— Прекрасно! — промолвил Гленарван. — Но вы-то, катапац, знаете этот перевал?

— Да, мне случалось проходить им, а не упомянул я о нем только потому, что это, собственно, горная тропа, по которой гонят свой скот пастухи-индейцы с восточных склонов.

— Ну что ж, друг мой, — сказал Гленарван, — там, где проходят стада кобылиц, баранов и быков, сумеем пройти и мы. А раз этот проход ведет нас по прямой линии, надо идти через него.

Немедленно был дан сигнал к отправлению, и отряд, идя меж больших известковых скал, углубился в долину Лас-Лехас. Подъем был едва заметен. Около одиннадцати часов утра пришлось обогнуть небольшое озеро. Этот естественный водоем служил как бы живописным местом свидания для всех соседних речек: журча, стекались они сюда и безмолвно сливались в прозрачных водах озера. Над этим озером поднимались в гору льяносы — обширные, поросшие злаковыми растениями пространства, где пасся скот индейцев. Вскоре отряд наткнулся на болото, тянувшееся к югу и к северу. Только благодаря инстинкту мулов всадники выбрались оттуда благополучно. В час пополудни показалась крепость Балленаре; она возвышалась на утесе, как бы увенчивая его остроконечную вершину своими полуразвалившимися стенами. Отряд проехал мимо. Дорога становилась круче и каменистее; камни шумным каскадом скатывались из-под ног мулов. Около трех часов пополудни появились живописные развалины другой крепости, разрушенной во время восстания 1770 года.

Начиная отсюда дорога стала не только трудной, но даже и опасной. Подъемы сделались более крутыми, пропасти — угрожающе глубокими, тропинки по их краю становились все уже и уже. Мулы шли вперед осторожно, нагнув голову, обнюхивая дорогу. Ехали гуськом. Случалось, что на каком-нибудь крутом повороте мадрила вдруг исчезала из виду, и тогда маленький караван шел на отдаленное позвякиванье ее колокольчика. Нередко извилистая тропа расщеплялась, давая возможность отряду двигаться по двум параллельным линиям, и через эту непроходимую пропасть шириной всего в какие-нибудь две сажени, но глубиной в двести, катапац переговаривался со своими пеонами. Здесь трава еще боролась с камнями, пробиваясь между ними, но уже чувствовалась победа минерального царства над растительным. Близость вулкана Антуко была заметна по видневшимся там и сям застывшим потокам лавы цвета железа, испещренным иглообразными желтыми кристаллами. Нагроможденные друг на друга утесы, казалось, должны были вот-вот обрушиться и удерживались на своем месте вопреки всем законам равновесия. Конечно, эта местность должна была легко изменять свой вид при землетрясениях. И при взгляде на все эти склонившиеся набок остроконечные вершины, покосившиеся купола, боком посаженные бугры делалось очевидным, что для этой горной местности час окончательного сформирования еще не пробил.

При этих условиях дорогу не так-то легко было разыскать. Почти непрекращающиеся сотрясения костяка Кордильер часто меняют трассу дороги, и опознавательные приметы нередко исчезают. Поэтому катапац часто бывал в нерешительности. Он останавливался, оглядывался кругом, разглядывал форму скал, старался найти среди легко крошившихся камней следы ног индейцев. Но ориентироваться, видимо, стало невозможно.

Гленарван шаг за шагом следовал за проводником. Он понимал и чувствовал, как по мере увеличения трудностей пути росло замешательство катапаца. Он не решался задавать ему вопросы, считая к тому же, и, быть может, не без основания, что не только у мулов, но и у проводников их имеется инстинкт, на который и следует полагаться.

Так — можно сказать, наудачу — катапац проблуждал еще с час, все поднимаясь, однако, в гору. Наконец он принужден был остановиться. Отряд находился на дне одного из узких ущелий, называемых индейцами «кебрадас». Дорогу преградила отвесная скала из порфира. После тщетных поисков какого-нибудь прохода катапац слез с мула и, скрестив на груди руки, остановился в выжидательной позе. Гленарван подошел к нему.

— Вы заблудились? — спросил он.

— Нет, сэр, — ответил катапац.

— Однако мы ведь не в проходе Антуко?

— Мы в нем.

— Вы не ошибаетесь?

— Не ошибаюсь. Вот зола костра, который разводили здесь индейцы, а вон следы, оставленные стадами кобылиц и баранов.

— Так, значит, можно было пройти по этой дороге?

— Да, но теперь уже нельзя: последнее землетрясение сделало дорогу эту непроходимой.

— Для мулов, но не для людей, — отозвался майор.

— Ну, это уже ваша забота, — ответил катапац, — я сделал все, что мог. Если вам угодно, мы с моими мулами готовы вернуться назад и искать других проходов в Кордильерах.

— И на сколько это задержит нас?

— На три дня, не меньше.

Гленарван молча слушал этот разговор. Для него было очевидно, что катапац готов был выполнить все, что обязался сделать по договору, но мулы его не могли идти дальше.

Когда катапац предложил вернуться назад, Гленарван, обернувшись к своим спутникам, спросил их:

— Скажите, хотите ли вы, несмотря ни на что, двигаться дальше по этому проходу?

— Мы хотим следовать за вами, — ответил Том Остин.

— И даже опередить вас, — добавил Паганель. — О чем, собственно говоря, идет речь? О том, чтобы перевалить через горную цепь, противоположный склон которой несравненно более отлог, чем тот, где мы сейчас находимся. Спустившись же по тому склону, мы раздобудем себе и аргентинских проводников — бакеанос — и быстроногих коней, привыкших скакать по равнинам. Вперед же, и без колебаний!

— Вперед! — подхватили спутники Гленарвана.

— А вы с нами не отправитесь? — спросил катапаца Гленарван.

— Я погонщик мулов, — ответил тот.

— Как хотите.

— И без него обойдемся, — заметил Паганель. — Ведь по ту сторону этой преграды мы снова очутимся на тропинках прохода Антуко, и я ручаюсь, что не хуже лучшего местного проводника выведу вас самым прямым путем к подножию Кордильер.

Гленарван уплатил катапацу то, что ему причиталось, и отпустил его вместе с его пеонами и мулами. Оружие, инструменты и кое-какие съестные припасы были распределены между семью путешественниками. С общего согласия, было решено немедленно же пуститься в дальнейший путь и, если понадобится, продолжать восхождение и в течение части ночи. По левому склону гор вилась очень крутая тропинка, по которой мулы не могли бы пройти. Подниматься по такой тропинке было чрезвычайно трудно, но все же после двух часов напряженной ходьбы Гленарван и его спутники снова выбрались в проход Антуко.

Теперь они находились уже недалеко от хребта Кордильер. Но кругом уже не видно было никакой протоптанной тропы. Недавно бывшее землетрясение изменило всю эту местность, и теперь приходилось подниматься без дороги к вершинам горной цепи. Это неожиданное исчезновение тропы порядком озадачило Паганеля. Он подумал, что теперь подъем на вершину Кордильер, средняя высота которых колеблется от одиннадцати до двенадцати тысяч шестисот футов, будет сопряжен с большими трудностями. К счастью, время года было благоприятное: воздух спокоен, на небе ни облачка. Во время зимы — с мая по октябрь[32] — такое восхождение было бы невозможно. Обвалы снежных масс убивают путешественников, а тех, кого они пощадят, часто приканчивают жестокие темпоралес — местные ураганы, которые ежегодно сбрасывают новые жертвы в пропасти Кордильер.

Подъем продолжался всю ночь. Пешеходы то взбирались на почти неприступные площадки, цепляясь руками за их выступы, то перепрыгивали через широкие и глубокие расщелины. Плечи товарищей при этом служили лестницей, а поданные друг другу руки — веревками. Отважные путешественники походили на труппу каких-то ловкачей-акробатов. Здесь нашли широкое применение сила Мюльреди и ловкость Вильсона. Без этих славных, самоотверженных, всюду поспевавших шотландцев маленькому отряду пришлось бы неоднократно останавливаться. Гленарван не спускал глаз с Роберта, так как мальчуган по своей горячности был очень неосторожен. Паганель устремлялся вперед с чисто французским пылом. Что же касается майора, то он неприметно поднимался по склону, делая движений не больше и не меньше, чем требовалось. Замечал ли он вообще, что уже в течение нескольких часов поднимается в гору? Это вопрос. Быть может, ему даже казалось, что он спускается.

вернуться

32

В Южном полушарии зима приходится на летние месяцы Северного полушария.