать), их цели не слишком расходятся. Но это не значит, что здесь нет конфликтов — любая невротическая наклонность содержит в себе зародыш конфликтов. Но если эти наклонности родственны, то конфликты можно устранить путем вытеснения, избегания и т. п., хотя это и достигается большой ценой для индивида.

Ситуация кардинально меняется, если у человека развилось несколько невротических наклонностей, несовместимых по своей природе. Его положение тогда можно сравнить с положением слуги двух господ, отдающих одновременно противоположные приказания и ожидающих слепого повиновения.

Если уступчивость является для человека такой же навязчивой потребностью, как и абсолютная независимость, то он чувствует себя пойманным в капкан неразрешимого конфликта. И хотя он будет искать пути компромисса, конфликты неизбежны, ибо следование одним наклонностям будет постоянно препятствовать осуществлению противоположных. В такой же тупик человек заходит тогда, когда навязчивая потребность диктаторским образом подчинять своей воле других сочетается со стремлением опираться на них или когда потребность эксплуатировать других, служащая помехой продуктивности человека, столь же сильна, как и потребность вызывать восхищение. Фактически это происходит всегда, когда одновременно существуют противоположные наклонности.

Такие невротические «симптомы», как фобии, депрессия, алкоголизм, в конечном счете проистекают из внутренних конфликтов. И чем полнее мы это осознаем, тем менее будем испытывать искушение истолковывать такие симптомы буквально. Если они возникают в результате конфликта наклонностей, то совершенно бесполезно пытаться их понять, не осмыслив вначале лежащую в их основе структуру.

Теперь становится очевидным, что сущностью «невроза» является невротическая структура характера, а его узловыми пунктами — невротические наклонности, каждая из которых представляет собой своеобразное ядро этой структуры внутри личности, а каждая из этих подструктур тесно связана с другими. Понимание природы и сложности структуры характера представляет не только чисто теоретический интерес, но имеет также большое практическое значение. Между тем даже психиатры, не говоря уже о неспециалистах, склонны недооценивать сложную природу современного человека.

Хотя невротическая структура характера является более или менее жесткой, она все же ненадежна и уязвима из-за множества своих слабых мест — отговорок, самообманов и иллюзий. В бесчисленных пунктах, которые у каждого индивида различны, бросается в глаза его неспособность функционировать. Он может яростно доказывать, что все в порядке, не считая головной боли или отсутствия аппетита, но в глубине души чувствует, что что-то не так.

Но он не только не осознает источника беспокойства, но и заинтересован в том. чтобы оставаться в неведении, потому что, как уже говорилось, его невротические наклонности имеют для него определенную субъективную ценность. В этой ситуации есть две линии поведения: несмотря на субъективную важность своих невротических наклонностей, индивид может исследовать природу и причины недостатков, которые они порождают, или отрицать, что что-то не так или нуждается в изменении.

При анализе индивид придерживается обеих линий, из которых в разное время преобладает то одна, то другая. И чем более необходимыми являются для него невротические наклонности, чем более сомнительна их подлинная ценность, тем более яростно и жестко ему приходится их защищать и оправдывать. Подобную ситуацию можно сравнить с необходимостью правительства отстаивать и оправдывать свою деятельность. И чем более критикуют правительство, тем менее оно терпимо к критике и тем сильнее оно должно утверждать свою правоту. Эти самооправдания образуют то, что я назвала бы вторичными защитами. Их целью является не только защита тех или иных спорных моментов, но и сохранение невротической структуры в целом. Они как минное поле, созданное вокруг неврозов для их обороны. И как бы они ни различались в деталях, общим их радикалом является убеждение, что в принципе все хорошо, все в порядке и ничего не надо менять.